Гончая

   – Нет, – насупилась и покосилась на браслет, что охватывал левое запястье ректора. Вот хоть на куски меня режьте, но я не верю, что она под ним ничего не прячет. – Как-нибудь обойдусь без всего этого.

   А затем повторила жест Одетты, предлагая ей самой посмотреть по сторонам, и пробормотала себе под нос:

   – Боюсь, я столько попросту не выпью.

   Поле моего нелицеприятного высказывания ректор почему-то не разозлилась и не выгнала зарвавшуюся нахалку вон, а рассмеялась.

   – Ну, если ты так ставишь вопрос… Что ж, – она задумчиво потерла переносицу, – раз роль карьеристки и любовницы тебя не устраивает…

   – Только любовницы, – перебила я, – ничего не имею против карьеры, хоть и не сама себе эту профессию выбирала. Однако даже ради карьеры не согласна… «уединяться» для установления более тесного «контакта» с этим козлом.

   Одетта вопросительно вскинула бровь, и я угрюмо добавила:

   – И с любым другим, по возможности, тоже.

   – Ну, положим, не все они такие уж и козлы, – растягивая гласные, насмешливо произнесла ректор.

   – Ты намекаешь, что среди них порою встречаются кобели? – хмыкнула я, и она снова рассмеялась и покачала головой.

   – Нет, я совсем на другое намекаю, но ты мне в нынешнем своем состоянии все равно не поверишь… А знаешь что? – в ее глазах загорелись лукавые искорки. – Я, наверное, могу решить проблему с твоим Домиником. Пф! Да это даже не проблема, а так, комариный укус… Подожди минутку.

   Она взяла в руки тонюсенький телефон и, поводив пальцем по сенсорной панели, очень быстро отыскала нужный номер.

   – Але, Дав? Привет, мой дорогой… – трубка отозвалась радостным басом, который немедленно засыпал ректора вопросительными интонациями. – Нет, ничего не случилось. Конечно. Нет, планы не изменились. Мы же договаривались... Да дай ты слово сказать! Мне твоя помощь нужна… Да ни во что я не встряла, и никто меня не… Дава!

   Трубка осеклась на полуслове. Все-таки хорошо, что в моем телефончике динамик похуже будет.

   – Помнишь, ты мне рассказывал, как тебя начальник Западного Сектора задолбал? Ну да. Да. Насчет Гончей для Перевала. Что, так и не нашли никого?

   Трубка разразилась таким возмущенным треском, что мне даже отсюда было понятно – человек на другом конце невидимого провода не просто ругается, а откровенно матерится. Интересно, что это за Дава, который позволяет себе столь вызывающий тон при общении с госпожой Вальдо, и почему к нему начальник Западного Сектора с просьбой о персонале обращается? Я безмолвно ахнула. А не Давид ли это Парней? Заместитель начальника группы «Альфа». Е-мое! Я реально сдрейфила – шутка ли! Такие люди моим вопросом занимаются! – и одним махом осушила свою чашечку коньяка.

   – Что, прямо так и сказал? – тем временем веселилась Одетта. – А ты что? А он?.. Вот прямо дословно? Мерзавец…

   Она влюбленно – ей-богу, я не вру! – улыбнулась и продолжила медовым голосом:

   – Годы идут, ничего не меняется. Дав, ты пришли мне запрос, я нашла нужного человечка.

   Трубка вопросительно булькнула, а ректор, глянув на меня, ответила:

   – Нет, не сбежит. И перевод просить не станет – я ее по распределению оформлю. Почему плохая? Отличная студентка, одна из лучших, между прочим… Нет, она меня не подсиживает…

   …Ой, что-то мне подсказывает, что я из огня да в полымя попала…

   – Хорошая девочка. Порядочная, так что можешь не переживать, никаких неуставных отношений… М? Что? Понятия не имею. Вечером увидимся – поговорим. Ну все. Давай, пока… Ой, Давусь! Ты тут еще? Совсем забыла. Ты бы не мог мне этот запрос побыстрее оформить, чтоб до самого распределения не ждать? Ну, завтра, например… А когда сможешь? В четверг?

   Одетта посмотрела на меня вопросительно, и я обреченно кивнула. Услышанного мне хватило, чтобы понять – работать мне придется с не самым легким в мире человеком. С другой стороны, я бы сейчас и дьяволу душу продала, только бы от Доминика отделаться.

   – Ну и отлично. Я скажу девочке, чтобы пока чемодан паковала и теплыми вещами запасалась. Ага. Целую. До вечера.

   Довольно улыбаясь, ректор отложила в сторону телефон и примерно минуту меня рассматривала.

   – А Дом и его будущий тесть меня на этом Перевале точно не станут искать? – поинтересовалась осторожно. – Все-таки министр… связи...

   – Я как раз-таки очень надеюсь на то, что станут, – она загадочно хмыкнула.

   – То есть?

   – Сложно объяснить. Приедешь на место – поймешь. Тут главное другое: нам надо, чтобы ты до этого места доехала и успела в штабе отметиться до того, как они тебя там искать начнут. Успеешь – можешь раз и навсегда про своего козла забыть. Когда, ты говорила, он к тебе за ответом придет?

   – В четверг, – я вздохнула.

   – Ну что сказать? Терпи, казак. У тебя с выдержкой как вообще? Сможешь с ним объясниться так, чтобы не обблеваться и чтобы он ничего не заподозрил?

   Меня перекосило, когда представила себе это самое «объяснение». Придется же улыбаться и держать лицо… А если он, не дай Бог, еще и целоваться полезет?

   – А вот чтобы с ним больше никогда не видеться, никак нельзя?

   – Совесть имей, Марко! Я ректор училища, а не фея-крестная. Хотя… – она заговорщически улыбнулась и вновь отвернулась к сейфу. – Это, конечно, не хрустальные туфельки, но и ты не на бал едешь, душа моя. Правильно говорю?

   Я сначала кивнула и только потом вспомнила, что прямо сейчас Одетта меня видеть не может, открыла рот, чтобы ответить, но она уже повернулась ко мне.

   – Вот!

   Ректор с довольным видом протянула пузатую бутылочку без каких-либо опознавательных знаков, но с жидкостью насыщенного янтарного цвета внутри.

   – Это...

   – Из личных запасов. Дарю, – торжественно и слегка насмешливо произнесла она. – Как старшая сестра младшей… И это, сеструха, ты все сразу не пей. А уж если напьешься, то хотя бы не рыдай. Стыдно такой хороший напиток на уродов переводить. Договорились?

   Кивнула, чувствуя, что готова расплакаться. Госпожа Вальдо на должности ректора была чуть меньше трех лет, поэтому пересекались мы очень редко. Если честно, думала, что она и имени-то моего не помнит, а оно вон как все обернулось.

   – Я… Отти, у меня слов нет… Если бы ты только... я никогда этого… – промямлила и шумно выдохнула. Вот такая хреновая жизнь! Не умею я слова благодарности произносить, не научилась.

   Ректор махнула рукой и неопределенно пожала плечами.

   – Потом поблагодаришь, если посчитаешь нужным.

   – Спасибо! – все-таки пробормотала я, спрятав бутылку коньяка в рюкзачок, и направилась к двери.

   И теперь, сидя в купе скоростного поезда, перебирала события минувших дней и ужасалась. О небо! Еще неделю назад я была самым счастливым человеком если не во всем мире, то в Аполлоне точно.

   Счастливица? Скорее уж неудачница, которая умудрилась двадцать лет жизни уместить в два баула и один рюкзак.

   Единственные подруги ее – меня, то есть – проклянут, когда поймут, что не только не пришла на распределение, но и уехала в неизвестном направлении, не сказав ни полслова и даже не попрощавшись. Да и как я могла? Ведь Дом первым делом к ним с расспросами придет. Нет, не хочу, чтобы у близняшек из-за меня были неприятности. Вот устроюсь на новом месте, разберусь со всеми проблемами, тогда им и позвоню.

   Любимый мужчина… Меньше суток назад он с видом победителя гладил эту горе-счастливицу по голове и довольно бормотал, что гордится своей хорошей девочкой, которая взяла себя в руки и приняла правильное решение. То-то он удивится, когда к ним в участок в понедельник приду не я, а кто-то другой… Хотя, думаю, Доминик обо всем уже сегодня узнает. Не удивлюсь, если у него хватит наглости притащиться в училище с букетом цветов…

   Боже, как же так случилось? Была у меня жизнь, может, и не самая яркая, и не самая счастливая, но все в ней было размеренно, понятно, а главное – привычно, и вдруг – бах! – вмиг разлетелось на куски. На мелкие осколки, которые теперь и захочешь – не склеишь.