Я не продаюсь

Я иду за ним, не различия дороги, а в голове крутится лишь один вопрос: «Зачем он пригласил Эрика?» Посчитал неважным то, что мы были помолвлены? Или сделал это специально?

В том, что Генри знает о наших отношениях, я уверена. А раз так, то в этом должна быть какая-то выгода для него. Как и во всём, что он делал прежде, запугивая моих потенциальных работодателей и ухажёров, преследуя меня и выкупая поместье. Потому что ничего и никогда он не делает просто так. И не отступает, идя к своей цели.

Догадка оказывается настолько неожиданной, что я замираю.

Ну конечно! Он наверняка просто хочет напомнить мне о том, что я никому не нужна. Даже тому, кого считала лучшим другом и надёжной опорой в будущем. Ещё раз ткнуть носом, словно глупого котёнка, чтобы, наконец, всё осознала и перестала сопротивляться.

И понимание этого отзывается во мне такой злостью, что руки начинают дрожать. Бездушное чудовище. Вот кто он на самом деле.

Генри замирает вместе со мной, оборачивается, бросая хмурый взгляд. И в ответный я вкладываю всю злость, что бурлит сейчас во мне. Изображать после этого дурочку с вечной улыбкой на губах уже не получится. Но это уже и не важно. Потому что, если я права, то притворства больше не будет, как и уступок. Я просто уйду.

Он молча отворачивается, увлекая меня дальше. Толкает ближайшую дверь на втором этаже, и мы оказываемся в одной из спален. Я тут же высвобождаю руку, отступая на несколько шагов. Но говорить и обвинять не спешу. Слишком высока цена ошибки. Вместо этого сцепляю руки за спиной в замок, чтобы унять дрожь, и в упор смотрю на него. Он тоже молчит. И если бы я верила в наличие у него чувств, то непременно решила, что волнуется.

Но вот он тяжело вздыхает, шагает ко мне, вмиг сокращая разделяющее нас расстояние, и спрашивает:

– Ты всё ещё любишь его, Камилла?

На миг я теряюсь, удивлённо моргаю, глядя в его глаза. Неужели он думает, что я ревную?

Генри смотрит так пристально и напряжённо, словно от этого зависит его жизнь. Или это мне только кажется? Может быть, дело всего лишь в задетой ненароком гордости? Как же, ему-то я сказала, что ненавижу.

И мне вдруг хочется сказать: «Да», лишь для того, чтобы сделать ему больно. Задеть хотя бы так, пробить защиту. Но вместо этого я признаюсь:

– Нет.

Потому что никогда не понимала, как можно упиваться чужой болью. И искренне презирала подобных людей.

– Но он много значил для меня, – добавляю тихо.

И лишь из-за этого мне неприятно видеть Эрика здесь. Потому что как бы я не уверяла себя, что простила и понимаю его поступок, мне всё равно больно. Невозможно так просто вычеркнуть того, кто занимал в твоей жизни так много места.

И только потом с запозданием понимаю, что сказала об Эрике в прошедшем времени. И Генри это, кажется, радует. Он облегчённо выдыхает и говорит, глядя мне в глаза:

– Если хочешь, я прогоню его. Приглашение было адресовано не ему. Но ты всё равно рано или поздно увидишь его опять. Потому что приказать ему убраться из города я, к сожалению, не могу. Да и это ничего не изменит. Ты должна сделать всё сама. Поставить точку и забыть.

Удивлённо моргаю.

Но если Генри его не приглашал, значит… И только тут понимаю: он пригласил семью его невесты. Ну, конечно, учитывая их положение в обществе. А, значит, Эрик не обязан был приходить. И всё же он здесь.

Мне вдруг становится жутко стыдно за свои подозрения. Получается, Генри просто хотел дать совет, помочь и даже поддержать. А я придумала такое. Но это настолько неожиданно, что просто сбивает с толку. И потому, когда он протягивает руку, словно невзначай поправляю выбившийся из моей причёски локон, я не отступаю, а говорю тихо:

– Спасибо.

И улыбаюсь в этот раз по-настоящему и искренне. Чтобы он не делал и не говорил прежде, но за эти слова я ему искренне благодарна.

– Обращайся.

Он улыбается в ответ.

А дальше происходит что-то странное. Наверное, всё дело в его глазах. Я смотрю в них и словно тону, цепенею, впервые видя в них нежность. Сердце замирает, чтобы тут же забиться в сотни, тысячи раз быстрее. И когда Генри медленно склоняется ко мне, я подаюсь навстречу. Привстаю на цыпочки и совсем не возражаю, когда его руки ложатся на мою талию, осторожно, словно боясь спугнуть. И, кажется, впервые совсем не против поцелуя.

Прикрываю глаза и вздрагиваю, услышав взволнованный голос Сьюзи. Хоть слов разобрать и не могу из-за громких ударов собственного сердца. Но её голос отрезвляет, и я тут же подаюсь назад, легко высвобождаясь из его объятий. Отступаю на несколько шагов. Лицо и уши горят, и я стараюсь не смотреть на него.

Ужас. Неужели я, в самом деле, собиралась поцеловать его?

– …зайду позже.

Я слышу только обрывок сказанной подругой фразы, но успеваю понять, что сейчас опять останусь с ним наедине. После случившегося это последнее, чего мне сейчас хочется.

– Нет, Сьюзи, подожди!

Это звучит настолько испуганно, что мне тут же становится стыдно. Особенно зная, что он всё прекрасно понимает, и что это будет лишь временная передышка. Но именно сейчас она мне так нужна.

– Не буду вам мешать.

Я не смотрю в сторону Генри, но слышу в его голосе лёгкую усмешку. И краснею ещё больше, хоть это и кажется почти невозможным. И как только захлопывается дверь, делаю несколько шагов и опускаюсь на кровать.

– Вижу, ваши отношения налаживаются.

Поднимаю взгляд, глядя на улыбающуюся Сьюзи, и она тут же мрачнеет.

– В чём дело? Он…

Но я не даю ей договорить, выдыхая:

– Здесь Эрик с невестой.

И, кажется, я намерена с ним серьёзно поговорить, потому что Генри прав: пора ставить в этих отношениях точку.

– Ты должна помочь мне передать записку.

Обычную бумажную, потому что телефону я не доверяю. Точнее, даже не ему – Генри. Ведь он как-то вычислил вчера моё местоположение. И хоть идея поговорить с Эриком его, я не хочу, чтобы он знал, когда это произойдёт и где именно. Не хочу, чтобы вмешивался и контролировал. Ведь это, кажется, его любимые занятия.

‍