Вопреки любой логике

«Решила покончить с писательской практикой. Понимаю, вам всем трудно будет понять мой выбор, но он именно такой. Я решила покинуть этот бренный отвратительный мир. Оставить литературную среду, в которой царят Содом и Гоморра, к которым я приложила свою руку, о чем бесконечно жалею. Бывший муж перед разводом сказал, что я стала такой же грязной, как мои книги. Размышляя над его словами — поняла. Он прав! Бесконечно прав! Именно поэтому решила посвятить себя Богу и изучению творения мира. Прощайте мои дорогие, я ухожу в женский монастырь.

Последний роман «Нижняя Миледи для Верхнего Гэафа» — дописан не будет. С любовью, ваша Гадина Страстная»

— Ах ты ж гадина, да я тебя сейчас сама страстно так покончу, ни один следак тела не найдет! — взревела Наташа в бешенстве, набирая координаты в путеводном приложении для возврата в канцелярию. Ишь, чего удумала, таганрогская дива и любительница пожестче. Мужик ее бросил, а она не хочет писать. Захочет, уж муза по имени Наташа Тараканова постарается. Никакой монастырь не поможет!

Глава 4 — Враг моего врага — мой друг

Лоб с громким стуком встретился с белоснежной мраморной столешницей в огромном ресторане небесной канцелярии. Мир — это тлен, а судьба Натальи Таракановой до конца дней своих поджаривать упругий, накаченный утренними тренировками, зад на адской сковородке, потому что ее балловая система медленно, но верно падала в глубокий полный минус по мере того, как таяли обиженные читатели Гадины. Они разбегались точно муравьи в страхе и только самые стойкие, верные и отчаянные выражали надежду на ее возвращение в писательскую стезю. Наивные люди.

Когда Наташка на всех парах принеслась в старую однушку господи Гадины, именуемой по паспорту Валентиной Петровой, она никак не могла предположить, что все будет еще хуже, чем она ожидала.

Валя реально собралась в монастырь.

Она даже заказала себе рясу на Ибее и портрет Святой Матроны Московской через магазин на диване. Тот самый, который покрыт позолотой за 99,95. Где-то откопала Ветхий Завет и самозабвенно погрузилась в мир религии, Бога и очищения души. Даже в церковь сходила, записавшись на неделю вперед (там, знаете ли, очередь) на крещение. И еще через две, на покаяние к батюшке. А уже после собралась съезжать в эту обитель святых и непорочных. Как будто в Рай ее возьмут просто за то, что она коленками полы храма во время молитв вытирала, ну.

А все потому, что бросивший ее муж, оказавшийся редкостным гадом и закрутивший роман с молоденькой секретаршей, с которой застала мужчину Валентина на его работе, заявил, что во всем виновата она и ее пошлые романчики. Нашел на кого свалить вину за свое кобелинство. Более того, будучи крупным предпринимателем, он ее еще и из дома выгнал в родительскую однокомнатную, вот прямо почти, с чем пришла. Ноутбуком, парой сумок вещей и фикусом в горшочке. А ведь она популярный романист, домохозяйка. К сожалению, нынче писательством больших денег не заработать, а Валентина не работала 10 лет. Благо, хоть детей не успели родить. Муж, опять же, не хотел.

Да, иногда жизнь писателя — сплошной трагикомедийный роман с дурацкой концовкой. Но разве Наташе от этого легче?

Лоб снова поцеловал столешницу в попытке разбиться и умереть во второй раз, желательно так, чтобы больше никуда не попадать. В самом ресторане было довольно спокойно: пара-тройка муз, сплетничающих о своих подопечных, строчащих научную фантастику. От одних только терминов зубы крошились, а уши сворачивались в трубочку. Два каких-то унылых купидона, рассуждающих о тленности бытия — они вообще там походу все философы сплошь и романтики. Повариха тетя Люда, которая в утешение передала ей дополнительную порцию шарлотки, официанты, администратор, надзиратели, два черта, один ангел…

— Таракан, что с тобой? Ты решила пробить головой тоннель до Ада или убиться фейсом ап тейбл? Так ты не старайся, личико свое красивое испортишь. У тебя же кроме него только разве что запасы яда с килотонну. Давай я тебе лучше веревку и мыло принесу! — на стол нагло приземлилась мужская задница в обтягивающих синих джинсах скинни с модными нынче дырками на коленках. Наташа подняла голову и тихонько застонала, встретившись взглядом с насмешливым взором серых глаз.

— Горди, пошел вон, — потянула она мрачно, улегшись обратно на столешницу и положив на нее руки, — у меня траур по моей несостоявшейся карьере, а ты мешаешь мне страдать и заниматься самобичеванием.

Купидон ухмыльнулся, оглядев стол, на котором стояла большая кружка чая с коньяком, тарелка с недоеденной шарлоткой и, потянувшись к ней, схватил нагло один из дополнительных кусочков, откусывая кусочек. Серые глаза с наслаждением закрылись на миг, а затем он вновь перевел взгляд на музу.

— Натали, все не так плохо. Твой рейтинг упадет в минус нуль, станешь одной из жительниц Ада, вернешься, так сказать, в родные пенаты… — в его насмешливом голосе проскользнули нотки фальшивого сочувствия. Наташа подняла голову и прищурив на него голубые глаза, недовольно процедила:

— Ты что, креветка крылатая, издеваешься?

Губы купидона расплылись в довольной улыбке.

— Естественно. Твои страдания — мои отпетые муки за все два года беготни за тобой ущербной. Даже не представляешь, сколько баллов я из-за тебя потерял, — он сделал еще один укус, хитро поглядывая ее сторон из-под темных ресниц, а Наташа поджала губы, вновь опуская голову на стол. Нет у нее сил, с ним пререкаться. Пошел этот Гордей со своими шутками, пусть сцеживает яд в другом месте, а ей даст спокойно умереть.

Взгляд скользнул по обстановке в ресторане, отмечая красивый модернистский дизайн. Лепнина с растительными мотивами, ажурные кованые перила и ограждения, люстры и бра с цветными витражами, скатерти и салфетки с ручной вышивкой. Мебель — изысканная без острых углов, с витиеватым орнаментом на обивке или корпусе. Здесь был даже уютный дополнить камин с живым огнем в одном конце зала и декоративное озеро в другом. А на столах были расставлены икебаны и деревца в вазонах. Настоящий стиль и красота современного мира почти не отличимого от земного, которые скоро станут ей недоступны. Говорят в Аду с кафешками беда. Одни сплошные бистро и Макдаки, неудивительно, что черти сюда ходят. Там на такой еде разве что изжогу зарабатывать или лишние килограммы.

— Натрий хлор!

Громкий голос у самого уха и обжигающее дыхание заставили девушку оторваться от тоскливого созерцания сей прекрасного места и обратить свой взор вновь на Гордея, который уже стащил со стола свой зад и, поставив руки на стол, наклонился к ней, разглядывая внимательно.

Глаза невольно покосились на маленькие крылышки, так комично смотрящиеся при его росте выше 180. Ну, серьезно, какой кретин придумал эти крылья?

— Отстань Лавров, я в печали, — со вздохом произнесла Наташа, отворачиваясь от парня и игнорируя тот факт, что он перебрался за ее спину и навис над ней своей огромной тушей. — У меня Валентина, которая Гадина, та еще гадина с ударением на «а». В монашки подалась, а ты тут со своими шутками.

Она отмахнулась, не глядя, шлепнув его где-то в район пояса, и потянула руку к шарлотке, которую тут же перехватили сильные пальцы, сжимая крепко.

— Хватит обжираться, скоро ни в одни джинсы не влезешь. Задница как у Кардашьян скоро будет, я не шучу, — произнес Горди, отодвигая стул рядом и садясь, не выпуская при этом ее руки.

— Моя задница, и мы с ней страдаем, отстань, — буркнула девушка, но, тем не менее, руку не выдернула. Приятно же, черт возьми, пусть ее пожалеют, даже притворно. Сегодня можно, у нее стресс.

— Наташа, блин, чего ты расползлась. Где та шизанутая, которая зубами поймала мою стрелу, когда я пытался подстрелить твою Жанну? — возмутился Гордей, чуть тяня ее за руку, но Тараканова никак не отреагировала, продолжая лениво лежать на столе в позе дохлой замороженной рыбины.

— Там был особый случай. В Жанну стрелять было нельзя, у нее экшн намечался, — брякнула девушка, чувствуя, как большой палец Лаврова принялся поглажить ее кожу, вызывая приятные тактильные ощущения и сноп мурашек по телу. Хорошо. У него сильные руки, массаж бы…