Страница 42 из 71
Шлеп, шлеп, шлеп...
Цок, цок, цок...
Ширк, ширк...
Умрет она в одну такую ночь, как пить дать умрет. Ой, ой, страшно.
И тут в дверь к ней негромко стукнули. Тетка Флике схватилась за грудь в том месте, где положено быть сердцу, хотя оно у нее давно уже ушло в пятки, подкралась к окошку и, приподняв холстину, поглядела, кого послала ночь. Это был незнакомец в черном плаще, и тетка совсем обмерла от страха, тем более что дробный стук повторился.
Страшно открывать.
А не откроешь - еще жутче. Выбьет дверь, войдет и удушит.
Далеко на городских стенах стали перекликаться часовые.
Пришелец постучал снова, и Дага Флике, колыхаясь от спешки и трясучки, пошла к двери и подняла занавеску "волчка". В лицо ей из прорезей маски уперлись два глаза, злых, но явно живых.
- Чего вам? - сипло спросила Дага. - Чего вы ночью? Чего не вечером?
- Дело есть. Открой.
Вошедший был мал ростом, укутан в мех и богат - перстни украшали каждую фалангу цепких - узловатых пальцев, настоящие перстни - они масляно блестели под вовсю рассиявшейся луной.
- Что за дело?
- Веди меня в дом. Чего в сенях уперлась? - Да, этот, судя по тону, пришел за делом. Флике проводила его в нижнюю обширную комнату, чиркнула кремешком, зажгла свечи.
- Ну так что?
- Вот что. Ты, я слышал, делаешь приворотные снадобья?
- А если и так?
- Вот тебе заказ: мне нужно средство, да такое, что если выпьет мужчина - зверем бы без разбора на баб кидался.
Дага заметно обрадовалась легкости заказа - ей случалось и позаковыристее просьбы выполнять. А тут понадобился лишь "Песий сок", как его называют, который заставляет любовников предаваться страсти до изнеможения. Дага кивнула, отправилась на кухню и вынесла оттуда глиняную банку, полную "Песьего сока". Клиент принял банку из рук в руки и, подумав, спросил:
- Слушай-ка... А нет ли у тебя такой штуки для женщины, чтобы мужики кидались на нее, не отведав этого вот пойла?
- И это имеется. Это аромат, господин.
- Аромат? Это не очень удобно.
- Если человека опоить "Песьим соком", это очень заметно для знающих. А если женщину помазать ароматом, то в жизни ни за что не догадаешься, с чего это все к ней липнут. Этот аромат чудесный, но он и стоит дороже. Любая карга покажется аппетитной, если подать ее под этим соусом, господин.
- Ну, ты-то, положим, вполне съедобна и без него. - Дага захихикала, от смеха ее налитые груди заходили ходуном. - Чтобы оценить твои прелести, никакого аромата не требуется, - и посетитель с отменной кабацкой вежливостью ущипнул ее за грудь. Да, этот понимал толк в жизни. - Давай, пожалуй, и твой аромат. Дело должно быть верное.
- Ничего не знаю, ни о чем не спрашиваю, беру деньги и помогаю людям, - произнесла она обычную формулу.
- Бывай, красотка, удачной торговли. - Гость, не справившись о цене, швырнул на стол полный кошель, завернулся в плащ и сгинул. Луна уже не глядела в пустое окно. Дага от греха подальше снова поднялась наверх и до утра размышляла о таинственном госте, называя его по очереди то душегубом, то грабителем, то кровососом, а то и вовсе вставшим из могилы шатуном-упокойником.
Эльсу, дочь хаарского бургомистра, разбудил утром в день ее именин метельщик Лорель. Он был в нее влюблен.
Она тоже его любила, поэтому вскочила и распахнула чешуйчатое мутное окошко. Над крышами тянулся туман, покрикивали петухи. Внизу Лорель пел свою песню, и, ежась от свежего воздуха, Эльса слушала и грустила. Лорель был горбун с нежным юношеским лицом, веселый и бедный.
Жениться они, понятно, не могли, но быть счастливыми это не мешало. Хотя счастье у них было совсем крохотное: глядеть друг на друга, она сверху, он снизу, и всегда только так. О телесной близости они не помышляли - Лорель от чистоты своих чувств, Эльса из покорности родительской воле. Отец, впрочем, не обращал внимания на эту, по меньшей мере, странную привязанность дочери. Так уж бывает, что дочки богатеев любят разнесчастных школяров и подмастерьев, скулящих поутру песенки и тратящихся на грошовые подарки, а сынки бюргеров таскаются по дурным женщинам. Потом дочки и сынки женятся, иногда, правда, со слезами.
Вот и Лорель купил для Эльсы серебряное колечко-памятку, тоненькое, словно вылитое из воды, - поверх него можно было носить тяжелый золотой перстень.
Тут над крышами взошло солнце, Лорель, махнув метлой, исчез, а в комнате появились прислужницы с распяленным на руках парадным туалетом, ибо гостей, по обычаю, предстояло принимать с самой рани до позднего вечера.
И первым, к радостному удивлению семьи, прибыл большой и важный гость, начальник Тайной Канцелярии Гирш Ниссагль. Он, в числе прочих сановников, был приглашен в первую очередь, но по обыкновению такие гости являлись крайне редко. Ниссагль крадущимся, легким шагом пересек по-утреннему полутемную гостиную палату, поцеловал имениннице подол и руку - она засмущалась, опустила голубые глаза, - и преподнес ей подарки, от себя - довольно большое земельное владение неподалеку от Хаара (бургомистр припомнил, кто были прежние владельцы, их как раз месяца два назад казнили), от королевы - высокий золотой флакон с головкой в виде полураскрытого яшмового цветка с тонко выточенными лепестками. Это была старинная работа, вероятно, из королевской сокровищницы, и Эльса уже успела восторженно ахнуть, а бургомистр начал было басовито благодарить...
- Сам флакон ничто по сравнению с тем, что внутри, - сказал Ниссагль, прервав изъявления благодарности взмахом перчатки. - Ее величество посылает вам, драгоценная именинница, лучшие духи этого мира. Можно сказать, волшебные духи. Их не продают, только получают в подарок...
Из горлышка флакона тянулся тонкий слабый запах. Нельзя было про него сказать ничего определенного. Пожалуй, он был терпковат.
- Прошу вас, драгоценная именинница, непременно ими себя опрыскать. Дело в том, что ее величество обещалась непременно быть, и я думаю, вы бы ей сделали приятное, если бы ими надушились. Только намочите слегка ваш прелестный пальчик и чуть коснитесь им. Думаю, ваши служанки все остальное вам подскажут. Полностью доверяюсь их опыту.