Страница 6 из 10
Далее вбиваем яйцо, добавляем пропущенный через пресс чеснок и ложку майонеза. Мелко нарезанная зелень тут не то чтобы обязательна, но всячески приветствуется, ибо дает очень свежий акцент. Вливаем полстакана воды. Возможно, потребуется больше муки, главное, чтобы тесто было густым, как сметана. Солим будущий кляр для рыбы по вкусу и размешиваем.
А теперь – внимание! – каждый порционный кусочек рыбы обваливаем в муке и после этого погружаем в кляр, чтобы он там утонул.
Разогреваем на сковороде растительное масло и жарим рыбу так, как обычно: достаем ее из кляра вилкой и укладываем в сковородку.
Готовую рыбу хорошо бы выкладывать на бумажную салфетку, чтобы лишний жир впитался. Тогда она будет изумительно вкусной не только горячей, но и совсем остывшей. Поверь, даже если у тебя никогда не получалась рыба, или в семье нет рыбоедов, то наш арабский каммон хут все съедят в первую очередь.
История вторая
Лана Кашиши
Девочки ушли, мы остались с Ланой наедине, и тяжело отдуваясь, обмахиваясь платочками от зноя, опустились на лавочку местной кафешки. Вентилятор натужно гудел, пытался кромсать в клочья жаркий воздух, и даже робко плевался каплями воды из-под наброшенной на него влажной тряпки. Кофе в такую жару казался глупостью несусветной, но что делать, если утром в отеле мы его выпить не успели, а тягучая сладкая кола, пусть и прохладная, не воодушевляла совершенно. Поэтому все-таки выбрали кофе, густой, ароматный, с яркими нотами кардамона и илистой черной гущей на дне.
– Ты чего это сегодня такая заторможенная? Акклиматизация? – с места в карьер спросила меня моя прямолинейная подруга.
Однако для того, чтобы вы поняли, как это прозвучало, вам нужно сначала представить нашу Лану. Постараюсь ее описать…
Если мы с вами примерно одного возраста, то вы еще помните таких наших гениальных певиц, как Людмила Зыкина, Ольга Воронец, Валентина Толку-нова… Главное, что их объединяло (помимо неповторимых голосов) – это исключительная русская стать, горделивая осанка, величественная посадка головы и густые косы, забранные в высокую прическу или мудреный хвост, опоясанный жемчугами.
Такова была и наша Лана.
Мы увидели ее в аэропорту Аммана в роскошном восточном платье и таком же цветастом шелковом хиджабе, она царственно возвышалась над толпой, горделиво поглядывая на суетящихся вокруг людей. Да, на ней и вчера, и сегодня были восточные одежды, но я бы легко представила Лану и в русском сарафане, и в наряде екатерининских времен, и в парчовом бальном платье.
– Лан, а ты в театре никогда не играла? – некстати спросила я.
– Играла? Не совсем… Пела, скорее. А ты почему спросила?
Вот тут я ей и выпалила про Зыкину, про первое впечатление, про Альфию, рассказ которой мне не давал покоя все утро. Что-то такое сумбурно-женское и совсем не логичное. Но Лана меня, как ни странно, поняла, и тоже задумалась…
– Знаешь, тебе не понять, но я вот вырвалась в Иорданию из Саудии и словно родины глотнула. Ты даже не представляешь, до чего, оказывается, можно скучать по зеленому цвету, по живым травинкам и листочкам, по утренней росе на каком-нибудь корявом пне… И это притом что моя жизнь, слава Богу, далека от тех кошмаров, которые довелось пережить Альфие.
– Успокой меня, скажи, что ты счастлива…
– Счастлива? Наверное… Но ты меня взбудоражила этим рассказом. Скажи, чем мы можем ей помочь?
– Она уверяет, что справится сама. Но у Альфии такое огромное сердце, что ее главная мечта связана не с личной жизнью, не с дочерями и сыном даже.
– С чем же?
– А ты мне сама сейчас ответишь… Если захочешь. Альфия, например, говорит, что у всех русских девочек, которые собираются замуж за восточных мужчин, может возникнуть море проблем.
– Это да…
– Ты-то сама как оказалась на Востоке?
– Ну, это длинная история. И про театр тебе не пригрезилось… Хотя я росла очень-очень русской, понимаешь?
– Да! Как Марья Искусница из сказки.
– Эх, ни черта ты не понимаешь! Я бы полцарства отдала за березовую рощу. За одно тощее деревце! Меня любая наша березка в трепет приводила. У нас же только финиковые пальмы, да и те в жару дохнут… А я – северная. И родичи, соседи у меня были наши, посконные северяне… И детство пионерское. А по поводу «искусницы» у меня вообще отдельная история есть… У нас была знакомая тетя Зоя, работала в ИТУ (исправительно-трудовой колонии) на станции Веселой завскладом. При таком знакомстве, как ты понимаешь, проблем в нашей семье с мясом и овощами никогда не было, так как ЗэКа (а попросту зэки) выращивали овощи в теплицах, ну, и свиней разводили. Смешная она была, тетя Зоя… Ее вечной присказкой было: «Все сделала чики-пыки, как Марья-искусственница»… Мы с мамой всегда хохотали в голос, потому как объяснять тете Зое разницу между «искусницей» и «искусственницей» было бы бесполезно. Школу она не закончила, война началась, с ней и детдом, ранняя трудовая деятельность и так далее. Мне она была как бабушка! И ее немецкая овчарка Дик, и три сына-офицера, которые были как братья, ты не поверишь, но я помню все…
– Но сейчас-то, сейчас ты от всего этого далека, как от Альтаира?
– И да, и нет. Замуж я выскочила рано. И мой первый муж был не кто-нибудь, а главный дирижер музыкального театра. Любовь, как тогда казалось, была жуткая, как в «Жестоком романсе». Я – вся такая Ульяна Громова из «Молодой гвардии», восемнадцать лет – коса до пояса, голос до мурашек… Могла арию Марфы так спеть – весь зал рыдал… И он – на двадцать пять лет старше, талант и ревнивец, ну, и пьяница от искусства, как полагается… Если бы не удрала вовремя, то, наверное, прибил бы в припадке ревности или собственной непризнанности.
– Далеко удрала-то?
– В родимые края. В самый распрекрасный Магадан. И сразу начала там активничать на местном телевидении. Мне казалось, что у меня второе дыхание открылось. И замужем побыла, и годы еще совсем девичьи, и дела в стране происходят немыслимые…
– И чем закончилось?
– Ты не поверишь. Правда… Никто не верит. Создали мы телевизионный проект, с презентацией которого приехали на Аляску. Отстрелялись, как положено, выступили-отрапортовали… А в это время там же работала команда ученых. И был среди них высокий, странноватый и очень импозантный мужчина по имени Фарух… Скажи, вот ты веришь в любовь с первого взгляда?
– Да!
– А я, дура, не верила. Но когда он ко мне подошел, взял за руку, пригласил на танец, когда мы проговорили на моем плохом английском много-много часов, меня словно в сердце что-то толкнуло. «Лана, – сказал он, – я должен завтра улетать в Нью-Йорк. Ты полетишь со мной?» Представь, несколько часов – и трындец всей жизни. Ты решаешь: или-или… Ты еще ни черта не понимаешь, но чувствуешь нутром, что это вот, без всяких высокопарных слов о любви, и есть твое родное, твоя вторая половина…
– И ты сказала «да»?
– Ну, конечно, раз я здесь и сейчас. Я сказала «да!» и перечеркнула все свои мечты о карьере, о будущем, о родине… Я и жалею и не жалею… Господи, что пережили мои родители, мои близкие, мои друзья и коллеги…
– Оно стоило того?
– Оно того стоило!
Мне так не терпелось продолжить разговор с Ла-ной, задать ей миллион вопросов, что я едва выдержала, пока мы добрались до отеля. Воспользовавшись тем, что наши подруги и соседки по комнатам первым делом отправились в душ, смывать джерашскую пыль, а мы с Ланушкой вроде как и не пропылились совсем в прохладе местной кафешки, я уговорила ее на чашку кофе и демонстративно широко распахнула глаза:
– Ну?
– Ой, ты такая смешная… Чувствую себя довольно глупо. Я как-то не привыкла давать интервью.
– Да какое там интервью. Просто у меня была подружка, которая вышла замуж за саудита, так она из своей Джидды через десять лет удрала и таких ужасов мне понарассказывала… Хотя супруга обожала, как кошка, до царапанья.