Страница 31 из 46
Я так сильно сжимаю бумагу, что это пугает. Буквы расплываются, в глазах темнеет.
Ее зовут Айла Колдуэлл…
— Ретт? — раздается голос Эллисон позади меня. — Все в порядке?
Я не отвечаю.
Не могу говорить — физически не могу.
Мои челюсти крепко сжаты, и я отпускаю письмо.
— Ретт. Ты меня пугаешь, — нервно смеется Эллисон. — Что происходит?
Я глубоко вздыхаю.
— Эллисон, я хочу, чтобы ты ушла, — говорю я. — Просто... дай мне побыть одному. Пожалуйста.
Она собирает свои бумаги и сумку и выбегает за дверь, которая хлопает о раму, но не закрывается.
Проклятье.
Через мгновение я чувствую, как немеет рука. Смотрю вниз и вижу, что у меня идет кровь, а когда смотрю вверх, понимаю, что пробил дыру в стене.
— Эй, твоя дверь была открыта. — Я оборачиваюсь и вижу Айлу, стоящую в дверях. Она одета для нашей поездки, рядом с ней чемодан. — Все в порядке?
— Нет, — шепчу я. — Все охренеть как не в порядке.
Айла меняется в лице, когда смотрит на меня, ее тело напрягается.
Она знает.
Она, блядь, знает.
Все это время ей было обо всем известно.
Это решает все.
— Ретт… — она делает неуверенный шаг в мою сторону. — Я собиралась рассказать тебе.
— Когда? — почти кричу я, пугая ее. — Когда?!
— Скоро, — говорит она, прижав ладонь к груди. Айла некоторое время молчит, будто она ищет правильные слова, но что бы она ни сказала, ничего уже не изменить.
— Ты предала меня. — Эти слова ощущаются на языке, словно песок и наждачная бумага, а на вкус горькие, кислые. Это хуже, чем удар в живот. Это добивает меня, когда я уже и так на самом дне.
— Знаю. — Айла опускает голову, медленно закрывая глаза.
— Как ты могла? — Я хватаю письмо с пола, сминаю его в руках и подталкиваю к ней. — Ты знала, что случилось. Тебе не приходило в голову, что в какой-то момент нужно упомянуть о том, что я трахаю сестру Брайса?
— Я пыталась рассказать тебе.
— Очевидно, недостаточно пыталась.
— Ты прерывал разговор. Каждый раз. — Она поднимает палец в воздух.
— Значит, это моя вина?! — Я недоверчиво смеюсь. — Ты сумасшедшая, если хоть на секунду считаешь, что можешь оправдать то, что сделала.
— Ты мне нравился, — говорит она, приближаясь. — Сильно. Я не хотела тебя терять. Я собиралась рассказать тебе. Клянусь Богом, собиралась. Мне просто нужно было больше времени. Я хотела доказать, что мои чувства к тебе настоящие, и, когда я сказала бы тебе кто я, возможно, ты смог бы простить меня.
— Ты бредишь, если считаешь, что я смогу это простить.
— Ретт, — на ее глаза наворачиваются слезы, голос срывается, — мне очень жаль.
— Убирайся. — Я заставляю себя взглянуть на нее. — Я больше не хочу тебя видеть.
Глава 31
Айла
Не думала, что он сегодня появится — честно, не думала.
Тренер Харрис сидит во главе стола в конференц-зале «Спартанцев». Я слева. Ретт сидит дальше, где-то в центре, просверливая дыру в моем затылке. Пару раз я оглядывалась на него, и каждый раз его взгляд пронзал меня насквозь. Он не моргал. Челюсть была крепко сжата. Лишь однажды он щелкнул ручкой и сломал ее на две части.
Он ненавидит меня.
Вряд ли тренер Харрис — самый организованный человек по части проведения собраний, потому что мы сидим здесь уже тридцать минут, а он все еще рассказывает о предстоящем сезоне и графиках тренировок. Кажется, чек он припас напоследок. Может, он забыл о нем? Или он один из тех людей, которые много говорят и теряют счет времени.
— Итак, Айла, выйдешь сюда? — спустя несколько минут тренер, наконец, подзывает меня к себе. Мое сердце пускается вскачь, внутри все переворачивается.
Тренер обнимает меня за плечи.
— Ребята, как вы помните, это сестра Брайса, Айла, — говорит он. — Она является президентом недавно созданного благотворительного Фонда имени Брайса Реннера.
Шейн улыбается и кивает мне. Приятно видеть дружеское лицо в толпе.
— Привет. — Я машу всем ребятам, но взгляд останавливаю на Ретте.
Мои глаза опухли от слез, пролитых на этой неделе. Я прикладывала к ним лед, пытаясь снять припухлость, прежде чем идти сюда, но не смогла скрыть красноту и раздражение.
Я не видела его с прошлых выходных, когда пришла к нему в квартиру. Он стоял спиной ко мне. Не двигаясь. Сначала я была в замешательстве, поэтому дала знать, что пришла, но потом увидела дыру в стене и его пронзительный болезненный взгляд.
Мое сердце замерло.
И я все поняла.
— Айла, от имени всех «Спартанцев», — говорит тренер, — мы хотели бы предоставить Фонду имени Брайса Реннера чек на тридцать тысяч долларов.
Ребята неохотно аплодируют — кроме Ретта, и я благодарю их всех, когда беру чек из рук тренера.
— Айла, дай нам знать, если мы тебе понадобимся, в любое время. Мы к твоим услугам, — говорит тренер.
— Благодарю вас. — Я поворачиваюсь к столу, и бросаю взгляд на Ретта. Он смотрит на меня так пристально, что у меня внутри все обрывается. Я бы отдала ему все, только чтобы он смотрел на меня как раньше, до того, как возненавидел меня.
— Хорошо, на этом все. Переодевайтесь. Хочу, чтобы через тридцать минут вы были на льду. На сегодня назначена тренировка на выносливость и силу. Надеюсь, вы, ребята, занимались летом. — Тренер хватает свою тетрадь, и ребята поднимаются со своих мест.
Я в миллионный раз бросаю взгляд на Ретта, который стоит в другом конце комнаты. Не могу перестать смотреть на него. Каждый раз, когда это делаю, я лелею глупую крупицу надежды на то, что он сменит это суровое выражение лица.
Я ищу признаки того, что он жив. Признаки того, что Ретт Карсон, которого я знаю и который мне небезразличен, находится где-то там внутри. Но он остается таким же непоколебимым, а глаза голубыми, как лед. Таким я его еще не видела.
Ребята выходят из конференц-зала — все, кроме Ретта, и я следую за ними. Шейн останавливает меня в коридоре, интересуясь, как у меня дела, и я уверяю его, что все в порядке. Он кивает, улыбаясь, и направляется по коридору в раздевалку.
Я стою в коридоре, поджидая Ретта.
Он все еще там, и это вполне может быть последним шансом сказать ему, как я сожалею о содеянном.
Когда Ретт выходит, его спина неестественно прямая, кулаки сжаты по бокам, а губы образуют прямую линию. Он смотрит в мою сторону, но сквозь меня, будто не замечает.
И я понимаю.
Он не хочет меня видеть.
— Ретт, — говорю я, протягивая руку, когда он проходит мимо. Как ни в чем не бывало он продолжает идти, поэтому я следую за ним. — Удели мне минуту своего времени, и я больше тебя не побеспокою.
Ретт идет широкими, тяжелыми шагами. Мы приближаемся к раздевалке. Я не смогу последовать за ним туда, и, возможно, именно к этому он стремится.
— Прости. Было эгоистично влюбиться в тебя, я думала только о себе, — говорю я, затаив дыхание и прижав ладонь к груди. Если бы он повернулся и посмотрел на меня, тогда, может, увидел бы искренность в моих глазах, потому что, судя по всему, отчаяние в моем тоне не заставит его остановиться и посмотреть на меня.
Я заслужила это.
Знаю.
— Не собираюсь оправдываться за то, что сделала, — говорю я. — Это было неправильно. И я прошу прощение за то, что причинила тебе боль. Но я не жалею об этом, потому что это бы означало, что я жалею о времени, проведенном с тобой. А я ни на что не променяю эти недели. Одни из лучших недель в моей жизни.
Мы в пяти метрах от входа в раздевалку. Ретт не замедляется. У меня на сердце появляется тяжесть, глаза застилают слезы, которые искажают обзор.
Он снова стал холодным — холоднее, чем раньше, и это моя вина.
Я сделала это.
— Прощай, Ретт, — шепчу я, когда он скрывается за дверью раздевалки.