Страница 5 из 83
— Для одной бездомной кошки место здесь точно найдется, — дергаю плечом.
И эта хитрая тварь улыбается мне в ответ, пружинит на все четыре лапы и исчезает в темном нутре старого дома.
Тихо смеюсь и следом за Кляксой переступаю порог родительского дома.
Внутри темно и пыльно. Деревянный пол тихо вздыхает под моими шагами. Здоровается и укоряет, что так давно не был.
— Прости, Дом, — касаюсь ладонью шершавой стены. — Меня самого охренительно давно не было в этом мире.
И дом снова вздыхает в ответ, тихо и без укора. Прощает.
Улыбаюсь и слышу кошачий зов откуда-то из недр кухни. Пыль везде, и ее запах забивается в нос. Морщусь, а Клякса у моих ног громко чихает. Но когда я хочу взять ее на руки — сбегает к старенькому холодильнику, спрятанному в темном углу. Сверху посеревшая от пыли ажурная салфетка. Такая же в центре стола, придавленная хрустальной вазой для фруктов. Пожелтевшие от времени занавески закрывают окна. Некогда алые маки, сейчас выцвели и напоминают о том, как я в щелочку между ними подглядывал за Ташкой из дома напротив. У отца бинокль был военный, вот я и пользовался моментом...изучал различия мужского и женского тела. Пока однажды не увидел, как Ташка закинула веревку на карниз и…
Встряхиваю головой, отгоняя картинки дергающегося на веревке тела. Черт! Открываю кран, он рычит и плюется водой. Плевать! Умываюсь обжигающе холодной водой, провонявшейся болотом. Отплевываюсь, когда она попадает в рот. И дышу, упершись ладонями в края старой раковины.
Ташка...Рыжая девчонка, носившая гольфы в полоску и смешные хвосты. Мы называли ее Пеппи...такая же бойкая, обнимающая весь мир. Поцелованная солнцем. Улыбаюсь, вспоминая, как она смешно уплетала мамины пирожки с вишней или клубникой и хохотала до упаду, рассказывая смешные истории. А я любовался ею и не знал девчонки красивей. Да уж...подростковая влюбленность она такая. Подхожу к окну, двумя пальцами приоткрываю занавеску и вижу, как из калитки соседнего дома выбегает давешняя девчушка и несется прочь по улице. Следом за ней здоровенный мужик. Он нагоняет ее за несколько шагов, ловит за руку. Та пытается вырваться, а потом успокаивается, когда мужик приседает на корточки и что-то говорит ей, поглаживая ее запястье. И этот жест...током по оголенным нервам. Швыряя в полымя воспоминаний, куда не позволяет провалиться рыжее чудище, сиганувшее мне на плечо. Когти впиваются в кожу через одежду. Шиплю, отдирая от себя кошку за холку. Смотрю в ее бесстыжие и голодные глаза. Ссаживаю на подоконник. Черт с тобой, Клякса. Будет тебе жратва.
В багажнике бумажный пакет с едой. В нем — палка сыровяленной колбасы. Беру ее и возвращаюсь в дом. Кошачья бестия едва ли не пищит от радости, ей-богу. А когда в ее лапах оказывается колбаса — урчит от наслаждения, с жадностью вгрызаясь в палку, удерживая ту двумя лапами. Некоторое время стою, посмеиваясь над умильной картинкой. А потом…
Второй этаж. Белая дверь, расписанная витиеватыми узорами, точными отражениями написанных на спине. Кладу пальцы на длинную ручку, опускаю ее. Тихий щелчок, скрип и дверь впускает меня в мир, расписанный яркими красками гуаши и фантазии. Переступаю порог, не отпуская ручку. Она держит меня в этом черно-белом мире, где все предельно ясно. Где я точно знаю, кто плохой, а кто хороший. Где нет полутонов и правда не упакована в яркую обертку лжи.
Но мир за порогом моей спальни в отчем доме утягивает в водоворот драконов, принцесс и эльфов. И я не замечаю, как дверь с тихим шорохом закрывается за спиной, а я сажусь на шерстяной ковер, скрестив ноги, и ныряю с головой в волшебство, сотворенное на стенах юным мечтателем Русланом Огневым. Скольжу по стеблям причудливых растений, парю на шипастой спине изумрудного дракона, ныряю в бурлящий водопад и захватываю в плен нежный рот принцессы, что смотрит на меня глазами цвета весенней травы.
— Что за херня? — спрашиваю у дома, прикипев взглядом к той, что небрежными мазками написана в самом центре композиции: глазищи в поллица, смешные хвосты и рыжие веснушки на вздернутом носике. Поцелованная солнцем. Не такая как все. Чужеземка. Моя...чужая... — Что это, блядь, за херня, а?
— Мяу, — удивленно отвечает мне Клякса.
Смотрю на сытую кошку и понимаю, что нихера не понимаю. Даже мой мозг не может справиться с тем, что видит. А я ненавижу чего-то не понимать. Отвык. Поэтому достаю из кармана куртки телефон, набираю номер.
— Ты уже вернулся? — без приветствия спрашивает тот единственный, кто может мне помочь.
— И тебе здравствуй, Сварог, — усмехаюсь. Тот что-то мычит в ответ, а следом слышится какая-то возня и детский смех. Выдыхаю рвано, отчего-то затаив дыхание, прислушиваясь.
— Прости, — через несколько минут отвечает Сварог. — Шнурки завязывал сыну. Так ты уже вернулся?
— Да, буквально пару часов назад.
— Когда к нам? Юлька соскучилась жутко. Все-таки три года не виделись.
— Не знаю, Сварог. Но подарки Мартышке привез, — при мысли о племяннице тепло растекается в груди. И я снова лыблюсь, как полный придурок. — Все, как просила.
— Балуешь ты ее, Огнев. Ох, как балуешь, — журит Сварог. Но я пропускаю эти слова мимо ушей.