Страница 89 из 97
Но поступаю я совсем по-другому. За обедом на следующий день я осторожно спрашиваю Константина, не отправится ли он со мной на прогулку в Летний сад – погода дивно хороша.
Но он качает головой, поднимается из-за стола и целует меня в щеку.
– Прости, Наташенька, не сегодня. Неотложные дела требуют моего присутствия во дворце. Но в ближайший же выходной – обещаю! – мы съездим с тобой даже в Царское Село.
Я сразу замыкаюсь в себе. Разговаривать откровенно уже нет никакого желания.
Значит, он намерен поехать во дворец, к императору? Ну, что же, проверим.
Я выхожу из дома раньше Константина. В Летний сад отправляюсь в бричке с новым кучером. Мы подъезжаем к саду со стороны набережной Невы, я велю кучеру дожидаться меня здесь же, а сама скрываюсь за оградой и почти бегу по залитым солнцем аллеям.
Выхожу из сада я с другой стороны – к Мойке. Подзываю свободного извозчика и дрогнувшим голосом велю ехать на Большую Гостиную. По дороге спрашиваю у кучера, не знает ли он, в котором доме остановилась приехавшая из Италии маркиза.
– Знаю, ваше сиятельство, как не знать? – если его и удивляет мой вопрос, то виду он не подает. – По прибытии их собственная карета без малого неделю ремонтировалась, так ейный управляющий всё на извозчиках ездил. Я и сам пару раз его возил. Любопытные, надо сказать, они люди. И чего только про них не говорят.
– Вот как? – боюсь, мой голос дрожит от волнения. – И что же именно?
Кучер оборачивается, смотрит на меня с прищуром. Что он думает обо мне? Я чувствую, что краснею. Мне стыдно, что я опустилась до слежки за собственным мужем. Я уже готова велеть извозчику поворачивать назад, когда он, наконец, отвечает:
– Да говорят, будто маркиза эта красоты необыкновенной. А еще – что ведьма она.
Желание выяснить всё здесь и сейчас обретает прежнюю силу, и когда мы выезжаем на Большую Гостиную, я прошу возницу остановиться на некотором отдалении от дома маркизы. Мы ждем в молчании.
Наверно, извозчик уже догадался, кто я есть – конечно, без титулов и фамилий. Обманутая жена, решившая застать мужа у соперницы. Мне становится не по себе. Ах, как же это унизительно!
Мы ждем. Проходит полчаса, час. Возница мирно дремлет на козлах.
Карета Константина появляется как раз тогда, когда я уже начинаю ругать себя за чрезмерную мнительность. Мой муж говорит что-то кучеру и скрывается в особняке. Карета отъезжает от дверей.
Нет, он зашел не просто оставить карточку, он явно намерен задержаться там надолго.
И первая моя мысль – устремиться вслед за ним. Да, возможно, мне не дадут пройти дальше парадного, но если я устрою скандал, то Константин вынужден будет выйти и объясниться. И я едва не приступаю к реализации этого плана.
Но вслед за первой мыслью приходит вторая. Я – княгиня Елагина, урожденная графиня Закревская! И мне не должно так поступать! Унизить публичной ссорой и себя, и его – нет, это слишком!
Да, продолжать делать вид, что я ничего не знаю, я уже не смогу. Но Соня, милая и по-житейски мудрая Соня, совершенно права – я должна просто с ним поговорить! Каким бы тяжелым не оказался этот разговор.
Я трогаю кучера за плечо:
– Голубчик, поворачивай к Летнему саду!
Я еще целый час гуляю по аллеям, не замечая ни скульптур, ни фонтанов. Привожу мысли в порядок и домой возвращаюсь почти спокойной.
И всё равно разговор с мужем меня страшит. Что, если в ответ на мой вопрос, он скажет – да, я тебя разлюбил? Не лучше ли не знать этого вовсе?
И сама себе отвечаю – не лучше. Я не должна позволять сомнениям отдалять нас друг от друга. Я люблю Константина, он любит меня.
А Китти… Китти может болтать что угодно.
И когда Константин возвращается (на сей раз отнюдь не поздним вечером), я встречаю его с улыбкой.
– Я велю подавать ужин.
Мы поужинаем вдвоем, а потом еще посидим у камина – в просторном кресле, обнявшись. И он, как и прежде, расскажет мне, как прошел его день.
Но он качает головой:
– Не сейчас, Наташа, позже. Нам прежде нужно поговорить.
Голос его звучит незнакомо. Или это только кажется мне?
Я чувствую головокружение и пытаюсь схватиться за спинку стула. Всё плывет у меня перед глазами. Картины на стенах, канделябры на столе. И Константин.
Последнее, что я вижу – это испуг в глазах мужа.