Страница 2 из 7
– Как думаешь, кому пришло это письмо?
Так как на конверте крупными буквами было выведено имя девушки, отпираться было бесполезно.
– Мне…
За этим незамедлительно следовал вопрос об отправителе. Ни адреса, ни имени отправителя на таких письмах почти никогда не стояло, и понять, от кого оно пришло было сложно, поэтому, как только девушка робко заикалась о том, что она и знать не знает, кто мог его прислать, госпожа Б тут же язвительно переспрашивала:
– То есть письмо пришло тебе, а ты даже не подозреваешь от кого оно?
После этого она заставляла учениц читать письмо вслух прямо при ней. Дрожащим голоском девушки декламировали сладкие, как мед, строчки, отчего гнев госпожи Б только рос, как и ее твердое желание докопаться до истины и узнать отправителя. И все робкие заверения молодых учениц, что все это – проделки совершенно неизвестных им особ, о которых они ничего и слыхом не слыхали, и оправдания, что их вины тут нет совсем, разбивались о стену неверия и праведного гнева. На головы девушек обрушивались настоящие потоки угроз и увещеваний: скажи лучше по-хорошему, а то ведь так и до исключения из школы недалеко, да разве будет кто-то писать письма, если он даже адресата лично не знает, не дай бог случилось что-то непристойное, раз пишет, значит, где-то встречались, рассказывай, где, когда и как это произошло… Если девушка делала робкое предположение, что, возможно, это кто-то, с кем она познакомилась во время концерта, прошедшего недавно в школе, или, может быть, на ярмарке в деревне кто был, то госпожа Б тут же с дотошностью полицейского вгрызалась в мельчайшие подробности этих возможных сценариев: кто это был? Как он на тебя посмотрел? Что сказал? С каким выражением лица? После такого допроса девушки выходили из кабинета и чувствовали себя, словно у них только что отняли лет десять жизни, не меньше.
После пары часов допроса начинались наставления и нравоучения: и что мужчинам ни в коем случае нельзя верить, и что они созданы исключительно для того, чтобы сбивать нас, женщин, с пути истинного, и что все эти россказни о свободе и священном таинстве любви – все это от лукавого… После этой проповеди госпожа Б заставляла девушек становиться на колени прямо на немытый пол (а пол был грязный, потому что спала она на кровати, а не на полу) и истово молиться. Поминая имя Всевышнего к месту и не к месту чуть ли не после каждого слова, до красноты в глазах с фанатичной рьяностью она просила Его о спасении заблудшей души бедной овечки и ограждении ее от соблазнов, которые ниспослал на нее дьявол.
Следующим после любовных писем ненавистным делом для госпожи Б были посещения общежития представителями мужского пола. И тут в ход шли любые отговорки, лишь бы не пропустить никого внутрь. Исключений не делалось ни для кого, будь то даже родной отец или брат. Всех их разворачивали назад со словами, что правила общежития не допускают, школьницы на уроках, все заняты… и так далее и тому подобное. Даже директор школы несколько раз делала госпоже Б замечания, что, мол, может, не стоит так уж строго, но на ситуацию это никак не повлияло: абсолютно все посетители мужского пола всегда уходили из общежития ни с чем.
Но вот с осени этого года в общежитии начали твориться странные дела. Точнее даже не «начали твориться», а «вылезли наружу», потому что никто точно не знает, когда на самом деле все началось.
А происходило вот что: как только опускалась ночь и все обитательницы общежития погружались в глубокий и сладкий сон, откуда-то начинали доноситься звуки едва различимого хихиканья и тихого перешептывания. И случалось это не раз, и не два; тихие и журчащие, как ручеек, звуки слышались ученицам в общежитии часто. И непонятно было, сон это или явь, доносятся ли звуки с гор, окружавших общежитие, сквозь шелест деревьев и слабые взмахи птичьих крыльев в глубокой тиши ночи или источник их находится прямо в здании общежития. Ничем другим, кроме как происками нечистой силы, объяснить сей феномен было невозможно. Случалось, что какая-нибудь девушка просыпалась посреди ночи, вслушивалась в эти странные звуки и, дрожа от страха, пыталась разбудить соседку, которая, как назло, спала в тот момент так крепко, что не добудиться ее было. Звуки то становились четче, словно приближаясь, то снова исчезали вдали. То ли ясная и тихая ночь доносила их из соседней деревни, то ли это кто-то бормотал во сне на другом этаже общежития, но в конце концов девушка снова засыпала под этот монотонный и убаюкивающий шелест голосов, успокоившись, что ничего страшного не происходит.
Наконец, пришло время для ответа и на эту загадку. В одну из ночей случайно проснулись три ученицы, спавшие в одной комнате. Одна из них встала для того, чтобы сходить в туалет, и, услышав тихие и странные звуки, тут же разбудила своих соседок по комнате.
– Ого, это еще что за звуки? Да еще и среди ночи? – округлились от страха глаза у первой девушки.
– Я тоже вчера ночью их слышала! Уж не домовой ли у нас завелся? – потирая глаза, ответила вторая девушка.
Третья девушка, будучи самой старшей из всех (хотя и ей было всего восемнадцать) и самой озорной и смешливой, молча прислушивалась к звукам, будто не слыша своих соседок.
– Действительно странно. Кажись, я тоже слышала эти звуки раньше. Может, это кто-то разговаривает в другой комнате?
В этот момент сквозь ночную тишину до них донесся ясный и звонкий девичий смех. Все три школьницы одновременно вздрогнули и навострили уши. В полной тишине и спокойствии глубокой ночи этот звук был слышен особенно отчетливо.
– Ах, ну что же вы, ей-богу… – девичий голос где-то неподалеку дрожал от истомы.
– Ради вас, сударыня, я готов на все! Ну теперь-то вам открылась вся глубина той любви к вам, что пылает у меня в груди? – юношеский голос перехватывало от бушующей в нем страсти.
На некоторое время воцарилась тишина…
– Ах, перестаньте! Не затянулся ли наш поцелуй? А вдруг кто-то увидит? – послышался игривый женский голосок.
– Не кажется ли вам, что чем дольше, тем лучше? С вами даже поцелуй длиной в целую вечность не покажется мне долгим! Но если вы так настаиваете… – голос юноши, исполненный кипящего желания, потонул в звонком девичьем смехе.
И без всяких объяснений было ясно, что где-то рядом воркуют двое влюбленных. Но как такое было возможно в этом женском общежитии с его строжайшими запретами и почти армейским надзором? Три девушки в недоумении переглядывались между собой. Удивление и страх на их лицах постепенно сменились блеском любопытства в глазах. В головах всех трех начали рисоваться разные «романтические» сценарии: вот молодой юноша, сгорающий от полыхающего в его груди огня страсти, едва дождавшись ночной тишины и не в силах больше терпеть, тайком перелезает через стену, ограждающую женское общежитие от внешнего мира. Вот молодая девушка, дождавшись, пока во всем здании погаснут огни и все обитательницы погрузятся в сладостный сон, тихонько приоткрывает окно своей комнаты и взмахом белого как свет луны полотенца подает сигнал своему ночному визитеру. А затем, совсем как в кино, закрепив один конец импровизированного каната из сплетенных вместе занавесок, она легонько выкидывает другой конец в сад, где его тут же подхватывают страждущие руки, и юноша, словно тень, скользит по стене общежития, ловко и проворно забираясь внутрь через окно. А потом из комнаты доносятся тихие и исполненные страсти голоса двух воркующих влюбленных, лишь изредка нарушая тишину ночи…
Сладостное чувство окутало девушек, словно туман, и засверкало перед глазами, словно радуга. Их щеки ярко заалели, а глаза заблестели. Откуда-то снова донеслись звуки девичьего голоса.
– Ах, ну хватит, хватит уже! Вы мне не нравитесь…
На этот раз в голосе девушки послышались прохладные нотки.
– Мой ангел, мое небо, моя королева, моя жизнь, моя любовь, спасите же меня, помогите мне…
Голос молодого человека был полон нежности и жадной настойчивости.
– Может, сходим, посмотрим? – предложила самая старшая девушка, поднимаясь с кровати. Две другие неуверенно последовали за ней, обменявшись взглядами, в которых одновременно смешались сомнение, страх и любопытство, но в конце концов все трое тихонько приоткрыли дверь и выскользнули из комнаты. Тише муравьев темными тенями вдоль стен они легко заскользили по коридору в сторону доносящихся до них звуков.