Гончая

   – А когда захочешь?

   Рик придвинулся ко мне поближе и провел рукой по бедру. Ненавязчиво. Но я смогла услышать подтекст и мысленно застонала. Что я творю?

   Машинист объявил следующую остановку – нашу, и я, дождавшись окончания его невнятного бормотания, ляпнула:

   – Как насчет загадки?

   Рик засиял и потащил меня в тамбур. Я надеялась, что мы там станем целоваться, но нет. Он прижал меня спиной к дрожащей межвагонной двери и потребовал:

   – Давай.

   – Только пообещай, что если ты ее уже слышал, признаешься.

   Что я творю? Что творю?!

   – Ладно, – скривившись, бросил он, – если ты этого хочешь.

   – Хочу.

   Рик мазнул по мне тяжелым взглядом и кивнул, а я почувствовала себя самым настоящим Сфинксом.

   – Мужик пришел домой и спрашивает у жены: «А где опилки?» Она: «Опилки? Нет никаких опилок». Мужик хватается за голову: «Как, нет опилок? Чем я буду кормить наших детей? О боже!» А потом пошел и повесился…

   Я замолчала, ожидая реакции Рика. Охотник недовольно хмурился. Хм… Мне кажется, или кто-то собирался наврать с обещанием?

   – Давай расставим точки над «і», – проворчал он. – Когда я найду отгадку, ты мне…

   – Дам, – торопливо согласилась я. Ох, и с каким же удовольствием!

   Рик облизнулся. Блин, на кой черт мне нужны эти загадки?

   – Круто. Но сначала все-таки ответишь на все мои вопросы. Начистоту. Да, Кошечка моя?

   О-хо-хо. Я несмело улыбнулась.

   – Если ты и в самом деле этого хочешь…

   – Очень хочу! – заверили меня.

   – Тогда ладно. Но чтобы отгадать загадку, ты можешь задать только три наводящих вопроса за один день.

   – Жестокая. Плохая. Очень-очень злая Кошечка, – томным голосом похвалил Рик.

   Я, конченная идиотка, если второй раз подряд и так быстро решилась на отношения с Охотником, но… Как он там говорил? Прости, Господи, у меня от него тоже рвет крышу…

   И тут сволочная судьба решила, что пора снова дать захмелевшей от счастья мне по морде. Правда, не сразу, а когда мы с Риком добрались до участка, на крыльце которого, нервно одергивая подол парчового платья, курила та самая тумбочка. Которая нынешняя моего бывшего. А самое паскудное, что, завидев меня, она затушила сигарету и широко улыбнулась.

   Я нахмурилась и отвернулась, не ответив на улыбку и приветственный взмах рукой. С тоской огляделась по сторонам: раз тумбочка здесь, то и ее жених где-то неподалеку… В тени большого тополя заметила двух амбалов с проводком в ухе, чуть поодаль – внедорожник с правительственными номерами, а вот Доминика нигде видно не было.

   Хм...

   – Твоя знакомая? – Рик легонько подтолкнул меня в спину, намекая, что стоять посреди дороги глупо.

   – Вообще-то нет, – ответила я, и ведь даже не соврала, потому что как ни силилась, не могла вспомнить, как тумбочку зовут. Вроде бы как цветочек какой-то… Или лекарственное растение. Валериана? Фиалка? Мать-и-Мачеха?

   – Привет, а я как раз тебя жду! – опровергая мои слова о нашем знакомстве, тумбочка радостно взвизгнула и весьма резво для своей комплекции скатилась с крыльца мне навстречу. На мгновение мне показалось, что она собирается заключить меня в объятия, и я в ужасе отшатнулась, едва не кинувшись наутек.

   – Значит, нет? – укоризненно хмыкнул Рик и придержал меня за талию, не позволяя удариться в бега.

   – Зуб даю, – проворчала, исподлобья поглядывая на дочку какого-то там министра, которая вольно или невольно, но испортила мне жизнь. – Официально нас друг другу не представляли.

   Тумбочка как-то нездорово мне улыбнулась. Так пугающе ласково, что я мигом представила на своем месте голодного котенка, а на ее месте выжившую из ума бабку, которая влажной трясущейся рукой берет меня за шкирку и дребезжащим голосом воркует:

   – Иди ко мне, деточка, иди ко мне, сладенький. Бабушка тебя пожалеет.

   Бр-р.

   – Ты не узнала меня? Я Мелисса. Мили. Жена нашего Доминика.

   Уже жена? Однако…

   И смех и грех. Намекнул бы мне кто месяц назад, что я буду смотреть в глаза жене моего Дома и не чувствовать ничего, кроме раздражения и болезненного недоумения, – не поверила бы. Так, стоп! Она сказала «нашего»? Нашего?! Твою ж налево! Ущипните меня, я брежу!

   Выдавила из себя что-то условно цензурное, а тумбочка ласковым «бабушкиным» голосом сообщила: «Мы за тобой» и взяла меня за руку.

   Видение со мною в роли котенка начало обретать пугающе реальные черты...

   Брезгливо стряхнув тумбочкину ладонь, искренне порадовалась, что Рик все еще обнимает меня за талию. Но ведь теперь придется с ним объясняться… Проклятье! Я только-только решила ступить на тонкий лед новых отношений… Страшно – сил нету, но при этом хочется поверить во что-то настоящее, дать себе шанс на эту веру… А ведь придется говорить с ним о Доме, и не в отдаленном будущем, а, возможно, прямо сейчас… Черт! Как же не хочется-то! И стыдно, и неприятно. Будто собираюсь заглянуть в лицо собственной глупости...

   Я подняла на Охотника растерянный взгляд. Рик был спокоен, невозмутим и монолитен, как Пик Дьявола за окном моей квартирки. Лишь темно-рыжая бровь дернулась, выдавая его недоумение.

   – Один вопрос, – Рик почесал уголок глаза, – кто такой «ваш» Доминик и почему они приехали за тобой?

   «Козлина одна без стыда и совести», – подумала я, недовольно сопя. Какой позор... Сцена как в водевиле: две бабы одного мужика не смогли поделить!

   – Мой муж, – тумбочка смущенно помахала в воздухе пухлой ручкой, украшенной обручальным колечищем, которое и слепой бы за версту увидел, – и напарник Ивочкин.

   – Ага... – протянул Рик. – Значит, Ивочкин напарник… А где он, стесняюсь спросить? Не в Участке, случайно?

   – Он мне не напарник! – возмутилась я, но Охотник на меня даже не глянул. Впрочем, на жену Дома он тоже не смотрел. Вместо этого он задумчивым взглядом скользил по окрестностям.

   – Конечно, в Участке, – тумбочка радостно затрясла головой, – документы о переводе оформляет.

   Наверное, я должна была испугаться, и сердце мое даже пропустило один удар, но тут я почувствовала, как рука, все еще лежавшая на моей талии, дрогнула, слегка притягивая меня к мужскому боку, и поняла – бояться нечего. Тем более и копчик молчал, не подавая признаков жизни. А ведь я раньше за ним такого равнодушия к нашей общей судьбе не замечала...

   – А я тут жду, – продолжала распинаться тумбочка, – меня ваш дежурный внутрь не пустил. Мол, без пропуска не положено...

   – Как это не положено? – Рик в наигранном возмущении округлил глаза и зашевелился, подталкивая меня к крыльцу. – Кем не положено и куда не положено? Давайте-ка зайдем внутрь, красавицы, а то непорядок. Стоим на улице, как неродные...

   Моим мнением по поводу того, хочу ли я заходить в Участок вместе с тумбочкой или родниться с ней каким-то другим способом, никто, само собой, не поинтересовался. Рик, зараза, отбуксировал меня к окошку дежурного, поздоровался с одним из наших криминалистов и, взяв ключ от своего кабинета, передал его мне.

   – Девочки, вы пока у меня посидите, чайку попейте, кофейку там… Ну, разберетесь, не маленькие. А я только на минуточку в отдел кадров загляну, и мы сразу же продолжим нашу занимательную беседу. Да, моя прелесть?

   И, совершенно возмутительным образом хлопнув меня по заднице, он умчался по лестнице в подвал, где окопались наши кадровики. А я, не зная, как на все это реагировать, осталась с открытым ртом в обществе слегка ошалевшей тумбочки и дежурного за стеклом, лицо которого застыло с особым выражением, хорошо знакомым страдающим от регулярных запоров людям. Распирало его, в общем, от желания задать вопрос. Распирало, но при этом что-то сдерживало. Допускаю, чувство самосохранения – уж больно сильно мне хотелось кого-нибудь убить.

   Желательно без свидетелей.

   Схватив тумбочку за руку, поволокла ее в нужном направлении, мысленно костеря Бронзового Бога. Мерзавец! Теперь про нас весь Участок будет болтать! Оно мне надо?