Любви вопреки

– Хотелось бы знать, почему Рэндольф, ой, простите, мистер Уилкинсон, ничего никому не сказал о том, что дом опустел, да и с моего отца взял слово, что тот будет молчать, – промолвила она, приближаясь к калитке в кладбищенской ограде.

– Вы напрасно все драматизируете. Я понял вашего отца так, что мистер Уилкинсон лишь высказал пожелание о том, чтобы ваш отец не говорил об освободившейся вакансии. Мистер Уилкинсон – нотариус, а все они – скрытные. Это их профессиональная черта. Позвольте мне. – Герцог Харт отодвинул щеколду и открыл перед Кэт калитку.

– Могу вас заверить, что папа никогда не стал бы ничего скрывать от моей мамы просто так. Значит, на то есть веская причина. И еще странно, что Рэндольф не сказал Джейн. Она ведет его делопроизводство. Без нее Рэндольф вообще не смог бы работать.

– Вероятно, он сообщил ей, и она была занята как раз тогда, когда нужно было написать письмо.

– Наверное. – Чем таким могла быть занята Джейн? Она целыми днями только и делает, что работает на брата. Да, Джейн ходит в церковь каждое воскресенье и является членом комитета по подготовке ярмарки, но это все, на что у нее хватает времени. Кэт и их третья подружка Энн, дочь барона Давенпорта, частенько ее за это отчитывали. Но чем она, Кэт, лучше, если только тем и занималась, что прислуживала братьям и сестрам! Именно по этой причине перспектива стать хозяйкой дома старой девы представлялась ей столь заманчивой. Кэт шла, ускоряя шаг, по тенистой тропинке, ведущей прочь от кладбища, церкви и дома викария к вожделенной свободе. Чем скорее они доберутся до конторы Рэндольфа, тем быстрее она получит заветный ключ от новой, независимой ни от кого жизни.

– Полагаю, мистеру Уилкинсону не помешало бы обустроить свою контору поближе к церкви. Место тут живописное – много зелени.

У него действительно приятный голос. Совсем не такой, как у гнусавого мистера Баркера с его противным лающим смехом. У герцога голос низкий и бархатный, такой музыкальный и… Кэт затруднилась сказать, что именно ей так нравилось в голосе герцога, но что-то в нем явно было особенное. Этот голос ласкал слух, даже когда Кэт совсем не нравилось то, что он говорил.

Глупости. Ведь его не голос заставляет Кэт плясать от радости, а обещание поселить ее в доме старой девы.

– Вы правы. Тогда мистеру Уилкинсону пришлось бы строить отдельное помещение для своей конторы или переезжать из своего дома в новый, а старый продавать. Но они с сестрой живут в доме, оставшемся им от родителей, и под контору приспособили одну из комнат. Так удобнее и ему, и Джейн.

Кэт шла впереди и, отвечая, лишь обернулась через плечо.

Представляю, как обрадуется за меня Джейн, когда я расскажу ей о том, что буду жить в доме старой девы!

– И все в нашей деревне знают, где он… Ой! – Кэт едва не вывихнула лодыжку, споткнувшись о корень. Она покачнулась, расставив руки, тщетно пытаясь сохранить равновесие, когда внезапно падение остановила крепкая мужская рука, которая, перехватив Кэт поперек талии, прижала спиной к надежной как скала и столь же твердой широкой мужской груди.

Кэт все никак не могла восстановить дыхание. Сердце учащенно билось… от удивления. От удивления, от чего еще!

От герцога Харта приятно пахло лимоном и мылом. И еще крахмалом и льном. Это уже от шейного платка. Кэт успела повернуться к нему лицом и щекой прижималась к ворсистому шершавому лацкану его суконного сюртука. Плечи у него были определенно шире, чем у мистера Баркера, и грудь тоже. И еще ей пришлось запрокинуть голову, чтобы не упираться взглядом в его чисто выбритый подбородок и плотно сжатые губы.

В карих глазах герцога мелькнула тревога.

– С вами все в порядке, мисс Хаттинг? – озабоченно произнес он.

И еще в его взгляде была теплота. Теплота, переходящая в жар.

Кэт отпрянула, и герцог сразу отпустил ее.

– Да, со мной все в порядке. – Она слегка приподняла платье и покачала ногой. – Видите? Никаких повреждений.

Боже, он увидел ее лодыжку! Кэт разжала пальцы, словно юбка ее раскалилась добела. Она вела себя как развратная женщина!

– Я… сама виновата. – Внезапно ей стало трудно дышать. – Надо… было под ноги смотреть, тут повсюду корни торчат.

– Возьмите меня под руку.

Кэт попятилась.

– Нет, нет, в этом нет необходимости.

– Пожалуйста, я настаиваю. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы упали.

Кэт покосилась на его обтянутое синим сукном предплечье. Было бы невежливо и даже неприлично отказываться от помощи. Нет, она в ней не нуждалась, но если опять оступится, то будет чувствовать себя глупо.

Герцог наклонился к ней и шепнул:

– Я не кусаюсь. – В его словах и в голосе чувствовался какой-то скрытый смысл. Таким же шепотом, должно быть, змей искушал Еву.

Нелепо! Кэт ведет себя как глупая деревенская гусыня.

– Мне и в голову не могло прийти, что вы кусаетесь, – сказала Кэт, и ее ладонь легла к нему на рукав. Рука его была тверда и крепка. И макушка ее едва доставала ему до плеча. Она чувствовала себя маленькой и хрупкой.

Но на самом деле Кэт отнюдь не была маленькой и хрупкой. Она была выше многих мужчин в Лавсбридже, включая собственного отца. Однако мистер Баркер был выше ее…

Кэт задумалась, снова подвернула ногу и повалилась на бок. К счастью для нее, герцог шел как раз с того боку. Впрочем, на сей раз она пришла в себя почти сразу.

– Простите! Могу вас уверить, что обычно я не такая неуклюжая.

Маркус положил ладонь поверх ее руки и сделал это так быстро, что Кэт не успела отреагировать и убрать руку.

– Тропинка изобилует коварными корнями, – произнес он, наверное, ей в утешение. Сам-то Маркус не спотыкался.

Непонятно, как его рука, лежавшая поверх ее руки, могла влиять на ее дыхательную систему, но дышала Кэт с трудом. Она не знала, что такое паническая атака, но отчего-то подумала, что близка именно к этому состоянию.

– Мне не нужна ваша помощь. Я хожу тут постоянно и делаю это самостоятельно. – Кэт слышала себя словно со стороны и поражалась собственной грубости. Впрочем, герцог, кажется, нисколько не обиделся. Напротив, она, похоже, позабавила его. Он даже усмехнулся.

– Тогда примите мои извинения. Очевидно, это из-за меня вы спотыкаетесь.

Из-за него? Да за кого герцог Харт ее принимает? За наивную провинциалку, которая впервые осталась наедине с мужчиной и ужасно боится потерять девственность?

– Я не смотрела под ноги, только и всего. Больше этого не повторится.

Кэт нервничала, и нервничала она, как ни крути, из-за того, что рядом с ней находился герцог: такой могучий, сильный, мужественный. До того как они вышли за калитку церковной ограды, Кэт не испытывала беспокойства, но здесь, на этой узкой тенистой тропинке, вдали от чужих глаз…

Маркус ужаснулся бы, если бы прочитал ее мысли. Он бы со всех ног помчался обратно к церкви. Нет, он бы со всех ног помчался обратно в свой Лондон.

Вскоре Кэт сразу стало как-то легче. Настолько, что она нашла в себе силы улыбнуться. Скоро тропинка выведет их на главную улицу деревни, мощеную, без всяких древесных корней, торчащих из-под земли. И улица эта гораздо шире, чем тропинка, по которой они идут сейчас рядом.

Кэт зашагала быстрее, опустив голову. Мысли сами собой вернулись туда, где им надлежало быть. В деловую плоскость.

– Как скоро я смогу переехать в дом?

Маркус с непринужденной легкостью догнал ее.

– Если бы это зависело только от меня, я бы ответил, что немедленно. Но придется поступить так, как сочтет нужным мистер Уилкинсон.

– У вас нет документа, в котором было бы все расписано?

– Нет, такого документа у меня нет, но зато он есть у мистера Уилкинсона. – У Маркуса испортилось настроение. – Я знаю лишь, что обязан лично присутствовать при отборе подходящей будущей хозяйки дома и поставить свою подпись под договором.

– И это входило в ваши обязанности и тогда, когда вам было десять лет?

Маркус кивнул.

С раннего детства Кэт знала историю о Проклятом герцоге. Эта сказка была ее любимой, и когда на глазах у четырехлетней Кэт карета с герцогским гербом проехала по главной улице, у нее от восторга перехватило дыхание. Изабелла, обманутая и брошенная бессердечным герцогом, приходилась ей родней, пусть и дальней. В сказках зло всегда должно быть наказано, и Изабелла хотя и посмертно, но сумела отомстить за себя. Кэт не могла не гордиться такой родственницей. Ей не было жаль потомков Проклятого герцога, которым приходилось расплачиваться за грехи своего далекого предка. Впрочем, Кэт никогда и не видела в этих потомках живых людей: для нее они были персонажами сказки, не более. К тому же олицетворяющими абсолютное зло.