Хищева невеста

Ося волновалась. Шуш прекрасно понимал — он сам чувствовал, что дрожит всем телом, не в силах справиться с боязнью сделать что-то не так, напугать, причинить боль, обидеть… Но когда его избранница осторожно коснулась рецепторов, страх отступил, сменившись на томительное ожидание. Яутжа осторожно провел языком по груди девушки, по ее шее. Пусть полностью расслабится. Пусть… Пусть… Шуш почувствовал, что мысли путаются, а урчание, издаваемое им самим становится все громче и громче.

Один рывок — и молодому Охотнику показалось, что он окунулся в раскаленную лаву, а после на него опрокинули ушат ледяной воды. Все мышцы сжались, внутри все напряглось… Его самочка вскрикнула, попытавшись вырваться, но Охотник уже почти не контролировал себя — прижал ее к ложу, принялся лизать в губы, уши, шею, вылизывая все, до чего дотягивался.

— Моя, моя, моя… Какая же… Моя… — Беспрестанно урчал он.

Сознание совсем расплылось и Шуш, уступив древним инстинктам, полностью доверился своему телу. К разуму пробивались только блаженные крики и стоны самочки. Ей хорошо. Ей нравится. У них будут замечательные дети… И они будут звать Шуша отцом… Никто не посмеет причинить его самочке вред. Никто не коснется ее… Никто не заберет его детей. Никто не сможет оторвать его от этой потрясающей уманки…

Из горла рванулся торжествующий рев пометившего самку. Шуш с трудом сдержал лапы, которые хотели рвануть когтями Осю за бедра. Он оставил несколько разрывов на шкурах. Ося устало дышала, полностью расслабившись и доверчиво прильнув к нему. Шуш ткнулся мордой ей в макушку и начал нести какую-то чушь, преотлично зная, что она его не поймет. Так и задремал на полуслове, на полуобещании, что с его любимой уманкой никогда и никто не посмеет даже рядом встать…

Утром он в полусне отметил, что его самочка выскользнула из его объятий и ушла. Шуш даже попытался ее не пустить, толком не проснувшись, но не нашел в себе сил настоять на своем. Ося просто нежно мурлыкнула что-то на своем языке и лапы сами по себе разжались, позволяя ей выбраться на свободу. «Она же скоро меня за палочкой заставит бегать… А я буду бегать, носить ее и еще и повизгивать счастливо» — полусонно подумал Шуш и снова прикрыл глаза. Такой усталости он не чувствовал давно.

Из полудремы его вырвал отчаянный крик его родной. Какая-то сила вздернула яутжа — он даже и проснуться толком не успел — и бросила его вперед. И рык. Рык дикого зверя, на самку которого кто-то посмел напасть. Шуш не рассуждал — его гнала слепая, дикая ярость. Сознание снова уплыло, погребенное под грудой инстинктов. После Шуш еще подумает, что из-за того, что встретился с Осей, он стал слишком часто впадать в боевой раж, слишком приблизился к своим животным предкам, стал не Охотником — Хищником, который нападает, не думая, на кого и зачем он прыгает, чтобы разорвать. Но все это будет позже.

А сейчас Шуш налетел на обидчиков его самки. Не думая о Кодексе, о трофеях и обо всем прочем напал. Никаких предварительных игр, ничего — убить, уничтожить опасность! Даже боли он не почувствовал, когда острая палка проткнула его лапу. Даже не стал догонять того, который бросился прочь — его волновала только его самка. Шуш подхватил ее на руки, прижал к себе, заглянул в глаза. В порядке… Она в порядке. Инстинкты медленно, неохотно отступали, позволяя холодному рассудку взять верх. Боль медленно наползала, заставив слегка переступить, перенести вес на здоровую лапу.

Самочка что-то замурлыкала, взволнованно, пытаясь успокоить его. Главное — жива… Самое главное — его самка жива…

====== XVI. Войско княжеское, часть 1 ======

Долгий разговор у мужа да жены вышел. То есть Пёся говорила, перевязку аккуратную на лапе задней Зверя страшного делая, а Чудо Лесное ей только поддакивал, головой кивал, да иногда жест какой лапой показывал. Рассказывала любимому своему Пёся про Столицу далекую, в которой князь сидит, дань подоходную берет, а за то воины его — храбрые витязи, дружина верная в обиду селян не дают. От врагов, со степей приходящих защищают, от чудовищ лесных…

— Вот и про тебя прослышали, пришли за головой твоей, — слезы глотая, рассказ свой девка деревенская закончила. Задумчиво Чудище голову наклонил — явно понял все, что жена любимая ему говорила, теперь размышляет, как поступить.

— Уйдем, родной мой! — Чуть не заплакав, девка мужа просит. — Уйдем вглубь леса, туда, куда и леший не доберется! Пусть ищут хоть до смерти своей! Уйдем!

Башкой в сторону Зверь Лесной мотнул, на пещеру указал, лапой по земле похлопал, нахмурился твердо. Не уйдет он никуда. Тут ему быть надо. Какой он воин, если струсит и убежит?

— Любимый мой! Не надо с ними ратиться! Убьют тебя, а я вдовой останусь!

Обнял жену Чудо Лесное, к себе прижал, по голове гладит, ласково урчит что-то на языке своем. Снова на пещеру показывает. Мол, все понимаю, сам умирать не хочу, но выбора нет.

— Сотня богатырей придет за тобой, золото мое ненаглядное — и не уйдут из лесу, пока голову твою на пику не поднимут!

Зафыркал Зверь насмешливо, мол, не взять меня людям обычным. За шею его руками жена обвила, морду его страшную расцеловывает, глаза диковинные, жвала жуткие — никак не может оторваться от мужа любимого. Поплакала, успокоилась — и вдруг говорит твердо:

— Помогу тебе я. Что хочешь со мной делай — но помогу!

Усмехнулось вроде Чудище — и как ему девка деревенская, тихая да робкая поможет? А Пёсю уж не остановить.

— Куда иголка — туда и нитка, так и я за тобой — хоть в Ирий, хоть в Царство Подземное пойду. Капканов наставим, самострелов воткнем, я к укуйникам, к племени лесному, на поклон пойду — всеми землю эту будем отстаивать. Сами головы врагов на колья насадим!

Хотел муж было что-то произнести, отговорить, успокоить супружницу разошедшешуюся, но так решительно Пёся ногой топнула, так строго на него зыркнула, что замолчал, послушно голову наклонил, мол, по твоему будет. Знает лес окрестный Пёся, словно свои пять пальцев — всю жизнь тут провела. А пришельцы князевы не знают. Капкан на человека побольше, чем на зайца — а суть-то та же.

Рану мужнину перевязав, Пёся ему строго-настрого наказала сидеть, отдыхать, пока лапа подживет хоть немножечко, а сама, душегрейку надев, поспешила к племени лесному, укуйничьему. Увидели ее — расступаются, в пояс кланяются, шепчутся между собой:

— Жена Чудища Лесного пришла, слушайте ее, народ, Хозяйка Леса тут, с нами…

— Люд лесной, добрый да благодарный! — Громко Пёся говорил, напротив дома старшого встав. — В недобрый час я к вам пришла, помощи просить для себя и мужа любимого! Идет войско княжье с нами ратиться, бога лесного, мужа моего любимого убить хотят во славу Перуна да Даждьбога! Скажи мне, люд лесной, где те боги высшие были, когда на вас напали разбойники лесные? А муж мой сразу на помощь вам пришел! Придите и вы к нам на подмогу!

Молчат укуйники, переглядываются. Тут старик старый-престарый вперед шаг сделал и клюкой об землю стукнул:

— Что мы, совсем о благодарности забыли? Подарками пытаемся откупиться, а как в бой идти — прятаться под юбками будете? Коль Чудище из леса выгонят — так и нас найдут да перебьют, как баранов! Будь я помоложе — первым бы на помощь Чудищу Лесному встал!

— Я пойду в бой, — поднялся крепкий парень, сын, видать. — За себя и за отца бороться буду!

— И я!

— Я тоже!

— На меня рассчитывайте!

Успокоила храбрых укуйников Пёся, говорит:

— Никто драться не будет — не любит мой муж, когда ему биться мешают. Леса вы лучше меня знаете, ловушки да капканы вы делать мастера… В том и помогите!

Кивнули крепкие парни, быстро в круг собрались, пошептались и как начали рассказывать, где и какую ловушку они устроят! Там яму выроют, кольями начинят, да травой скроют, там сеть натянут, тут бревно подвесят… И места указывают, где все это устроено будет. За рекой, рядом с дубом кряжистым, на тропинке главной… Запомнила все Пёся, кивает благодарно.

— К завтрему уже готово будет! — Обещаются укуйники. — Ловушки лесные мы мастаки делать! Никто к селению нашему, пещере вашей не пройдет!