Любви вопреки

Но этот мужчина не был похож на персонаж из сказки. И ничего злобного Кэт в нем до сих пор не заметила.

– А если бы вы были младенцем? Тогда бы вас точно избавили от этой повинности. Ребенок не в состоянии подписать договор.

– Моему прапрадеду было три месяца от роду, когда освободилась вакансия в доме. Его вместе с кормилицей привез в Лавсбридж опекун, и на церемонии отбора кандидатур он присутствовал. Граф подписал документ за него, но подпись была подкреплена отпечатком ладони моего прапрадеда.

Глупые суеверия! Неужели взрослые мужчины верят в то, что нечто ужасное может произойти лишь потому, что они слово в слово не выполнят то, что им предписывает документ, составленный в незапамятные времена? Если бы она, Кэт, оказалась там…

– Вы упомянули кормилицу, но не сказали о матери младенца. Мать герцога не может быть настолько темной, чтобы не попытаться вразумить тех, кому страх затуманил ум!

– Не упомянул, поскольку матери там не было. – Маркус усмехнулся. – Материнская любовь герцогиням Харт не слишком свойственна.

Бедный мальчик! Кэт не отправила бы своего малютку неизвестно куда, неизвестно зачем в сопровождении лишь старого черствого опекуна и кормилицы, даже если никакого желания рожать детей у нее не было.

– Но ведь ваша мама находилась с вами, когда вы были ребенком? – Выходила ли из кареты женщина в тот день? Кэт не могла припомнить, что неудивительно, поскольку ее внимание было приковано к лошадям. Хотя, не совсем так. Теперь она вспомнила, что видела мальчика. Даже не одного мальчика, а двух, правда, заинтересовал Кэт только один из них: очень высокий, худой, с прямой напряженной спиной. Тогда он показался Кэт уж слишком серьезным и гордым, и ей было его даже немного жаль, невзирая на то что он приехал в нарядной карете, запряженной красивыми лошадьми. Значит, тот мальчик и был герцог?

– Нет, мать не приезжала сюда со мной, – произнес Маркус.

Кэт пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться желанию погладить его по руке. Он явно не нуждался в ее сочувствии.

Младенец, путешествующий без матери, не может не вызывать сочувствия, но ведь эта поездка сотрется из его памяти. Другое дело, когда ребенку уже исполнилось десять лет: он все прекрасно запомнит.

– Она была больна, поэтому не поехала с вами?

– Мисс Хаттинг, мать оставила меня с тетей, старшей сестрой моего отца, вскоре после моего рождения. И с тех пор я ее не видел.

Отсутствующий взгляд и надменные интонации голоса не располагали к дальнейшему развитию темы. И все же Кэт попыталась пробиться сквозь оборонительные стены его высокомерия.

– Это ужасно, – тихо промолвила она.

– Нет. У меня было вполне счастливое детство в семье моего дяди. К тому же я рос не один, а с двоюродным братом. – Маркус остановился и посмотрел на Кэт. – Странно, что вы об этом не знаете. Неужели история о Проклятом герцоге больше не волнует местных жителей?

– У жителей Лавсбриджа есть более важные темы для обсуждения, чем подробности жизни лондонского высшего света вообще и вашей личной жизни в частности. Но ваши законодательные инициативы в палате лордов, наоборот, являются объектом самого пристального внимания. Вас готовы уважать уже за то, что вы посещаете заседания палаты, а не проводите время за игрой в карты и в погоне за прочими удовольствиями.

– Вы весьма откровенны, – усмехнулся Маркус.

– Могу себе позволить быть откровенной. Решив остаться старой девой, я могу позволить себе гораздо больше, чем те, кто стремится замуж. – Тропинка уперлась в дорогу, и необходимости идти с герцогом под руку больше не было. – Эта улица приведет вас прямо к дому Рэндольфа.

– Превосходно.

– Знаете, – задумчиво сказала Кэт, глядя вдаль, – я никогда не понимала, почему ваш предок согласился исполнить волю дочери простого купца.

– Надеюсь, он это сделал потому, что имел кое-какие понятия о чести. – Да неужели он принимает так близко к сердцу события двухсотлетней давности? Вероятно, таковы последствия проживания в доме, где предки смотрят на тебя со всех стен.

Пора бы уже перебраться из далекой древности в XIX век.

– Он ведь не брал Изабеллу силой, верно? – Хотя даже если он ее изнасиловал, это было так давно, что пора забыть и простить.

– Господи, разумеется, нет! – воскликнул герцог Харт, побледнев. – Во всяком случае, мне говорили, что они вступили в связь по взаимному согласию. Но тому, что герцог сделал мисс Дорринг ребенка, а потом женился на другой, все равно нет оправдания. Он разбил ей сердце.

Кэт усмехнулась. Да, насколько ей было известно, события разворачивались именно так.

– Вы не верите в то, что сердце можно разбить, мисс Хаттинг? – скептически поинтересовался герцог.

– Меня раздражает вся эта сентиментальная чушь. Изабелла – не единственная женщина, соблазненная богатым красавцем, и в отличие от многих у нее были деньги. Не настолько все было плохо, чтобы идти топиться с ребенком в животе.

– Она была обесчещена!

– Она была эгоисткой. Бессовестной эгоисткой. – Разумеется, Кэт трудно было поставить себя на место обесчещенной женщины, поскольку на ее честь никто не покушался и едва ли покусится, раз уж она дала обещание не выходить замуж. Но Кэт надеялась, что если по злой прихоти судьбы она окажется в подобном положении, то уж найдет более разумный выход, чем Изабелла Дорринг.

– Но мне грешно жаловаться, – с улыбкой заключила Кэт, – поскольку благодаря Изабелле я получила то, о чем всегда мечтала – возможность жить одной. – Ей хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться: она не спит. Чем раньше герцог подпишет необходимые бумаги и даст ей ключи от дома старой девы, тем лучше.

– Вы не станете скучать по родне?

В голосе его звучала печаль или ей показалось?

– Нет. Вы сами заметили, что наш дом тесноват для такой большой семьи, и, смею уверить, «тесноват» – слишком мягкое слово. Мне приходится делить с сестрой Мэри кровать – вот до чего дошло.

– Представляю, как это неудобно.

В его голосе не было убежденности, но ведь он и понятия не имел о том, какая у нее жизнь. Он был герцогом.

– Ваша светлость, если бы даже у вас было десять детей, никому из них не пришлось бы делить с другим кровать. Да что там кровать – комнату! И вы всегда могли бы закрыться у себя в кабинете, и никто не посмел бы вас там побеспокоить. – По правде говоря, и ее отец мог так же поступать. Мужчинам жить легче, чем женщинам. – Никто не мог бы вас найти, если бы вы этого не захотели. Я видела ваш замок. Он огромный. Но мне некуда спрятаться, негде даже уединиться за закрытой дверью. Представляете, каково мне приходится?

Маркус смотрел на нее во все глаза. Конечно, ничего подобного представить он не мог. Все равно что потребовать от слона, чтобы он вообразил себя мышью. Кэт пожала плечами и продолжила:

– Дом старой девы находится через дорогу от нашего. Если мне вдруг захочется повидать родителей и братьев с сестрами, я всегда это сделаю.

Но это не означает, что они могут приходить к ней, когда им вздумается. Нет уж, она примет меры к тому, чтобы ее покой никто не посмел нарушать! Отчего это герцог смотрит на нее так, словно у нее выросли рога?

– В чем дело? – спросила Кэт.

– Мисс Хаттинг, вы не можете не знать, что я никогда не буду делить дом с десятью детьми. Скорее всего мне не придется делить свой дом даже с одним ребенком.

Святые угодники! Неужели у герцога Харта мужское бессилие? Но откуда ей было об этом знать? И почему он считает, что она должна быть в курсе его проблемы? Или… Но это так странно…

– Вы хотите сказать… Но проклятие… Это ведь лишь легенда, верно?

– Нет. Это не просто легенда.

Кэт открыла от изумления рот.

Маркусу нравилась эта девушка, но от общения с ней у него кругом шла голова. Она вела себя необычно. Не просто не желала выходить замуж, но и позволяла себе возмутительные высказывания. Как могла она возлагать на Изабеллу вину за то, что с ней произошло?