Страница 29 из 97
Для меня понятие «императорская власть», честно говоря, значит не очень много – мы в постсоветской России воспринимаем монархию как что-то давно забытое и почти не нужное. Но я всё-таки замираю от слов княжны и спрашиваю шепотом:
– Сильнее императорской???
Но я сама догадываюсь раньше, чем она успевает ответить:
– Ты собралась в монастырь?
Она кивает.
Я – отнюдь не атеистка, но такое решение, принятое молодой девушкой из богатой семьи, кажется мне странным. Я понимаю – она не хочет ехать в Петербург и становиться игрушкой для мужа-самодура. Но можно же придумать что-то другое…
Вера, должно быть, замечает мои сомнения.
– Нет, Наташа, ты не подумай – приглашение императора здесь ни при чём. Решению мною было принято давно.
Она говорит так спокойно и уверенно, что я понимаю – это не прихоть, не минутный порыв.
– А как же твой дар? Ты сама только что сказала, что хочешь помогать людям?
Она снова кивает:
– При монастыре есть небольшая больничка – там я смогу принести больше пользы. Я и дома старалась лечить с молитвой.
Она светится от счастья, и я понимаю, что ей не нужны ни мои отговоры, ни мои советы. Поэтому просто обнимаю ее и желаю успеха на новой стезе.
Поговорить с князем Бельским после этого я не решаюсь, а, возвратившись домой, прошу горничную позвать Захара Кузьмича. Но та разводит руками:
– А нет его, Наталья Кирилловна, – вместе с управляющим уехал на ярмарку на несколько дней. Прослышали, что нынче там овес особенно дешев будет, вот и собрались спешно.
Я взмахом руки отпускаю Дашутку, но она не торопится уйти. Мнется у порога.
– Ты что-то сказать хочешь? – догадываюсь я.
Она подходит поближе, понижает голос:
– Вы только, Наталья Кирилловна, меня барыне не выдавайте! Если она узнает, что я видела да вам сказала…
Я фыркаю:
– Что за тайны? Да говори уже! Не скажу я Татьяне Андреевне!
Она совсем переходит на шепот:
– Сегодня гонец приезжал из Петербурга! От самого императора!
Я чувствую странный холодок на спине. Гонец от императора! Значит, он всё-таки был и в Закревке! Недаром княжна говорила, что меня тоже пригласят на отбор!
Но на всякий случай я спрашиваю:
– С чего ты взяла, что от императора?
Дашутка от волнения чуть повышает голос:
– Так он сам так велел доложить – дескать, императорская фельдъегерская служба. А сам он в форме был. И на конверте, что он Татьяне Андреевне вручил, вензель его величества.
Я благодарю ее за информацию и остаюсь одна. Мне о многом нужно подумать. Теперь я гораздо лучше понимаю княжну.
Что я должна делать, когда тетушка скажет мне, что пришло предписания явиться на отбор? Отказаться? Закатить истерику? Интересно, что бывает с теми девицами, что осмеливаются нарушить приказ императора? Не удивлюсь, если их лишают титулов и состояний.
Не скажу, что я уже привыкла быть графиней, но даже по прочитанным в школе книгам я хорошо понимаю, насколько тяжело жилось простым женщинам в девятнадцатом веке. Если у нас отберут Закревку, тетушка выдаст меня замуж за первого встречного. Если, конечно, найдется такой, который согласится взять бесприданницу.
Может быть, можно написать в Петербург, что я еще не оправилась от болезни? Это даже доктор может подтвердить. Зачем столичному князю больная невеста?
Да, так и следует поступить! Нужно только уговорить тетушку, чтобы именно она написала это письмо – так будет убедительнее. Но не побоится ли она попасть в немилость к императору?
Я настолько погружаюсь в раздумья, что когда в комнату снова заходит Дашутка, я не сразу понимаю, чего от меня хотят. Девушке приходится повторить дважды.
– Барыня спрашивает, почему вы не идете обедать?
Я торопливо собираюсь в столовую. Станет ли тетушка обсуждать такую важную тему за столом или дождется окончания обеда? Сердце бешено стучит. Чувствую такое волнение, что даже руки трясутся.
– Что же ты, Наташенька, заставляешь себя ждать? – хмурится Татьяна Андреевна. – Вот и суп уже остыл.
От супницы идет густой пар, но спорить я не решаюсь. Тихо прошу прощения и сажусь на свое место.
Щи мы едим в полном молчании. А вот во время перемены блюд тетушка спрашивает:
– Как здоровье Александра Денисовича и Настасьи Константиновны?
Я коротко отвечаю, передаю поклоны от Бельских.
И снова мы молча клацкаем зубами. Кузина Софи вообще за весь обед не произносит ни слова. Она и обычно не особенно разговорчива, но сегодня…
После чая с яблочным пирогом я жду, что тетушка попросит меня задержаться для беседы, но она даже не смотрит в мою сторону.
Появляются нехорошие мысли. Может быть, она хочет отвезти меня в Петербург обманом? Умолчит про отбор, предложит просто съездить в столицу. Что я должна буду делать в такой ситуации?
Может быть, попросить укрытия у Бельских? Нет, ни к чему подводить еще и их. Император и без того осерчает на них из-за отказа княжны участвовать в отборе.
Значит, придется сбежать из дома перед самым отъездом. Надеюсь, к тому времени вернется Захар Кузьмич – слоняться одной по незнакомым местам боязно.
Эх, как не вовремя случился этот отбор. И неужели этому сиятельному князю мало петербургских невест? Зачем ему девушки из провинции? Или он настолько нехорош, что ни одно столичное семейство не отдаст за него своих дочерей? Может быть, он стар и болен? Или у него дурной характер? Или он уморил уже с десяток жен?
Только поднявшись из-за стола, я вспоминаю, что вообще-то с недавних пор умею читать мысли. Пусть плохо, но умею.