Хищева невеста

Самку яутжа Шуш пока ещё ни разу не заслужил, но надеялся, что после этой длительной охоты он сможет, наконец, поучаствовать в ритуальных боях и получить внимание хоть какого-нибудь своего вида и другого пола.

Однако вскоре сон взял свое и Шуш сладко продрых почти всю ночь. Ранним утром его разбудил голод. Яутжа выбрался из пещеры, потянулся, наглотался свежей воды из реки и отправился на охоту с маленькой буквы.

Ему повезло — он наткнулся на какого-то небольшого зверя, попавшегося в ловушку местных аборигенов. Шуш стащил с себя маску и с наслаждением приступил к трапезе. Зверек был свежайший — когда яутжа начал завтрак, он был еще жив. Однако обидно было то, что зверек был размером с ладонь Шуша и тощий, а потому — голода практически не утолил, хотя и было очень вкусно. Ничего с собой Шуш поделать не мог — тащился он по еще живому, трепещущему в глотке мясу.

Оставив в ловушке аборигена только несколько кусков шкурки своего завтрака, Шуш отправился искать себе еду дальше. Неожиданно его внимание привлекла стая тех зверей, которые уже пару раз пытались напасть на него. Однако сегодня зверей было всего семь (в прошлый раз их было около двадцати) штук и все они лежали под здоровенным деревом. А на дереве сидела полумертвая от холода вчерашняя самка. Шуш присмотрелся к ней и уверился, что еще пара часов в таком же режиме — и она точно сдохнет от переохлаждения.

Она что, тут всю ночь просидела? Выносливая! Шуш задумчиво покосился на нее. Потом на волков. А что, если она смогла всю ночь на дереве продержаться, да еще и от этих зубастых сбежала, то может, ее детеныши окажутся вполне себе приличными охотниками… Хмм… Насчет этого определенно стоило подумать. Да и звери эти — отличный трофей выйдет!

Шуш с боевым ревом спрыгнул с дерева и набросился на добычу. Уворачиваясь от атак яутжа, звери начали медленно окружать охотника. Шуш плавно двинулся в сторону, мягко, порыкивая от азарта и возбуждения. Все посторонние мысли исчезли, остался только чистый восторг хорошей Охоты. Раз — уход! Два — удар! Шуш блаженствовал.

Неожиданно один из зверей, которого яутжа отслеживал краем глаза, думая, что тот трусливый и не хочет нападать, неожиданно напрыгнул на него сбоку и со спины. Шуш раздраженно взревел. Вот ящерины дети! Словно ими матка управляет! Ууу, гадство! Даже сдернуть не дают! А больно-то как! Зубы острые!

— Гав-гав-гав-гав!!!

Шуш тоже вздрогнул, едва сдержавшись, чтобы тоже не развернуться к источнику звука, понимая, что это всего лишь самка. Пушистые-зубастые разумом яутжа не отличались — отвлеклись на звук и это дало Шушу так необходимую ему секунду сорвать с плеча впившегося зверя, ударить его об дерево, переломив позвоночник. Не обращая внимания на боль, он проткнул когтями самого крупного и остальные звери тут же бросились врассыпную. Ну точно ящеры, которые увидели, как их королеву прикончили! Шуш торжествующе заорал им вслед:

— Я еще до вас доберусь!

И, сопя от усталости, присел на корточки рядом с тушей своей добычи. Красивый выйдет трофей! А когда он покажет шрам от зубов и расскажет про то, как эти самые зубы в него впивались, а он — зверя об землю! Уххх! Все приятели будут на него с уважением смотреть! Перестанут ненадолго «Шушпанчиком» дразнить, наконец-то от клыков его разноразмерных отвяжутся. Ну подумаешь, одна мандибула немного больше другой, это не повод его Шушем звать!

— Благодарность, зверь, массив деревьев, — обратилась к нему уманка, уже слегка согревшаяся, зачем-то наклоняясь вперед. Шуш даже подумал, что она падает, но нет — специально зачем-то согнулась. — Жизнь спас, смерть, страх, спас.

Шуш собрал свои трофеи и уставился на нее. А если бы она не вякнула, отвлекая зверей на себя — неизвестно, сколько бы от него отъесть успели. Немало, однозначно.

— Рана, очищение. Вариант — болезнь, — перевела маска очередную реплику самки.

Шуш фыркнул. Да что она вообще понимает? Он — воин! Его рана вообще не беспокоит… Ай, как же больно-то! Но он не покажет! Не покажет он, как ему больно рукой шевелить! Надо самке этой помочь как-нибудь. Она ж, дурочка, умудрилась заблудиться, хотя он показывал ей, куда идти. Шуш подошел и здоровой рукой подхватил уманку за шкирку и устроил на плече. Легкая, это хорошо! Он неспешно направился в сторону поселения аборигенов. Интересно, она его снова попросит о спаривании? Шуш решил, что если попросит — то он, пожалуй, даже согласится.

А вот и деревня. Шуш попытался снять с плеча странную самку, но она, вместо того, чтобы обрадоваться, наоборот недовольно заверещала и принялась изо всех цепляться за маскировочную сетку! Главное, чтобы не порвала! Если порвет — он ей голову отчекрыжит!

— Осторожнее, самка! — Зашипел на нее яутжа против воли. Не поймет же!

— Ты, совместное действие, идти! — Начала верещать она более связно. — Все, помощь, быть! Я, много, навыки. Ты, раны, лечение, корабль, ты, зрение! Отрицание, возвращение, поселение!

Шуш сердито дернул ее за ногу, пытаясь снять с плеча и самка неожиданно запищала уже по-другому. Яутжа взглянул на руку и увидел, что его когти в крови уманки.

— Прости, — машинально пробормотал он. — У тебя шкура нежная, я не хотел тебе вреда причинить!

А самка уже начала издавать какой-то неинформативный рев, видимо, выражая несогласие. Шуш сердито фыркнул. Это как же надо здоровую, крепкую самку довести, чтобы она домой возвращаться не хотела! Шуш, несколько секунд поразмыслил, а потом решился. Может, он об этом ещё пожалеет, но… В конце концов, трофеи можно брать и живьём!

Самка на его плече затихла, покорно не шевелясь и у яутжа снова закралось подозрение, что она чем-то больна. Ну не может здоровая самка терпеть такие издевательства над собой! Хмм, а может, ей нравится, когда ее вот так таскают, словно трофей? Шуш слышал, что некоторые самки в период размножения любят поиграть со своими самцами, мол, те их в плен взяли.

Шуш спустил уманку с плеча. Если попробует сбежать — прикончит, чтобы не разболтала, где он поселился. А так — пусть живёт рядом, если ей так спокойнее. Лишь бы трофеи его не трогала. Самка снова накренилась вперёд (Шуш подумал, что наверное, этот жест означает благодарность):

— Благодарность, жизнь спас, смерть страх, название хищного вида, отрицание, отдать, непереводимо, взять.

Рана на плече ныла все сильнее и сильнее, и Шуш, плюнув пока на разгадку словесных ребусов самки и стараясь лишний раз не шевелить лапой, побрел к реке, собираясь промыть укусы. Уманка попрыгала за ним. Шуш на нее покосился. И чего ей неймётся?

Вода показалась жидкой лавой, и только через несколько секунд Шуш понял, насколько она ледяная. Конечности тут же начали ныть от холода, но сжав клыки, яутжа продолжил поливать плечо водой, вымывая из глубоких укусов грязь и кусочки плоти. Самка болталась на берегу, пристально глядя на него. Шуша это, конечно, немного напрягало, но гнать ее он не хотел — вроде не мешает, не приказывать же ей отвернуться…

Неожиданно самка задрала край своей одежды и полезла в воду, деловито направляясь к нему. Шуш поспешил отодвинуться. Может, она тоже хочет помыться? Уманка потянулась к больному плечу.

— Эй, лапы не распускай! — По привычке раздраженно рыкнул на девушку яутжа, но она, не испугавшись, опять наклонившись в своем странном жесте, протянула ему предмет, зажатый между крошечными пальчиками.

Шуш неуверенно взял протянутый предмет и обнаружил, что это кусочек ткани, весьма приятный на ощупь. Судя по тому, что она уже мурлыкала про раны, это должно было ему помочь. Шуш макнул тряпку в воду и провел ей по краю укуса. А ведь так гораздо менее неприятно, и кожа отчищается лучше! Странное чувство, что ему кто-то хочет помочь… Интересно, что ей взамен надо? Спаривание? Вроде про него она больше не говорила, значит… Защита? Почему нет? Пусть живет под боком, защищать ее Шуш не будет, но местные хищники сюда не подойдут из-за запаха, а ее собратья — испугаются.

Царапины на спине оказались так неудобно расположены, что никак не удавалось до них дотянуться.