Страница 10 из 19
– Я подарю вам новую пару! – пылко воскликнул он, все еще не оправившись от замешательства, после чего они прошли в столовую, где их уже ждал ужин.
– Боже мой, с непривычки мне даже сделалось жарко, – сказала Эдит и, сбросив сначала длинный плащ, а затем сняв шляпу, встала перед ним в полный рост в свете лампы.
О, как же прекрасна она была! Как восхитительна! По крайней мере, так подумал наш обитатель пустыни, чье сердце и ум от радости и благодарности сделались мягкими, как воск, не говоря уже о том, что он много лет был лишен возможности общаться с англичанками.
Безусловно, его надежды в отношении Эдит оправдались. Молодая, идеально сложенная, изящная и при этом высокая, с прекрасными волосами, блестевшими золотой короной над чистым лбом. А эти огромные синие глаза! Эти правильные, четкие черты лица, чью горделивость смягчала округлость щек и подбородка, эти плавные, размеренные движения! Все из этого было прекрасно само по себе, а вместе взятое делало Эдит в высшей степени привлекательной и грациозной женщиной, если не сказать, настоящей красавицей.
В этот момент ее очарование завладело его сердцем, и хотя сам он еще об этом не догадывался, Руперт в нее влюбился – он, кто со времен юности ни разу не думал так ни о какой женщине. Более того, его ясные глаза тотчас же рассказали ей все.
В течение нескольких секунд они стояли, не сводя глаз друг с друга, а затем она сказала:
– Не желаете ли несколько минут поговорить с вашей матушкой, пока кухарка отнесет наверх суп? Вы должны непременно его отведать, ибо она расстроится, как впрочем, и я, потому что мы готовили его весь день.
И Руперт ушел. Как только дверь за ним закрылась, Эдит устало опустилась в кресло, как человек, наконец-то сбросивший с себя тяжелую ношу, и ее лицо приобрело задумчивое выражение.
– Наконец-то, – сказала она себе, – все произошло даже лучше, чем я ожидала. У него никого нет, в этом я уверена, но остается вопрос, нравится ли он мне? Не думаю, хотя он по-своему хорош собой и, к тому же, мужчина. Между нами по-прежнему стена, как когда-то в детстве, – мы слишком разные. Нет, вряд ли он мне нравится. – И она слегка вздрогнула. – К тому же не следует забывать, что еще есть бедняга Дик. О, Дик! Дик! Если я упущу этот шанс, он будет уже третьим, которым я пренебрегла ради тебя. Дик, мот и распутник Дик, ты единственный мужчина, кто не вселяет в меня дрожь. Но я не уверена. Руперт порядочный. Он имеет награды. Ему наверняка перейдет титул лорда Дэвена. Нищие, как известно, не выбирают. Нет, конечно, у меня еще есть время на раздумья, пока, прежде чем он встретит другую женщину, я постараюсь влюбить его в себя.
Затем дверь открылась, и горничная внесла суп.
Таково было возвращение домой Руперта Уллершоу.
Глава IV. Деловой разговор
Эдит, не любившая вставать рано, завтракала у себя в комнате. В половине десятого утра на следующий день после приезда Руперта горничная как обычно принесла ей поднос с завтраком, газету – «Морнинг Пост» – и три письма. Два из них были ей хорошо знакомы – неоплаченные счета от шляпника, третье же было написано рукой лорда Дэвена, такой же суровой и твердой, как и его лицо. Пожав округлыми плечами, Эдит отбросила прочь счета шляпника и вскрыла конверт от своего титулованного родственника. Письмо, вернее, записка, оказалось коротким и по делу:
«Дорогая Эдит, если сможете, жду вас у себя после завтрака. Буду дома до без четверти одиннадцать и хотел бы поговорить с вами.
– Не было печали! – воскликнула она, откладывая письмо. – Мне нужно быстро переодеться и поймать кэб! Тогда пусть он мне его оплатит! Интересно, что ему от меня нужно?
Теперь лорд Дэвен жил на Гровнер-сквер. Похоже, даже в умах самых прогрессивных современных агностиков обитают древние суеверия. Вероятно, подобно тому, как африканский дикарь сжигает хижину, в которой кто-то умер, и строит себе новую, точно такое же чувство вынудило лорда Дэвена после трагической смерти первой жены продать дом на Портленд-Плейс, причем гораздо дешевле его реальной стоимости, и купить себе новый. Хотя справедливости ради следует добавить, что в документах в качестве причины продажи дома он назвал состояние канализационных труб. Как бы то ни было, леди Дэвен «Номер Два» никогда не спала в спальне леди Дэвен «Номер Один», где та наложила на себя руки.
Ровно в 10: 46 Эдит расплатилась с кэбменом на широких ступенях особняка на Гровнер-сквер.
– Лорд Дэвен у себя? – спросила она у дворецкого, того же самого молчаливого брюнета, который занимал эту должность еще в доме на Портленд-Плейс.
– Да, мисс Бонниторн, – учтиво ответил тот. – Я только что чистил его шляпу, – и он с сомнением посмотрел на часы.
– Проведите меня к нему, Тэлбот, он желает меня видеть, – сказала она, на что Тэлбот ответил кивком.
Хотя никаких указаний на этот счет он не получал, он давно понял, что желания мисс Бонниторн в этом доме принято выполнять.
Спустя несколько секунд она уже входила в библиотеку, расположенную позади столовой. В самом ее конце, возле окна, сидя за изящным письменным столиком, ее ждал лорд Дэвен, который в данный момент был занят тем, что запечатывал какое-то письмо.
– А, моя дорогая Эдит! – произнес он решительным, четким голосом, когда она медленно подошла к нему. – Вы едва не опоздали. Еще полминуты, и вы бы уже не застали меня.
– Порой полминуты равны целому веку, – ответила она. – За полминуты может многое произойти, кузен Джордж. Например, кто-то может умереть.
– Да, – согласился Дэвен, – или родиться, что еще хуже, или совершить убийство, или дать согласие на брак, или, как вы только что справедливо заметили, сделать очень многое. Жизнь состоит из половинок минут, не так ли, и, как правило, все они плохи. – С этими словами он посмотрел на нее и улыбнулся своей характерной улыбкой, которая, похоже, никогда не покидала его губ.
Приятные по натуре люди обычно улыбаются глазами, другие, иной закваски, словно собака, одними губами, что придает их разнообразному выражению внутренней удовлетворенности легкую саркастическую окраску.
С тех пор как мы в последний раз видели его, лорд Дэвен сильно изменился. Белокурые волосы тронула седина, заостренная бородка тоже стала совсем седой. Морщины на лице сделались резче и глубже, и даже в плохо освещенной библиотеке под его быстрыми, подвижными глазами были заметны «гусиные лапки», линии мелких морщинок. Возраст наложил на него печать, хотя ему было всего шестьдесят три года.
Кроме того, он в известной мере утратил былую надменность, а его железная воля и решительность, похоже, тоже ослабли. Порой он колебался и пытался понять другую сторону в споре, был менее уверен в фактах и менее решителен в применении их к своим частным делам.
– У вас усталый вид, – сказала Эдит, когда он поднялся из-за стола, чтобы поцеловать ее прохладную, розовую щеку.
– О да, еще как! – воскликнул он и, издав нечто похожее на стон, вновь опустился в кресло. – Разве вы не устали бы на моем месте, если не смыкали глаз три ночи подряд? Эдит, я не могу спать, и не знаю, чем все это закончится. Честное слово, не знаю.
Она с беспокойством посмотрела на него, ибо их, несмотря на разницу в поле и возрасте, связывали прочные узы взаимной симпатии, и она искренне расстроилась по поводу его нездоровья.
– О, мне право жаль, – мягко сказала она. – Бессонница – ужасная вещь. Но вы берегите себя, избегайте волнения, и она пройдет.
– Да, – мрачно отозвался лорд Дэвен, – она пройдет, потому что сегодня вечером я точно приму снотворное. Я всегда принимаю его через три ночи на четвертую, хотя и ненавижу это делать.
– Эти лекарства порой ведут к несчастным случаям, кузен Джордж, – ответила Эдит, притворившись, будто рассеянно водит зонтиком по цветочному узору на ковре, но на самом деле пристально следя за его лицом из-под длинных опущенных ресниц.