Страница 11 из 14
…И образ Ольги померк, будто и не было мимолётного безумства; а на том месте, где Иван собирал букет, остались только шрамы от танковых траков.
Радист-пулемётчик Руслан на приеме радиостанции. Врага видит через прицельное отверстие диаметром с указательный палец, и летает в нем то земля, то небо. Поэтому из пулемета стреляет, когда танк замирает на месте или для общего поражающего эффекта.
У командира в танке обзор лучше прямо по курсу и влево, там его и цели. Правое плечо упирается в казенник пушки, левое – в броню башни. Левая рука – на механизме подъема орудия, правая – на рукоятке поворота башни. У башнера Сидорского в панораме обзор правого сектора, он высматривает цели справа по курсу движения и тут же докладывает командиру.
Потому что если его антипод «коллега»-заряжающий или наводчик из «тигра» заметят его раньше, то шансов на победу у немцев будет на порядок больше.
Сидорский орет в ТПУ что есть сил, сквозь грохот ясно:
– Командир, справа у рощи 800 метров – «тигр»!
– Понял!
Саня без команды рванул рычаг, отвернув правый борт и развернувшись лобовой броней. И тут ясно и четко, до мельчайших деталей, и время будто замедлило ход, он увидел, как «тигр» на опушке рощи начал «крестить», сначала стволом пошел горизонтально… Вспомнилось услышанное от списанного по тяжелому ранению танкиста: «Пока “крестит” стволом горизонтально, ты ещё можешь сидеть в танке, как только начал водить вертикально – лучше выпрыгивай! Сгоришь!» А ствол «тигра» уже пошел вниз, завершая «крещение», и Деревянко, чуя, что проваливается душа куда-то очень глубоко, рванул наугад левее. Вспышка, орудие «тигра» выплевывает снаряд, страшной силы удар рикошетом уходит в сторону. Железный звон в ушах, отлетевшая от брони окалина впивается в лицо, скрипит на зубах.
«Живы!» – понимает Саня.
А вот и, кажись, ровный участок на поле, и чего медлишь, командир!
Но Родин знает, чует правила дуэли. Удар ногой в спину механику-водителя – «Стой!», кричит в переговорное устройство: «Короткая!» Заряжающему: «Бронебойный!»
Вот тут ровно без бугров и ям, Саня резко тормозит, останавливает машину, кричит: «Дорожка!»
Сидорский досылает снаряд в казенник, орет сквозь грохот двигателя и лязг затвора: «Бронебойным готово!»
Танк, остановившись, еще какое-то время раскачивается, как огромное пресс-папье. Теперь все в руках командира, правая его рука вращает поворотный механизм башни, совмещает прицельную марку с целью по направлению. Левая рука крутит механизм подъема орудия, совмещая марку по дальности. Напряжение превыше всех сил, каково сидеть в неподвижном танке, сам лучшая цель! Пот градом, все мокрые, как в парилке. Командир, что же медлишь?!
«Выстрел!» – кричит Родин и нажимает педаль спуска орудия. Грохот, лязг затвора. Саня видит вспышку, снаряд попадает в гусеницу «тигра», она сползает и танк разворачивается бортом.
– Добавим, мужики! – кричит командир.
Считанные секунды, чтобы добить врага. И все повторяется, будто ускоренно, а может, и на самом деле так. Деревянко кричит «дорожка», Сидорский – «бронебойным готово», а Родин сочно и крепко влепляет в борт снаряд. «Тигр» загорается, танк никто не покидает, видно, весь экипаж погиб (сдетонировал боекомплект) или в глубокой контузии.
Пороховые газы разъедают глаза. Вентилятор в башне сам задыхается, не в силах выдувать их из танка. Киря хватает вторую раскаленную дымящуюся гильзу, через люк выкидывает наружу. У него незаживающие обожженные ладони.
Деревянко тут же срывает боевую машину с места.
Но бой только начинается, втягиваясь в свою неизведанную, тайную фазу, когда силы сторон неизвестны противникам и замыслы могут быть лишь предугаданы, а до кульминационной точки в танковых дуэлях и русские, и немцы должны максимально сжечь, изничтожить, раздавить, размазать своего кровавого врага по земле. Но и после того, как командиры на башнях и с биноклями, получив обнадеживающие или безнадежные доклады, бросят оставшиеся силы в железную мясорубку, потому что путь к фронтальному отступлению в сентябре 1943 года исключался командованием обеих сторон, трудно было увидеть, сказать, в количественном ли сравнении убитых танков вырвана эта победа на отдельном участке фронта на смоленском направлении или же всего лишь одной освобожденной деревенькой, в которой уже никогда не останутся следы сапог немецких солдат.
«Это все?!» – тогда разочарованно, как бывалый танкист, подумал Деревянко.
«Сейчас начнется», – примерно так подумали остальные члены экипажа.
«Сейчас повылазят, как тараканы из мусорной ямы», – вслух по привычке (в грохоте все равно никто не слышал) сказал командир роты Бражкин. Он уже стопудово знал, что четыре или пять танков выедут из рощи, еще штук семь, прикопанных наспех и засыпанных сеном и соломой, ясно видны в бинокль прямо по фронту, ну и резерв из двух-трех «тигров» или PzKpfw III наверняка ждут команды в селе Егорычи.
И видны они, хоть и присыпаны, как заячьи уши, как божий день, как хвост селедки из помойного ведра… Эх, да ведь не дашь команду: «Стой! По сену-соломе, залпом, бронебойными, пли!!!» Суворов бы дал… Поэтому и стал генералиссимусом.
Но сектора наступления взводам нарезаны, откуда попрут танки, и так понятно…
Ошибся ротный не во многом: из рощи выползли и сразу выстроились в боевую линию три «тигра», а из-под соломы и невидимой глазу низинки вырвались сразу пять «тигров» и четыре PzKpfw III. Итого, 12 боевых машин. А в его роте насчитывалось всего девять танков. Но, как сказал Александр Васильевич, «воюют не числом, а умением».
Саня аж присвистнул при виде железной «орды». Шли нагло, по прямой, не маневрируя, как на параде, выдерживая боевую линию. «Короткая!» – командует Родин, видно, нашел цель. Резкая остановка. «Бронебойным! Выстрел!» Снаряд взрывает землю рядом с «тигром». Тот уходит резко в сторону второго взвода и третьего взводов. Там будет сейчас жарко, двукратный перевес сил, Родин понимает, что самый момент его взводу зайти во фланг, ударить, поддержать, пока не поздно. А там уже канонада, дуэли, расстрел на прямой наводке. Вот яркая вспышка – и загорается тот самый «тигр», все же достали его ребята.
Родин не видит, как загорается следом «тридцатьчетвёрка», не видит, потому что получает от ротного Бражкина команду: «Вперед, на село Егорычи!» И значит, это самая важная задача, пока не выбита большая часть танков и есть еще возможность и способность управления. А хаос и прострация начнутся, когда оставшиеся единицы техники обеих сторон будут добивать в поединках друг друга до полного истощения и истребления.
К селу подъехали колонной, выдерживая приличную дистанцию. Первым, как в разведку боем, Родин направил экипаж танка Васи Огурцова, следом – экипаж Игоря Еремеева, а свой экипаж определил замыкающим. Так или иначе, идущие первыми вскрывают опорный пункт, как крышку консервным ключом, а какой «джинн» артиллерии и какие пулеметные «брызги» огневых точек вырвутся, станет ясно уже через несколько минут. Но первый танк могут пропустить и ударить по последнему. Выбор небогатый…
Экипаж Огурцова ворвался в село, оставляя за собой облако пыли. Короткая остановка, и первым же выстрелом из орудия превратил в обломки стоявший во дворе дома легкий бронетранспортер. Хорошее начало. Пехота в окопе открыла ошалелый огонь. Танк проутюжил ее вдоль по всей линии и скрылся за домами. Следом и Еремеев вышел на околицу села и, набирая скорость, тоже исчез в низине за домами.
– Ерема, где Огурец? – вышел в эфир Родин. – Не выходит на связь!
Через несколько мучительно долгих мгновений Еремеев отозвался:
– Подбили Огурца! Здесь пушки в засаде с правой стороны!
– Где?
– В центре села, за колодцем, тут перекресток дорог, – доложил, порывисто дыша, Еремеев.
Родин подумал, один танк потеряли, послать на рожон Ерему – и его сожгут. Эх, была бы на броне пехота, выдавили бы фрицев. Но у пехоты – свои потери, свои задачи и цели.
И Родин отдал единственно разумный приказ: найти укрытие и продолжать бой, и главное – обнаружить и уничтожить пушки. Убедился, что Ерема все понял, подогнал Деревянко: