Страница 9 из 19
ИИ позволит перейти к принципиально новым типам боевых действий. ИГИЛ в ходе боевых действий 2017 г. активно использовал шахид-мобили. В среднем цели достигала пятая часть шахид-мобилей. Если предположить, что шахид-мобили будут иметь связь с ИИ, который одновременно будет соединен с дронами, показывающими топографию местности и боевую ситуацию, то результативность шахид-мобилей может быть увеличена в два-три раза.
§ 4. ИИ и преступность будущего
Сегодня писатели, аналитики и представители СМИ основное внимание при анализе будущего преступности уделяют ИИ.
По оценкам аналитиков ФБР США в ближайшие годы главный ущерб американским домохозяйствам и корпорациям будут наносить хакеры и обычная традиционная беловоротничковая преступность. Однако это не означает, что не надо смотреть в будущее. Надо просто здраво оценить те направления, где преступники будут в первую очередь использовать систему ИИ.
Существуют три причины, по которым ИИ в ближайшие годы вызовет жгучий интерес у криминала в США. Первая причина – несомненное первенство Америки в области информационно-коммуникационных технологий. Уровень оснащенности программно-аппаратными комплексам самого различного типа домохозяйств, корпораций и государственного сектора является беспрецедентным в мире. По усредненным оценкам ведущих исследовательских центров, США в области ИКТ в сфере разработок опережают страны Большой семерки на пять-семь лет, а в фазе применения – на три-четыре года. Однако столь высокий уровень оснащенности имеет и оборотную сторону. Сегодня телекоммуникационные сети и компьютерные устройства всех типов представляют собой наиболее важную инфраструктуру США, превосходящую по своему значению коммунальную, транспортную и энергетическую. Не будет преувеличением сказать: существование США возможно только при работающих компьютерных сетях.
Любые сети нуждаются в защите. Все люди, обладающие минимальной компьютерной грамотностью, знают о стандартах информационной безопасности. Это уровень информационной безопасности, гарантирующий домохозяйства, корпорации или государственные учреждения от проникновения в сети хакеров, организации информации или даже перехват ими управления.
Если взять третью по вкладу в ВВП отрасль США – финансы, то выясняется удручающая картина. Для того чтобы американские банки и инвестиционные институты смогли модернизировать системы информационной безопасности, они должны при условии безубыточной работы и отсутствия инфляции начать выдавать кредиты под 7–9%. Это убьет американскую экономику.
Иными словами, в ближайшие годы и США, и другим странам предстоит жить в опасном мире.
Вторая причина притягательности ИИ для криминального сообщества – это характер киберпространства. Если при должной работе министерства внутренней безопасности, миграционных служб, полиции и т. п. США, по оценкам ФБР, может положить конец нелегальной миграции, то в киберпространстве, увы, стену не построишь.
Между тем, динамика такова, что из года в год доля компьютерных преступлений, а точнее преступлений, осуществленных в киберпространстве, в общем объеме преступности неуклонно растет. Если в 2000 г. на долю компьютерной преступности приходилось не более 5 % от общей криминальной добычи и ущерба, в 2007 – 12 %, в 2010 – 25 %, то в настоящее время, по оценкам Центра изучения компьютерной преступности Северо-восточного университета в Чикаго – не менее 45 %, а по данным ФБР – около 30 %. Это – экспоненциальный рост. При этом доля открываемых уголовных дел по компьютерным преступлениям в США в пять-шесть раз ниже, чем по традиционным видам преступности.
Преступность необратимо уходит и действует через киберпространство. При этом необязательно, чтобы само преступление совершалось в виртуале. С появлением интернета всего киберпространство все чаще используется для совершения традиционных преступлений при помощи нетрадиционных орудий и методов.
Как было заявлено на Всемирном экономическом форуме (ВЭФ) в январе 2017 г., растущая взаимная киберзависимость инфраструктурных сетей является одним из ключевых факторов риска в мировом масштабе. В докладе ВЭФ «Глобальные риски, 2017 год» говорится о том, что кибератаки, дефекты программного обеспечения и другие факторы могут привести к системным сбоям, которые способны «каскадно распространяться по сетям, влияя на общество самым неожиданным образом»[12].
Отчет Совета национальной разведки США (январь 2017 г.), посвященный глобальным тенденциям, также содержит предостережение о том, что общество стоит перед «надвигающимся» риском киберразрушения – потенциально в массовом масштабе и с «летальными последствиями» – ввиду уязвимости критически важной инфраструктуры[13].
В исследовании компании PwC (2018 г.) подчеркнуто, что большинство коммерческих структур, ставших их жертвами, утверждает, что не в состоянии точно установить лиц, совершивших кибератаки. Лишь 39 % участников глобального опроса заявили, что уверены в том, кому вменять киберпреступление. В России уверенность еще ниже, лишь 19 % респондентов могут определить источники кибератак[14].
В мае 2017 г. лидеры стран «Большой семерки» взяли на себя обязательство сообща и вместе с другими партнерами работать над противодействием кибератакам и снижением их воздействия на критически важную инфраструктуру и общество. Спустя два месяца лидеры стран «Большой двадцатки» вновь признали необходимость обеспечения кибербезопасности и повышения доверия к цифровым технологиям.
Как отмечается в Отчете о Глобальном индексе кибербезопасности за 2017 год Международного союза электросвязи ООН, глобальное межсетевое взаимодействие способно подвергнуть киберрискам «что угодно и кого угодно», и «все что угодно, от критически важной государственной инфраструктуры до базовых прав человека может оказаться под угрозой»[15].
В уже упомянутом Исследовании глобальных тенденций информационной безопасности на 2018 год (PwC) руководители организаций, использующих системы автоматизации и роботизации, отмечают осознание значительности потенциальных негативных последствий кибератак. В качестве основного возможного результата кибератаки 40 % участников опроса в мире и 37 % в России называют нарушение операционной деятельности, 39 % – утечку конфиденциальных данных (48 % – в России), 32 % – причинение вреда качеству продукции (27 % – в России); 29 % – нанесение ущерба материальному имуществу (30 % – в России) и 22 % – причинение вреда человеческой жизни (21 % – в России).
В интернете нет границ. Никакого отдельно американского, британского, китайского или русского интернета не существует. Соответственно юридическая база для работы правоохранительных органов, сложившаяся для обычного пространства не подходит для киберпространства.
Как данные ФБР и правоохранительных органов, так и результаты исследовательских тем, открытых в ведущих университетах США, позволяют говорить, что в настоящее время отсутствуют признаки целенаправленных усилий ОПГ по созданию собственных разработок в области ИИ.
Данное обстоятельство трактуется многими практиками следующим образом: в ближайшей перспективе ФБР и полиция, взяв на вооружение ИИ, получат решающее превосходство над киберпреступностью и другими видами организованного криминала.
Даже если абстрагироваться от иностранных преступников, оперирующих в киберпространстве США, американский криминал неизбежно в ближайшие годы начнет практически использовать ИИ.
Успешные преступники, работающие по-крупному в таких сферах как финансы, крупномасштабная контрабанда, нелегальная купля-продажа интеллектуальной собственности и т. п. – люди предельно рациональные. На данном уровне разработок в области ИИ у них нет необходимости привлекать внимание, вербуя в свои ряды команды наиболее продвинутых стартапов, за которыми охотятся военное и разведывательное сообщества, крупнейшее корпорации. Сегодня это не нужно. Почему?
12
World Economic Forum Global Risks Report, January 2017.
13
US National Intelligence Council, Global Trends: Paradox of Progress, January 2017.
14
Цифровое сообщество готовится отражать кибератаки. Исследование глобальных тенденций информационной безопасности на 2018 год. PwC, 2018, www.Ru/cybersecurity.
15
United Nations International Telecommunication Union, Global Cybersecurity, Index report, 2017.