Страница 9 из 13
Только не в этом году – особенном для Гриффина.
– Твои сестры рискуют стать жертвами изощренных проделок во время сезона, – начал Хок.
– Да, слухи до меня уже дошли, – кивнул Гриффин.
– И ты не подумал даже поделиться с друзьями? – нахмурился Рат.
– Прежде я хотел убедиться, что они правдивы.
– Ну и как, убедился?
– Вполне, и кое-что…
Гриффин осекся, решив не упоминать о мисс Свифт и своем визите в агентство по подбору персонала. Это друзьям знать вовсе не обязательно.
– Я собирался написать вам и попросить приехать. Так что и от кого вы слышали?
– Мне сказали, что сэр Уэлби случайно услышал, как какие-то джентльмены обсуждали дебют твоих сестер. Один из них будто заявил, что сент-джеймсским повесам вечно все сходит с рук, они так и не заплатили за свои скандальные выходки несколько лет назад и давно пора это изменить.
– Другой сказал, что пора им указать их место и неплохо бы придумать что-нибудь эдакое для сестриц Гриффина, у которых первый сезон, – добавил Рат.
– Именно это я и слышал, – пробормотал Бенедикт себе под нос, в который раз проклиная мисс Гонору Труф, вытащившую на свет божий их старую проделку.
Вне всякого сомнения, именно из-за ее скандального листка, который напомнил Лондону об их пари, безвозвратно испортившем кое-кому сезон почти десять лет назад, все началось снова.
– Очевидно, кто-то посчитал прекрасной идеей отплатить нам той же монетой, – добавил Рат. – А твои сестры-дебютантки теперь стали легкой добычей.
Гриффин был готов перевернуть небо и землю, лишь бы этого не случилось. Близняшки не имели ничего общего с проделками их троицы, и он любой ценой должен оградить сестер от неприятностей.
– Я знаю, что сэр Уэлби плохо видит, – заметил Хок, – но ведь не настолько, чтобы не узнать никого из той компании. Мне это кажется очень странным. Он говорит, что день уже клонился к вечеру, а лампы все еще не были зажжены.
– В «Уайтсе» никогда не было хорошего освещения даже при зажженных лампах, – усмехнулся Гриффин. – Я говорил с сэром Уэлби, и он заверил, что не узнает никого, даже если они встанут перед ним.
– Тебе не кажется, что он знает, но не желает говорить, а может, боится?
Гриффин взглянул на Рата:
– Мне это приходило в голову. Уэлби всегда был хоть и недалеким, но честным парнем, только в этом случае я ничего не исключаю.
– Но он наверняка сообщил тебе больше, чем нам. Он знает, сколько их было?
Гриффин покачал головой:
– Четверо, а может, пятеро – он не уверен. Когда он повернулся, чтобы получше их рассмотреть, они уже покидали бар, а другие джентльмены входили, так что он не сумел понять, кто есть кто.
– А как он думает: они говорили серьезно или просто хотели произвести впечатление друг на друга?
– Я не спрашивал, но, как бы то ни было, рисковать нельзя.
Темно-карие глаза Рата встревоженно посмотрели на Гриффина:
– Что собираешься предпринять?
На память мгновенно пришла мисс Свифт, и неожиданно его охватило спокойствие. Ему нравился наклон ее головы, когда она о чем-то его спрашивала, ее мягко скругленные плечи и решительно сжатые прекрасные губы. Влечение, которое она разбудила в нем, никуда не делась, оставалось с ним и заставляло постоянно о ней думать.
Гриффин неохотно выбросил мысли о мисс Свифт из головы. Сейчас не время и не место думать о женщине, которая привлекла его внимание, даже не прилагая к этому усилий, скорее наоборот: постоянно давая отпор.
Он мрачно уставился на друзей:
– Я сумею уберечь сестер.
– Не думаешь, что стоит отложить их дебют на год? – спросил Рат, рассеянно протирая запотевшее окно.
– Поначалу думал, но это было бы несправедливо: последние два года они только и говорили что о дебюте. К тому же те, кто замышляет месть, тоже станут выжидать.
– А таких, возможно, найдется немало, – вздохнул Рат.
Хок кивнул.
– Сэр Уэлби был уверен, что никого из холостяков постарше в той компании не было, – вспомнил Гриффин. – Хоть зрение его и подводит, он считает, что распознал бы голоса тех, кто давно посещает «Уайтс».
– Похоже, кое о чем мы можем догадаться, – оживился Рат. – Например, по крайней мере у одного из них есть сестра, которая была дебютанткой в том году, когда мы заключили пари.
– Может, кузина или дочь, – вставил Хок. – Нельзя также исключить, что эти мстители просто наглецы, любители пошутить, как когда-то мы.
– Что ж, вполне правдоподобно, – согласился Гриффин.
– Мы знаем, что дебютанток в тот год было двенадцать, но не уверен, что смогу вспомнить имена, – заметил Хок.
– Верно, – покачал головой Рат, – но, может, вместе мы вспомним больше и сумеем определить, кто задумал недоброе.
– Если не сумеем, ты не узнаешь, кто серьезно заинтересован в том, чтобы уничтожить репутацию близняшек.
Рат глубоко вздохнул:
– Какое отношение имеют юные леди к тому, что сделали мы?
– Для тех, кто задумал мне отомстить, это значения не имеет, – ответил Гриффин. – Они знают, что их сестры, кузины или дочери тоже были невинны, когда мы устроили ту дурацкую выходку. Уверен: они готовы ждать вечно, чтобы осуществить задуманное.
Друзья уставились на Гриффина, но промолчали, понимая, что тот прав.
Хок медленно побарабанил пальцами по колену:
– Я всегда надеялся, что придет день, когда мы сможем исправить ошибки своего прошлого.
– Вряд ли это произойдет сейчас, когда мисс Гонора Труф решила, снова вытащив эту историю на свет божий, поднять продажи своего грязного листка до небес, – свирепо пробормотал Рат.
– Почему мы не подумали тогда, что и наши сестры вырастут и станут молодыми леди? – горестно проговорил Хок.
– В голову не пришло, – вздохнул Рат. – Хок, у тебя ведь тоже есть младшая сестра?
– Да, в будущем году ее дебют.
Троицу прозвали сент-джеймсскими повесами, конечно, не за благотворительную работу для церкви, но Гриффин не мог осуждать друзей. После окончания университета он пустился во все тяжкие, и ничто, кроме наслаждений, его не интересовало. У него были самые красивые женщины и деньги без счета, вино и карты. Он выбросил на ветер тысячи фунтов и за все это время ни разу не подумал о будущем.
– Я знаю, о чем вы оба думаете, – заметил Рат. – И вы правы: у меня нет сестер, и пари было моей идеей.
– Но мы же согласились, – возразил Гриффин твердо, – так что все несем ответственность поровну.
– Да, ты прав, – согласился Хок. – В то время мы были слишком эгоистичны и самонадеянны, чтобы думать о ком-то, кроме себя.
– Слишком молоды, слишком высокомерны и слишком богаты, и это не пошло нам на пользу, – добавил Гриффин.
– Не пойму одного: каким образом эта история опять всплыла – ведь было столько не менее шумных скандалов, – сказал Рат.
– Беда еще в том, что желтая пресса решила ее воскресить как раз перед тем, как моим сестрам предстоит выйти в свет.
– Проклятье! Сколько нам тогда было? Восемнадцать? Девятнадцать? Во всем мире не найдется отца, брата или кузена, который не натворил в юности глупостей.
– Но большинство вышли сухими из воды, – напомнил Хок. – В отличие от нас.
– Но мы же никому не желали зла и ни одной девушке не причинили вреда. Когда все было сказано и сделано, мы всего лишь доказали, что каждая молодая леди независимо от того, какие шансы у нее были на хорошую партию, независимо от того, красива она или нет, застенчива или общительна, хочет иметь тайного обожателя.
– И готова встречаться с ним, но так же тайно, – добавил Хок. – Полагаю, отцам и братьям такие выводы не понравились.
Рат грустно вздохнул:
– Нет, но мы добились своей цели: доказали, что тот, кто написал всю эту чушь о том, как именно джентльмен должен ухаживать за леди, ошибался.
Хок стряхнул дождевые капли с рукава сюртука:
– Дружище, мы как-то можем тебе помочь?
Гриффин усмехнулся:
– Я все ждал, когда кто-нибудь из вас задаст этот наиважнейший вопрос.