Единство красоты

Хотя при разных исламских династиях работали художники-немусульмане и многие из них внесли значительный вклад в исламское искусство, в течение многих веков большинство художников и ремесленников были мусульманами. Тем не менее художники, не исповедовавшие ислам, творили в рамках мусульманской эстетики, под патронатом мусульман и испытывая сильнейшее влияние норм исламского общества.

В классическом арабском языке существует только одно слово для обозначения человека, работающего руками, – сани (мн. ч. санна) – рабочий, мастер, тот, кто занимается ремеслом, но при этом проходит к делу творчески. Сани – это некий сплав искусного ремесленника и художника, и на английский язык это слово буквально не переводится. Бог – Верховный Ремесленник, аль-Сани – одно из Его 99 имен. Задача такого художника или мастерового – создавать вещи практичные, но при этом радующие глаз. Красивый предмет красив, потому что совершенен, а не наоборот. Для традиционного художника искусство не дар, а знание, которого нужно достигнуть, поэтому традиционное искусство невозможно определить словом «самовыражение». Тот, кто настойчиво идет по своему собственному пути, не художник, а эгоист. Поставить свое имя на собственном произведении для средневекового и восточного мастера было скорее исключением, чем правилом. Личность художника не интересовала заказчика, для него было важно, насколько тот владеет своим искусством. Это традиционная философия, цель которой – достичь наибольше свободы от самого себя[45]. Поэтому исламский художник оставался анонимным и редко подписывал свои произведения – значение имеют плоды его труда, а не он сам, важен результат, а не процесс работы или сам работник. Множество мусульманских художников жили и умерли в полной безвестности. О жизни тех, чьи имена сохранила история, известно очень мало. Для мусульманского художника самореализация – это творческий акт, а не личная слава. Позднее, когда контакты с чужими материалистическими культурами расширились, а материализм проник в традиционные исламские общества, художники стали стремиться личной известности. Имена тех, кто замыслил и создал в Османской империи бесчисленные вышивки с XVI по XVIII век, навсегда останутся неизвестны. Однако ими восхищалось множество людей – не как отдельными произведениями искусства, а как обычным головным убором молодой женщины, который она надевала в хаммам, или полотенцем, которое подавали мужчине, чтобы он мог вытереть руки после еды. Такие вещи, полезные и в то же время радующие глаз, входили в приданое невесты.

По всем стандартам эти искусные, безупречно выполненные предметы – не что иное, как произведения искусства.

Анонимность исламского художника не уменьшает ценности произведения, но принадлежит к типу культуры, в которой господствует освобождение от собственного «я». Вся сила этой философии направлена против иллюзии «я – творец», тогда как на самом деле «я» – лишь орудие истинного Творца. Здесь индивидуальность человека – скорее средство, чем цель. Все религии разделяют эту концепцию. Христос говорил ученикам: «Я ничего не могу творить Сам от Себя», Кришна говорил: «Всепривлекающий не может создавать идею “Я – творец”», а для буддиста «желать, чтобы стало известно: “автор – это я” – есть мысль человека, еще не зрелого». Приверженцу подобной философии, независимо от вероисповедания, едва ли могла прийти в голову идея подписывать свои работы[46]. Для него творчество – часть системы веры, и важен конечный продукт этого творчества, а не его орудие – художник-творец.

Для мусульманского художника доктринальная основа исламской эстетики заключена в следующих изречениях Пророка: «Бог вложил красоту во все вещи», «Поистине, Господь любит, когда каждый из вас работает на совесть», «Работа является молитвой» и «Бог красив и любит красоту». Таким образом, стремление довести свой труд до совершенства, создавая прекрасные и вместе с тем полезные вещи, становится формой молитвы и религиозной обязанностью, которую с легкостью выполняет художник, приверженный вере. Исламские художники постоянно искали новые идеи и техники, увлеченно украшая все сферы жизни и превращая наслаждение красотой в занятие, принципиально требующее уединения[47].

Каков же он, традиционный художник? Он кроток, честен и набожен, помнит о ценностях, доверенных ему, стремится их поддерживать, зачастую вопреки неблагоприятным обстоятельствам[48]. Он создает произведение искусства, осененный Божественным вдохновением, и потому это произведение способно возвести человека на более высокую ступень бытия и, в конце концов, приблизить художника к единению с Богом[49]. Благодаря желанию следовать законам, утвердившимся в традиции, избегая всего поверхностного и бесполезного и осознавая основополагающую цель, традиционный художник, не выражая свое «я», становится анонимным орудием Создателя. Оригинальность его творчества заключается в способности достигать глубокого синтеза материалов и техник. В традиционном смысле своеобразие сочетает истинное постоянство с истинной переменчивостью. Первое достигается благодаря следованию правилам традиционных стилей искусства и посредством связи с первопричиной через мир архетипов, а последнее обусловлено творческим воображением и способностью создавать новый синтез материалов, техник и функций. Другими словами, значимость произведения зависит от просвещенного и разумного использования художником пространства, формы, поверхности и материала[50]. То, что в других художественных традициях называется талантом, в исламском искусстве является сочетанием здравого смысла, интеллекта, мастерства и интуиции. Это способность художника выразить свою внутреннюю сущность, придерживаясь традиций, чтобы создать вещь, которая несет во внешний мир определенные духовные и эстетические ценности. Когда восприимчивый ум зрителя усваивает форму, круг коммуникации замыкается. Художественное творчество с точки зрения ислама – не что иное, как предрасположение (истидад), которое Бог вложил в человека, дабы помочь ему следовать по пути, который ведет к Нему. Чтобы исполнить свою роль, художник становится – через самоотречение и бескорыстное служение – толкователем традиций, которых придерживается. Таким образом, для мусульманского художника важно соотношение между практикой добродетельного и совершенством профессиональной работы.

Соответственно, мусульманское искусство в целом возникает в результате союза формальной науки и ремесла. Под наукой здесь подразумевается знание о природных процессах и законах, которые управляют материей и сами связаны с метафизическим порядком. Ремесло же не просто набор временных – на случай – способов производства вещей, но воплощение в мире форм научных представлений, которые обладают собственными законами и правилами. Оба эти вида знаний, связанных с наукой и ремеслом, объединяли в гильдиях, художественных школах, создававших традиционное искусство. Гильдию часто возглавлял мастер, муаллим, суфий и ремесленник в одном лице, осознававший принципы своего искусства[51]. Вплоть до XIX века мастера, входившие в гильдии и братства, буквально исполняли завет Пророка: «Поистине, Господь любит, когда каждый из вас работает на совесть». Для них профессиональный устав был безоговорочно уважаемым кодексом чести. Неизменность правил и практик, передаваемых от отца к сыну, от учителя к ученикам, означала не застой или однообразное повторение, а постоянный источник вдохновения для художника и стабильности на уровне исполнения[52].

45

Lipsey. P. 49–50.

46

Coomaraswamy. P. 41–42.

47

Grabar. Introduction. P. 19.

48

Michon. P. 71.

49

Nasr. P. 8.

50

Nasr. P. 9–10.

51

Bakhtiar and Ardalan. P. 5.

52

Michon. P. 73–74.