Страница 6 из 17
– Ага, салют! ― пионерка вяло вскинула руку в пионерском приветствии.
– А ты почему одна и пешком? Где автобус? ― задала Олимпиада Викторовна очень понятный и очень логичный вопрос.
– А автобус вон там остался, мы в аварию попали, ― Слава неопределённо махнула рукой куда-то за спину.
– Вот как чувствовала, а! ― всплеснула руками вожатая. ― Что-то серьёзное?
– Лось выскочил из леса, и мы его немного задели, ― пояснила Слава.
– Ло-ось? ― протянули «рыжие косички», но никто не обратил на это внимания. Вся в веснушках и с блестящими от любопытства глазками она была очень похожа на Пеппи Длинныйчулок с иллюстрации в книжке.
Беседа шла своим чередом:
– Водитель сказал, что нельзя покидать место ДТП.
– А животное?
– Убежало. Видимо, действительно задели только чуть-чуть. Но мы тормозили сильно, водитель сказал, проверить исправность тормозов всё равно придётся.
– Ладно, я пойду узнаю, кого там вызывать надо, и позвоню. А вы двое пока отнесите вёдра завхозу. Потом Слава ― к директору с документами, а оттуда ― в отряд на знакомство.
И с этими словами вожатая развернулась и быстро зашагала к воротам. Слава отметила грациозную походку и хорошую фигуру. Олимпиада Викторовна явно следила за собой и, вероятно, пользовалась успехом у мужчин.
«Ай, Слава, о чём ты думаешь?!» ― одёрнула себя девушка, когда её внимание привлекла хулиганка в кедах:
– Э-эй! Ты всё слышала? Бери вёдра и вперёд шагом марш! Завхоз прямо и налево, а там спросишь. А у меня дела! ― и мелкая проказница, не дождавшись возражений, унеслась, прыгая по веткам, как какой-нибудь павиан в джунглях. Или мартышка.
Вот она ― родная стихия. Подобное возможно только в среде Пионеров!
Кстати, сегодня она впервые столкнулась с Ларисой вместо Алисы. Забавно, конечно, что младшая сестра сказала почти те же самые фразы, что и старшая, когда Слава прибыла в «Буревестник» впервые. Подход, однако, у девочки был другим: не вступая в конфликты, она просто умотала по своим делам, предпочитая не тратить времени на скучную старшую девочку и поручение вожатой. При этом отход от стандартного сценария гарантировал, что вариативность уже сработала и дальше придётся держать ухо востро, чтобы не уйти на очередной перезапуск. Или хотя бы оттянуть его.
Слава подошла к вёдрам. Оба целые, ровненькие, пустые. Олимпиада хотела, чтобы водитель отсыпал ей яблок.
Странная идея. За все перезапуски Слава ни разу не видела в автобусе яблок. Может, где-то в багажном отделении прятался мешок? А если не яблоки ― то что?
Надо будет спросить потом.
Нахлынули воспоминания, как она впервые встретилась с Алисой. Рубашка расстёгнута и завязана под самой грудью, оголяя живот. Галстук повязан кое-как, рыжие хвосты распушены. Алиса выглядела как типичная хулиганка в кедах на босу ногу, да ещё точно так себя и вела: тут же попыталась повесить оба ведра на Славу. Что характерно, просто упрыгать Алиса не могла, но всё равно с порога начала прощупывать на предмет уязвимых мест. А тут, как и везде: пойдёшь на поводу ― так и останешься на всю жизнь вёдра носить. Почувствовав знакомую внутреннюю дрожь, Слава тогда поглядела вслед удалявшейся хулиганке и крикнула:
– Девочка! ― и прибавила уже тише. ― Ты своё ведро забыла взять.
Едко улыбнувшись, словно только этого и ждала, рыжая пионерка стала медленно приближаться, цедя слова сквозь зубы:
– Слушай, ты! Ну-ка взяла оба ведра и пошла за вожатой, быстро!
– Будешь сама вожатой ― тогда и указывай.
Хулиганка придвинулась вплотную и произнесла совсем уж угрожающе:
– Да ты хоть знаешь, с кем связалась, зубрила?
Загорелые ручки скользнули к Славиному галстуку и затянули его потуже.
Слава, не задумываясь, словно на автомате, отбила обе руки одним движением.
– По-моему, это ты не знаешь, с кем связалась, ― зловеще улыбнулась она.
Вести себя вот так по-ребячески для младшего лейтенанта Майоровой было очень странно и одновременно привычно. Второе ― потому что именно так приходилось ставить себя среди Пионеров на курсах при Комитете. Первое ― потому что она распрощалась с подобным стилем общения после поступления на первый курс Института и уже год говорила с товарищами в совсем ином ключе. Однако же поразмышлять о противоречивости чувств Славе не позволяли обстоятельства. Получив отпор, рыжая хулиганка отступила на пару шагов и притворилась понятливой:
– Ну… э… ладно, чего ты… пошутить уже нельзя, ― потупилась она, и Слава отчётливо осознала, что это не конец.
– Ну и шуточки у тебя!
Алиса пожала плечами, взяла одно ведро и пошла было к воротам, но внезапно крутанулась и попыталась безо всяких шуток со всей дури огреть им Славу.
Не тут-то было.
Тренировки спецкурсов и института не прошли даром: Слава уклонилась и тут же контратаковала правым кулаком снизу вверх.
Разумеется, мимо.
Хулиганка тоже была не лыком шита и от удара попросту отскочила.
Обе одновременно сорвали с себя галстуки: по неписаному закону Пионер не должен драться в нём. Хотя той же традицией допускалось намотать галстук на руку. На мгновение обе замерли, потом рыжая пошла вокруг слева. Кто знает, чем бы всё закончилось, не раздайся от ворот крик Олимпиады Викторовны:
– НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЬ!
Девочки застыли и покраснели, словно будучи застуканными за чем-то очень некрасивым. Вожатая приблизилась быстрым шагом:
– Ни на минуту нельзя тебя оставить, Двойкина! А ты что? Только прибыла и уже в драку ввязалась? Дурдом на выезде! Я вам что сказала сделать, а? Я вам сказала вёдра отнести! А ну ― БЕГОМ!
Вожатая снова отвернулась, но на этот раз уже уходить не стала.
– Я кому сказала? ― снова послышался её голос.
«Ну и ну! Прямо говорящая фамилия у этой хулиганки. Двойкина! Небось, в школе из двоек и колов не вылезает. Наверное, вообще второгодница!» ― подумала в тот момент Слава, затем сделала шаг и взяла то ведро, что оставалось стоять на месте. Невредимое. Второе, изуродованное ударом об землю, она оставила рыжей. Пусть, мол, сама его и берёт, раз испортила. И завхозу объясняет.
Постояли.
Двойкина так и не сдвинулась с места.
– Ведро-то возьми! ― напомнила Слава.
– Сама возьми! ― огрызнулась хулиганка и показала язык, что вообще уже не шло ни в какие рамки с учётом её возраста. Ну, и по сути её замечание тоже было бессмысленным, поскольку как раз Слава-то своё ведро давно взяла. Возмущению Славы не было предела:
– Я-то взяла! И ты своё бери!
– Сама бери!
– Сама!
– Сама!
– Да ну вас, бестолковые, сама отнесу! ― потеряла терпение Олимпиада. Она выхватила у Славы ведро, подняла с травы второе, погнутое, и двинулась к лагерю по залитой солнцем дорожке. Девушки поглядели ей вслед.
Младший лейтенант Майорова отчётливо представила себе, как капитан Сочинская думает о ней: «Курсант, офицер, в перспективе видный учёный, а заедается со школьницей-хулиганкой! Позорище!» Стало очень стыдно. В такие моменты Слава чувствовала, словно её отлупили по попе. Происхождение этого чувства оставалось для девушки загадкой, ведь в семье Майоровых дочку никогда не шлёпали. И тем не менее отчего-то ощущение появлялось, и от него Слава была готова сгореть на месте. Прямо вот самовоспламениться и сгореть. Без остатка.
Стремясь оправдаться в собственных глазах, девушка вскинула руку и закричала:
– Подождите! Давайте я всё же помогу! ― и побежала следом за вожатой.
На короткое время ей стало всё равно, сочтут ли её подлизой. Она просто приняла протянутое ведро и пошла к воротам, не обращая внимания на гневные взгляды хулиганки Двойкиной.
Олимпиада тоже, судя по всему, потеряла всякий интерес к несносной рыжей девчонке и даже ухом не повела, когда та с криком «Ну и пожалуйста!» унеслась куда-то в сторону леса.
Это некоторым образом удивило Славу ― всё же вожатым, как ей казалось, не следовало так запросто относиться к воспитанникам.
– Олимпиада Викторовна…