Каштаны цветут дважды

И магия тут ни при чем. И невозможно не узнать отца в носящем форму СС человеке.

Легче — признайся наконец, приятель - было там, в сказочном мире, когда Бэй на самом деле не узнавал его.

****

За квартал до дома Белль Нил внезапно заметил идущую впереди миниатюрную девушку в коричневом пальто с растрепанными темными волосами. Она шла, часто останавливаясь, недоуменно оглядываясь по сторонам, время от времени энергично встряхивала головой, а потом походка вновь становилась неуверенной, неровной. Он узнал Белль.

Нил без труда догнал ее, потянул за рукав. Девушка почти отшатнулась от него.

— Ни… Нил?!

Он торопливо качнул головой и увлек Белль за собой в переулок.

— Что ты здесь делаешь?

Девушка со все еще отсутствующим видом указала подбородком куда-то влево.

— Я была у Голда.

— Я знаю.

— Откуда?

— Я с ним виделся. У тебя дома, — пояснил он в ответ на ее испуганный взгляд.

— И… он тебя не арестовал?

Он сухо усмехнулся. Вспоминать, как близок отец был к тому, чтобы поступить именно так, не хотелось.

Белль, словно очнувшись, тревожно зашептала:

— Тебе нужно укрыться. Он…

Нил успокаивающе сжал ледяные пальцы девушки.

— Ничего он мне не сделает, — Белль с яростной нетерпеливостью покачала головой, но Нил закончил: — я его сын.

Стараясь не глядеть в изумленно расширившиеся глаза Белль, он сказал:

— Это долгая и непростая история. Короче, он меня бросил, променял на… — Белль как-то судорожно потянула руку, и он выпустил ее пальцы, — на все то, что сделало его таким, какой он сейчас.

— Он… — Белль перевела дыхание, явно через силу заговорила: — говорил что-то о непоправимом и…

— Да ну,— зло усмехнулся Нил. – Нет, он как раз очень даже считает, что все поправимо. Думает, что его раскаяние и боль все исправят.

Белль, не отвечая, смотрела на него долгим взглядом.

****

— Белль. Белль, подожди. Да подожди же! Куда ты?

Белль взглянула во встревоженные глаза Нила. Чуть не улыбнулась: как проста разгадка, вот отчего ей чудилось что-то знакомое в Голде с самого начала. Она ощущала странное спокойствие — не спокойствие уверенности в своем решении, а спокойствие, которое приходит, когда понимаешь, что принятое решение неизбежно. Вот только чувства, что она захлопывает за собой клетку, не было. Может быть, подумалось Белль, Голд тоже был прав, когда говорил о переходе из маленькой клетки в более крупную? Иначе отчего, едва она ушла из его дома, улицы Парижа стали казаться ей стенами расширяющейся, но не выпускающей ее тюрьмы?!

Нахлынула и с головой затопила усталость, вытесняя все, кроме осознания: Белль тянет назад, тянет с ежесекундно крепнущей силой.

Она вдруг поняла, что Нил ждет ответа. Шевельнулось что-то вроде едва уловимой неприязни к нему, к его уверенности в том, что боль и раскаяние ничего не могут отменить. И неприязнь была тем ощутимее, чем отчетливее Белль понимала, что Нил, конечно, прав.

Нил прав. Ни она, ни Голд ничего не могут противопоставить его правде. Вот только Голд это знает наверняка. А Белль - а Белль, наверное, просто не хочет в это поверить.

Она заставила себя ответить вслух:

— Мне нужно идти.

— Куда? Белль, что случилось?

— Ничего, я… — она покачала головой. — Я… мне нужно кое-кому помочь.

Ускоряя шаг, Белль чувствовала, как щеки заливает краска. Если бы все ее желания укладывались в эту простую фразу. Если бы.

***

Стояла глубокая ночь, когда Белль закрыла за собой дверь.

Стараясь не думать о том, что ее отсутствие, вероятно, и не было замечено, она крадучись прошла в прихожую и вздрогнула: из гостиной донесся звук бьющегося стекла. Белль торопливо открыла дверь и перешагнула порог.

Стоящий спиной к ней Голд, размахнувшись, швырнул чашку в стену. Очередную — пол был усеян осколками.

Белль замерла в нерешительности. Еще секунда — и она, возможно, проскользнула бы обратно в коридор, но Голд обернулся.

Она видела его в холодной ярости, контролируемой и оттого кажущейся лишь опаснее злобе. Сейчас Голд был в бешенстве. Он тяжело дышал, глаза горели мрачным огнем, но все же Белль успела заметить на его лице что-то сродни страху.

Она инстинктивно подалась назад, но Голд уже был возле нее. Белль как во сне, даже не пытаясь уклониться, видела, как он хватает ее за плечи и трясет.

— Где ты была?!

— Пусти, — чувствуя, что охвативший ее при виде Голда страх исчезает, ответила Белль, глядя ему в глаза.

Он начал разжимать пальцы, но вдруг еще сильнее встряхнул Белль.

— Где ты была? — вновь прошипел он прерывающимся голосом. — Куда ходила?

Белль резким движением вырвалась, встряхнула плечами и, подчеркивая свое бесстрашие, осталась стоять вплотную к нему.

— Тебе не приходило в голову, что я не желаю быть твоей пленницей?

Он опустил руки, устало поморщился, точно из всего, что он передумал за эти часы, мысль о том, что Белль сбежала, была последней.

— Ты не должна покидать этот дом, — с уже вполне контролируемой и от того приведшей Белль в тем большее возмущение властностью ответил он.

— Или пристрелишь меня? Как того беглеца? —изо всех сил стараясь поверить в то, что это возможно, произнесла Белль.

Голд изменился в лице. Шагнул в сторону. Белль с бьющимся сердцем следила, как он пытается заговорить. На его лице выражение растерянности сменялось жесткой издевкой и вновь уступало место беспомощности. Последнее одержало верх.

Он взглянул на нее и негромко сказал:

— Белль, ты не понимаешь. Может статься, — нотки страха в его голосе теперь были различимы ясно, — что я не смогу защитить тебя.

Белль покачала головой, уже понимая, что происходит именно то, чего она боялась.

— Я знаю, мне ты не причинишь вреда, — тихо ответила она, чувствуя, как по щекам скользят слезы беспомощности. — Но… — Белль судорожно перевела дыхание. — Но этого мало. Этого для всего мало. Как… - с вспышкой отчаяния - перед своей слабостью, перед его молчанием - вырвалось у нее: - как ты можешь делать все это?! С другими, с собой? Как ты живешь с этим?

Голд не отвечал. Он даже в лице не изменился.

Белль боялась заглянуть ему в глаза — но в них ничего не отразилось.

Эта безжизненность сказала Белль больше, чем она хотела услышать. И все же, все же - и этого было мало.

Она отступила, обмякла.

— Почему ты вернулась? — услышала она наконец.

Белль устало обвела взглядом усеянную осколками комнату — на письменном столе стояла чашка со сколотым краем.

— Ты слышала — ты должна была отшатнуться.

Она прошептала:

— Я пыталась.

И Белль не знала, расслышал ли он ее.

***

Ночь. Ровное дыхание Ингрид. Мерные шаги по коридорам.

Сводящие с ума своим однообразием, правильностью чередования прутья решетки.

Можно сосчитать их справа налево. Можно — слева направо. И сбиться в счете уже не удастся.

Ночь.

—Реджина, это слишком опасно.

Она вцепилась в лацканы потертого пиджака и встряхнула, делая вид, что возмущена до глубины души.

—Ты говорил то же самое в Нтье. А в итоге остался жив благодаря мне.

Он накрыл ее руки своими, и Реджина неприметно для себя ослабила хватку. Наверное, невольно улыбнулась, потому что напряженные морщины на лбу Робина разгладились, в его глазах затеплилась ответная улыбка, которую он тщетно пытался притушить.

Реджина изо всех сил постаралась грозно нахмуриться. Это удалось, когда он твердо ответил:

— Реджина, Сопротивление - не забег. Я не могу подвергать тебя такому риску.

— Риск? — Реджина презрительно скривила губы. — Риск —это когда подпруга лопается за мгновение да того, как твоя лошадь берет барьер. Все остальное — опасность, только и всего. Ты же знаешь, — она встряхнула головой, дунув, попыталась откинуть упавшую на глаза прядь, засмеялась легко, уверенно, — я ничего не боюсь.

В оберегающих, пронизанных нежностью объятиях Робина, Реджине уже не хотелось смеяться над его страхом.