Подневольный Рут (ЛП)

Ее одежда была разрезана и сорвана с нее в мгновение ока. Она пыталась сопротивляться им, из последних сил оттолкнуть, но они с легкостью справились с ней. Когда она оказалась полностью раздета, они ловко отбежали и выскочили из люка. Остальные наблюдали за уходом своих товарищей, после чего бросились вслед за ними, явно не желая задерживаться надолго после того, как работа была завершена.

С минуту они оба просто корчились на полу. Грон что-то слабо пророкотал, но она не могла посмотреть на него. Она была слишком занята, пытаясь свернуться в клубок и как-то прикрыться. Их похитители забрали даже обрывки ее одежды. Она услышала, как Грон окликнул ее по имени, но не обратила на него внимания. Она пришла в себя быстрее, чем он, потому что ее ударили зубцами всего три раза, а его, вероятно, раз тридцать. Поразительно, что он все еще был в сознании. Как только смогла, она наполовину отползла, наполовину откатилась от него и забилась в дальний угол. Он позвал ее снова, но она просто обхватила себя руками и задрожала, пытаясь осознать, что только что произошло.

Почему они сделали это? Неужели некоторые из них подверглись серьезным ранениям, только чтобы забрать ее одежду? Она представляла для них какую-то ценность? Благодаря ей они каким-то образом смогут получить информацию о Земле? Рут знала, что никогда не поймет для чего пришельцам дешевый хлопок и полиэстер, она могла только предположить, что для них это все равно что лунная пыль, продающаяся за миллионы на инопланетном eBay, или топливо для их термоядерного реактора, или что-то в этом роде. Они даже забрали ее часы. Неужели они похитили ее только ради шмоток? Но тогда зачем ждать три дня, прежде чем изрезать и сорвать с нее одежду? Неужели они ждали, что она снимет ее сама, но их терпение лопнуло?

Она сомневалась, что ее нагота была соблазнительна для них, особенно, если учесть, что они сбежали так быстро, будто за ними черти гнались, как только заполучили ее одежду. Но будет ли ее нагота сексуальна для Грона? Если да, то стоит ли ей бояться? Возможно, он не понял, что она женщина, прикрывающая свое тело. Вполне возможно, что у его вида не было женщин, похожих на нее, или для размножения не требовались мужчина и женщина. Возможно, его виду отводилось определенное время года для размножения, ритуалы или правила, частью которых она не была. Возможно, у нее не было нужных феромонов. Возможно, он не находил ее привлекательной.

Но при всем при том она понимала, что все сводилось к тому, что он сможет ее принудить, если захочет. У нее не было ни единого шанса против его размеров и очевидной силы. Впрочем, до сих пор, он не был ни агрессивен, ни похотлив по отношению к ней, по крайней мере, судя по его поведению. В сущности, он рьяно и неоднократно избегал ее прикосновений. Она сомневалась, что ее нагота изменит его отношение к ней. Она поняла, что отчасти доверяла ему. Не полностью, но чувствовала, что узнала достаточно, чтобы предсказать его дальнейшие действия. Во всяком случае, она на это надеялась.

Она хотела одеться. Ей было холодно. Без одежды в камере было довольно прохладно. Ее кожа покрылась мурашками, она чувствовала, как металл высасывает из нее тепло. Она была слишком скромна, поэтому чувствовала себя неловко. Рут редко обнажалась перед другими. Все это время Грон был голым, но его, похоже, это нисколько не беспокоило. Наверно, его люди не носили одежду. Его, скорее всего, не заботило, что она теперь голая, но это не означало, что она могла просто расслабиться.

Она вспомнила, как не могла пошевелиться, когда маленькие руки и огромные лезвия срезали с нее одежду. Это воспоминание не скоро забудется. Они не использовали лезвия в бою, хотя Грон легко мог убить их. Почему? Единственный ответ, пришедший на ум, — они не хотели убивать их или рисковать ими. Значит, они им для чего-то нужны. Рут отвернулась к стене и постаралась больше не плакать, гадая над тем, для каких целей их похитили.

Глава 11

Грон застонал, подтянув колено под себя, чтобы снять лишнее напряжение с трясущихся рук. Воздействие палок все еще ослабляло его. Грут пришла в себя и отползла в другой конец камеры, подальше от его глаз, но он продолжал бороться. Она не обратила на него внимания, когда он окликнул ее. Это было справедливо. Он потерпел неудачу. Он был недостаточно силен, чтобы защитить ее. Теперь он ей не нужен.

В данный момент он был не сильнее новорожденного. Пока он полз к стене, в животе засело чувство стыда и отвращения к себе, вызывающего тошноту. Он знал, что они придут. Он услышал и учуял, что их слишком много, еще до того, как они открыли люк. Не зная, как еще защитить ее, он загнал Грут в угол и прикрыл ее собой, приготовившись к бою.

Он не знал, зачем они пришли. Может причинить ему боль своими палками? Ему никогда раньше не приходилось никого защищать, поэтому он действовал осторожно. Но их было слишком много, и он упал, а они все равно добрались до нее.

Перед нападением Грут сидела рядом с ним, как и накануне, болтая на своем языке. Он предполагал, что она говорит о своем доме или о ритуалах, которым ему придется следовать, чтобы стать одним из ее самцов. Он не понимал ее, но хотел бы понять. Чем больше он привыкал к ее голосу, тем приятнее он ему казался. Наверно, она думала, что он умен, раз посчитала, что он достоин разговора, и, возможно, в конце концов, он выучит ее язык, но это было трудно.

Их отношения были странными. Она ни о чем его не просила и перестала к нему прикасаться, но все же подошла, села рядом и заговорила с ним. Ей казалось важным, чтобы они ели вместе, в одно и то же время, рядом друг с другом, поэтому он постарался подчиниться. Это было тяжко, потому что обычно Королевы ели первыми, и только когда они наедались, ели самцы. Он вспомнил, как она настояла на том, чтобы он съел ее пищу, за что его бы наказали в родном племени. Он часто разрывался между тем, чтобы следовать традициям своего народа и повиноваться сидящей перед ним Королеве. Он полагал, что, бросив ей вызов, совершит худший поступок из всех. То, как она скалилась, производило опасно-чарующий эффект, который, как он предполагал, был умышленным. Ее очередным обольщением. Он не имел в виду ничего плохого, когда последовал ее примеру, просто пытался определить ее реакцию, которая, похоже, была отрицательной. И это сбивало с толку.

Она пробыла с ним в камере всего ничего, но он уже чувствовал, как к нему возвращается жизнь, его разум снова пробудился, он больше не походил на животное, которым стал за время изоляции и нападений. Он знал, что даже если не Свяжет себя с ней, он не сможет вернуться к одиночеству. Он не мог позволить им забрать ее у него. И не позволит. Хотелось бы ему сказать, что это ради ее же блага, ведь, наверняка, если он позволит похитителям забрать ее, для нее это ничем приятным не закончится, но всему виной был его эгоизм.

Затем он потерпел поражение. Он был напуган, но полон решимости бороться. Он собирался заставить их пожалеть о том, что они вошли в камеру. Но они все равно добрались до нее, пока он лежал на полу, как беспомощный детеныш. Когда она вооружилась одной из их палок, он понял, что не смог ее защитить. Она считала его слишком слабым и знала, что он проиграет. Ее крик, когда они, в конечном итоге, поймали ее, показался ему последним звуком, который он услышит в этой жизни. Он бы отдал в тот момент остаток своих дней за то, чтобы спасти ее. Они причинили ей боль, а он не смог за нее постоять.

Боль от четырех воткнутых в него палок удерживала его на полу. Даже сейчас воспоминание об этом щекотало ему нервы. Он стал свидетелем того, как двое напавших обнажили клинки и опустились рядом с ней на колени там, где она лежала не в силах пошевелиться от полученных ран. Они разрезали ее одеяния, и он был уверен, что увидит, как они ее съедят, убьют, отрежут какую-нибудь часть ее тела. Но они этого не сделали. Они только взяли материю и исчезли.