Страница 41 из 47
- Если она останется в квартире, мне придется уйти,- поставила ультиматум жена, и Витя снял ей отдельную - однокомнатную, но уютную жилплощадь. Ну а надо ли девушке в девятнадцать лет постригаться в монахини? Ничего удивительного не было в том, что Олег пригласил Катю поужинать, потом позвал на день рождения к товарищу. И она согласилась.
На празднике Олег напился и стал жарко дышать неопытной простушке в лицо, хватать за коленки.
- Отстань, отпусти,- отбивалась Катя, а когда поняла, что сила не на ее стороне, растерялась и - завизжала.
В общем, оскандалилась из-за него в доме главврача Витиной больницы он-то и был товарищем Олега. Алапаев совсем разошелся: чуть не повалил стол, дрался. Невменяемый он, сумасшедший. Грозился расправиться с ней, как только выпадет случай.
Сладострастный поганый мент - я представила нагловато ухмыляющуюся рожу, плоский боксерский нос, белые бешеные глазки, кулаки с плоскими костяшками, натренированные на прессовке подследственных в застенке.
Нет, пора отвлечься. От долгого сидения в полутемном сыром кабинете перед открытой форточкой с далеким солнечным пятном на стене напротив, с сумасшедшим стрекотанием воробьев, в голову лезут ненужные бытовые мысли. Пятичасовые беседы с клиентами доводят до головокружения и маразма. Но разве можно испытывать злобу к человеку, которого в глаза не видела?
Конечно, большое счастье, что не надо выскакивать из постели и мчаться на опознание трупов, не надо вглядываться в кровавые пятна на асфальте.
- Это только за границей судьи белые парики надевают,- любил повторять Зудинцев.- А у нас каждый в прокуроры лезет, в обвинители, и без образования, не то что без парика,- в часы уныний только Георгий Михайлович умеет ободрить.
Но он сейчас в подполье. Отслеживает каналы торговли незаконным оружием.
Катя постепенно успокоилась, закинула ногу на ногу и шумно вздохнула:
- Тогда, на первом пикнике, он спрашивал, почему я выбрала экономический факультет. А я не понимала его: разве интересно смаковать описания разложившихся трупов, найденных на помойке, зубрить, как таблицу умножения, приметы уголовников? Он приглашал меня в кафе, обещал показать рабочий кабинет. Кто же знал, что он маньяк?
В дверь просунулась голова Горностаевой. Она усиленно мигала, давая мне за спиной собеседницы папуасские знаки, смысл которых сводился к простой констатации факта: Валентине опять лень идти в кафе одной, а в целом агентстве ей не сыскать более благодарного слушателя. Своей манерой беседовать о сокровенных тайнах сразу со всеми присутствующими, как если бы они были пациентами клиники для слабослышащих, Валя напоминала мне бабушку. Я обычно мужественно внимала звонкому шепоту Горностаевой, переходящему в сдавленный крик. Темы монологов не отличались оригинальностью: увольнения в Комитете финансов, обстрел машины алкогольного магната, последние похождения Скрипки. А душа Валентины на этом отдыхала.
Стоило мне выйти за дверь, как Горностаева торжествующе прокричала:
- Бросай эту кикимору. Обнорский зовет: еще одна старуха в Озерках пропала. Но не безродная. Сестра покойной согласилась написать заявление в милицию.
Я пообещала зайти к Обнорскому сразу, как только освобожусь, и вернулась к Кате.
Было заметно, что критика коллеги по перу долетела до Катиного слуха. Девушка, не обращая внимания на приближающиеся шаги, напряженно всматривалась в карманное зеркальце и поправляла прическу.
Впрочем, с Катей все уже было ясно. Сюжет вырисовывался банальный. Не получив от Кати взаимности, спятивший на сердечной почве молодой оперативник стал гоняться за ней по пятам, надеясь взять измором.
А когда осознал проигрыш, двинулся окончательно и решил ее уничтожить мощью своего статуса и силой знакомств: Катя рассказывала, что Олег Алапаев, следователь прокуратуры, по телефону грозился ее убить.
- Да, знаете,- уже на пороге вспомнила Катя,- как называют Олега друзья?.. Убийцей! Откуда такой жуткое слово, как вы думаете?
Ответить было нечего.
Надо было постараться обезопасить девушку. Скорее выйти на этого больного следователя, вывести его на чистую воду. А вообще, пора и о выходных подумать. Вода, опять же: Ладога, залив - или на реку, под Лугу?
Плохо, что Обнорский заболел Выборгской прокуратурой, синдромом "тетки".
Весть о том, что моя тетка остаток сознательной трудовой биографии связала с Выборгской прокуратурой, принес Скрипка. Однажды утром, увидев меня вдалеке, он так заволновался, что бросил ключи в дверце машины и двинулся наперерез.
- Слушай, Нонна, еду из Смольного, встречался там, между прочим, с Иван Иванычем,- тоже, между прочим, в Выборгской прокуратуре работал, правда, недолго. О тебе хорошо отзывался, привет тетке передавал...
Конечно, в бессознательном возрасте мне приходилось пешком заходить под теткин рабочий стол, но встреча с Иван Иванычем там исключалась, и вообще никто нас друг другу не представлял. Я не помнила всех теткиных боевых товарищей.
Но, по мнению руководства, это не служило оправданием.
Смутные намеки в мой адрес раздавались все чаще. Шумевшие за дверью кабинета Скрипка и Зудинцев при моем появлении стали как-то чересчур вежливо замолкать.
Тягостную недосказанность месяц спустя бесцеремонно нарушил Спозаранник. В шесть утра он поднял меня с постели телефонным звонком:
- Не разбудил? Обязательно к утренней летучке разузнай все о вице-губернаторе, задержанном вчера в одиннадцать вечера в ресторане.
Он жил на Сикейроса. Позвони тетке, свяжись с родственниками...
Перспектива объясняться в шесть часов утра на тему взаимоотношений с именитыми родственниками не прельщала. Легче было сонно хмыкнуть в трубку: "Угу". Если некоторые мужчины мечтают жениться на сиротах, то я с этого момента предпочла бы вырасти беспризорницей. По крайней мере, при знакомстве не слышала бы участливых вопросов: "Не родственница ли тому самому" или "той самой". Спрашивали бы прямо:
- Не вы ли, гражданка Железняк Нонна Евгеньевна, 1969 года рождения, город Ленинград, в феврале 1918 года по личному распоряжению Владимира Ильича закрыли Учредительное Собрание первого созыва, явившись в зал Таврического дворца в матросском бушлате?