Дотянуться до тебя

Собственно, это, наверное, всё, что я хотела сказать.

От 25.04.19

Дополнение к эпилогу(Кей/Аяно): https://ficbook.net/readfic/8170407/20741936

========== Спешел. Разлад в Раю ==========

Примечание: что-то между «20» и «25», а так же небольшая подводка к событиям эпилога в «25». По большой части это стекло, но с хорошим концом. Тонкая отсылка к «Упущенное» (ссылка в шапке). Приятного прочтения.

А люди-то не меняются, как бы нам не хотелось в это верить. Как бы мы не хотели, а старые привычки возвращаются со временем. Стоит чему-то вывести из равновесия, как наружу вылезает то, что ты так отчаянно пытался забыть; открестившийся всеми известными богами и молитвами. Годы терпения, усердной работы и удачных попыток полетят в пекло, стоит произойти одному глупому стечению обстоятельств.

Музыка долбила по чувствительным перепонкам, даже на улице. Шум и толкучка внутри и снаружи. Адская какофония запахов и звуков в одном из переулков Кабуки-тё создавали не самое лестное впечатление о районе. Да и какое тут впечатление, если этот район — рассадник похоти, пьянства и расточительства. На одной стороне узенькой улочки, где едва ли сможет проехать легковушка, любовный отель, на другой, аккурат напротив, ночной клуб. Они, клубы, в Японии, к слову, не пользуются большой популярностью, чего не скажешь про Канаду или, даже, Италию. Но и тут можно найти любителей.

Минору стоит напротив и курит уже вторую по счету сигарету. Смотрю на свою, тлеющую где-то на первой трети, и едва не захожусь в приступе отвращения к себе. Тонкая, отвратительная на вкус из-за той дряни, что добавлена в неё; как утверждает производитель: ананас. На деле паршивая сладкая мята. Сами сигареты та ещё дрянь. Дорогие, совершенно бесполезные и оседающие пагубной привычкой в голове и лёгких. Курить вредно, а мне: профессиональному пловцу, ещё и категорически запрещено. Семнадцать лет держать дыхалку в идеальном состоянием и посадить её в двадцать два года из-за поехавшей крыши и нервов — самое глупое, что со мной могло бы случится. А ведь неделю назад я вкалывала как проклятая на Олимпиаде, отрабатывая контракты спонсоров, правительственные гонорары и собственные медали. Высшей пробы, чтоб их.

— Если не хочешь курить, не переводи зазря. Ну-ка дай сюда. — недовольно ворчит Минору, пытаясь вырвать никотиновую палочку из моих пальцев. Реагирую мгновенно, уходя от «захвата» в сторону. Пепел, державшийся на непонятной мне магии, осыпается, пачкая замшевые босоножки. — А как же строжайший запрет на сигареты?

— Много болтаешь. — закатывает глаза, а я, тяжело вздохнув, всё-таки подношу бумажный фильтр к губам и затягиваюсь. Горло дерёт от приторного вкуса ароматической дряни, но упорно делаю тяжку за тяжкой, скуривая сигарету за полминуты. Тушу окурок о каменную кладку и не глядя запускаю его в урну за спиной друга. — Не знаю как ты, а я планирую надраться до зелёных чертей.

— Да кто бы сомневался, Госпожа Кагеяма.

Замолкает, словив полный ненависти взгляд со всеми вытекающими последствии. Тема больная и весьма щепетильная. Тобио я видела последний раз ещё в конце ноября, а сейчас немного середина августа. Если не считать сборную Японии на Олимпийских играх. Да и тогда, мы даже не переглянулись, не нашли друг друга взглядами, как это часто бывало. Хотя на его игры я исправно ходила. Пускай это продлилось недолго. Четвертьфинал и на этом все закончилось. Не повезло с противником. Не знаю ходил ли он на мои заплывы, но это не так важно. Свои медали я получила, привезла домой и поставила на полку рядом с остальными. Если бы все было по прежнему, была бы я не в злачном районе Токио, а в Мияги. Одёргиваю запястье, на котором болтается золотой браслет и тяну входную дверь на себя. По ушам тут же ударяют басы, а голова начинает звенеть как пустой чугунный котелок. Проскальзываю мимо почти пустого танцпола к бару, заказывая у бармена серию шотов с нечитаемым и невыговариваемым названием. Минору подтягивается только на четвёртом, он и без того на веселе, но жестом просит такое же. Спустя ещё четыре шота голова ощутимо тяжелеет, а перед глазами картина пляшет как после пары часов усердной тренировки. Музыка уже не стучит на внутренней стороне черепа, а это явный признак того, что пора завязывать. Хмурясь, тыкаю пальчиком на очередное нечитаемое название и бармен сглотнув, кивает. Ещё четыре шота сладкого высокоградусного пойла и Минору, у которого самого язык заплетается, предлагает поехать домой. Охотно соглашаюсь, припоминая, что под кроватью завалялась бутылка коньяка. Бог только знает, откуда она.

Ловим такси, долетев до моей не самой скромной двушки в Сибуя за двадцать минут. За это время я успеваю протрезветь настолько, что едкое отвращение к себе начинает плавить внутренности изнутри. Будь рядом Тобио, он бы схватил за шкирку и утащил домой. Но в последнее время рядом только Минору и Нацухи. А они только «за» подобное времяпрепровождение.

Дома с удовольствием откидываю босоножки в сторону и уже начинаю по привычке расстегивать рубашку, но замираю, дойдя до середины. Чертов Минору молчал всю дорогу и я даже умудрилась забыть о его присутствие. Он замирает прямо на пороге и совсем неэтично таращится на кромку бюстгальтера, выглядывающую из-за полов рубашки.

— Ты жёстока. — горестно вздыхает и демонстративно закрывает глаза ладонью, хотя все равно вдоволь налюбовался. Что уж греха таить, кажется его разбитые много лет назад чувства так и не канули в Лету. А жаль. Обоим было бы проще сейчас.

Усмехаюсь от собственных мыслей. А саму волна презрения накрывает. К себе, своему мышлению и поведению. Неужели другого выбора нет? Неужели так сложно пересилить мне и ему чёртову гордость? Неужели было сложно было просто сказать всё как есть? Неужели нужно было держать всё в себе и молчать так долго, получив в итоге то, что имеем сейчас?

— Знаешь, я не могу. — неожиданно трезво и четко говорит Минору. Отнимает ладонь от глаз, но смотрит не ниже лица. Только усилием воли заставляет себя не опускать глаза. — Не смогу потом смотреть ему в глаза.

— Я тебя умоляю, думаешь он не с кем не спит? — усмехаюсь, а горечь оседает не только в горле, но и где-то над диафрагмой. Оказывается, признать это у себя в голове было не так мучительно мерзко, нежели сказать это вслух. Не так мерзко было услышать это от кого-то, нежели сказать близкому нам обоим другу.

— С чего ты взяла?

— Всё та же болтливая сова Бокуто. — понимающе кивает; не раз и не два слышавший и от меня, и от Кея о данном субъекте. Бокуто на самом деле неплохой парень, не особо тактичный, но я благодарна ему за то, что рассказал сначала Кею, а потом и мне.

— Аяно, правда, я не могу. — Минору старше на несколько лет, а ломается как подросток. У Минору имеются незакрытые гештальты и возможность закрыть все разом. А он, упрямо смотрит мне в глаза и не на йоту ниже. Правильный весь из себя и порядочный. То ли и правда не сможет смотреть Тобио в глаза, то ли боится нарваться на кулак одного из лучших подающих в Олимпийской сборной. — Даже если вы взяли паузу и все такое, не нужно пытаться насолить ему, переспав со мной. Правда, это лучше не сделает.

Сокрушительно вздыхаю. Ладно. Нет так нет. Переживу. Но назло Минору, под его пристальным взглядом расстёгиваю рубашку до конца и скидываю на кресло. Домашняя майка была где-то рядом. Шарю взглядом по комнате и нахожу её на диване. Поворачиваюсь спиной и наклоняюсь за вещицей, как не успеваю даже охнуть, будучи придавленной к этому самому дивану тяжелым телом. Минору выше меня на две головы минимум и тяжелее на добрых тридцать килограмм. Кусает за заднюю сторону шеи и отпрянув, садится прямо на пол.

— Извини, не смог удержаться. — по-дурацки улыбается и жмурит глаза, как большой кошак. Сама поражаюсь, почему ещё не выставила его за это и направляюсь в спальню за той самой бутылкой коньяка. На кухне из шкафа беру две стопки, проигнорировав коньячницы и заглядываю в полупустой холодильник. Выгружаю все найденное добро из холодильника на пол перед Минору. Парень закатывает глаза и, откупорив тугую пробку, разливает содержимое по стопкам.