Гончая

   – Привет, готова? – он растянул губы в приветливой улыбке.

   Нахмурившись, кивнула.

   У Рика был коричневый четырехдверный пикап, который он припарковал в трех метрах от крыльца малосемейки, где обитали восемьдесят процентов всего нашего участка. Интересно, капитан тоже обитает под этой гостеприимной крышей или успел обзавестись собственным жильем?

   – У меня полдома в Свободе, – проговорил он, открывая дверцу машины. – Приходится тратиться на бензин и учитывать утренние пробки, но лучше так, чем стены из картона и жизнь у всех на виду.

   Я с видимым равнодушием пожала плечами, села на пассажирское сиденье и, пока Рик обходил машину, чтобы занять место водителя, пристегнулась.

   – Нам долго ехать?

   – Ты же слышала, к рассвету как раз успеем. А что?

   – Разбуди минут за десять до прибытия, – буркнула, потирая глаза. Ай да я! Ай да молодец! Нашла-таки способ оттянуть выяснение отношений.

   – Как скажешь, – ответил Рик, а я отвернулась к окну, донельзя раздраженная его покладистостью и тем, как сильно она меня задела. Должна ведь радоваться, что он не требует объяснений и не пытается свести разговор к тому, что случилось в поезде чуть больше двух недель назад! Тогда почему так неприятно колет в груди, и откуда эта беспричинная злость?

   Какое-то время мы ехали в абсолютной тишине, нарушаемой лишь равномерным рокотом мотора. Я смотрела в окно. Перевал был небольшим городком, в котором кроме гостиниц, многочисленных туристических магазинчиков и ресторанов по большому счету больше ничего и не было. Небольшой район, в котором жили так называемые местные, как раз по нему мы сейчас и ехали, заселялся «сезонниками», и до наступления настоящих холодов их дома пустовали. Я без особого любопытства рассматривала пятиэтажные здания, стоявшие по обе стороны от плохо освещенной дороги, и размышляла о том, что если сейчас, когда Перевал переживает так называемые несезонные месяцы, здесь столько туристов, то что начнется ближе к осени, когда откроют лыжные трассы на склонах и разрешат подъемы на Пик Дьявола?

   За окном мелькнул синий прямоугольник с перечеркнутой надписью «Перевал», и машина сразу же вильнула к обочине.

   – Что происходит? – вслух удивилась я, забыв о том, что по легенде вроде как должна спать.

   – Мы больше не на Перевале.

   – И что это значит?

   – Вообще-то ничего, – ответил, отстегивая оба ремня безопасности, – но дело принципа. Понимаешь?

   – Нет, – оторопело пробормотала, а в следующее мгновение он перетянул меня к себе на колени и яростно поцеловал.

   Одной секунды хватило, чтобы вспомнить все то безумие, что произошло между нами в поезде, да не просто так, а в самых непристойных подробностях. Боже, кому я вру? Я ни на миг о них не забывала. Еще секунду потратила на то, что бы осознать – Рик тоже все помнит. Мало того, однозначно планирует обновить воспоминания. И – о, боже! – как же я хотела ему это позволить! Вот прямо всем своим предательским телом хотела, как никого и никогда в жизни, но вместо того чтобы выбросить белый флаг и поддаться немного агрессивным, но весьма убедительным доводам Рика в пользу этого «обновления», я уперлась двумя руками в его плечи и попыталась отстраниться.

   – Кошка, у меня от тебя крышу рвет, – признался он, уткнувшись носом мне за ухо.

   – Мне говорили, – я так надеялась, что Рик не заметит позорной хрипоты в моем голосе, но он, конечно же, заметил и, тихонечко рыкнув, прикусил мочку моего правого уха, – говорили… что у вас на Перевале неуставные отношения не в чести.

   Дернулась, вырываясь из его объятий, и вернулась на свое место, так толком и не определившись, радоваться или злиться из-за того, что Рик позволил это сделать.

   – Мы не на Перевале, – искушающе мурлыкнул он и, поймав мою руку, поцеловал кончики пальцев. – А во-вторых, сладкая моя, неуставные отношения к связи Гончей и Охотника не имеют вообще никакого отношения. Ты разве не знала?

   И посмотрел пронзительно, жадно, словно ждал от меня какой-то реакции. Какой?

 Эти слова отрезвили получше ведра ледяной воды. Я выдернула руку и вжалась в спинку сиденья, испытывая невероятное, ни с чем не сравнимое разочарование. Боже, клянусь, в эту секунду мне было даже хуже, чем тогда, когда застукала Доминика с его новой невестой.

   Рик, заметив мою реакцию, нахмурился. Поджал губы. В его глазах промелькнуло… Что? Удивление? Недоверие? Плевать. Мне было неприятно смотреть на него. Нет, не так. Неприятно осознавать, что секундой ранее я была почти готова продать душу дьяволу, лишь бы он не прекращал меня целовать.

   А еще искренне подумывала о том, чтобы вернуться на Перевал пешком, только бы никуда не ехать с Риком, а лучше вообще больше никогда его не видеть, но почему-то сидела на месте и не двигалась. Не знаю почему, но допускаю, что с этим было как-то связано чувство беспомощности, промелькнувшее во взгляде Бронзового Бога.

   – Слушай…

   Он перебил меня жестом, опустил руку на руль и сжал его с такой силой, что костяшки побелели, а затем все-таки задал вопрос, который я надеялась никогда не услышать:

   – Почему ты убежала тогда?

   – Поэтому и убежала! – огрызнулась я. – Не хотела, чтобы из меня сделали сексуальное приложение к твоей карьере!

   Он побледнел и отшатнулся.

   – То есть ты решила, что я… – по десятибалльной шкале уровень его бешенства тянул на все сто, клянусь, – что я… с тобой… тебя... ради «контакта»?

   Мое молчание стало более чем красноречивым ответом, и Рика прямо-таки перекосило. Он грязно выругался, пристегнулся, повернул ключ зажигания и, обеими руками сжав руль, бросил на меня еще один бешеный взгляд.

   – Пожалуйста, – не знаю, как у меня хватило сил и смелости на то, чтобы заговорить, – очень прошу тебя, Рик, давай просто сделаем вид, что ничего не было, что мы сегодня впервые встретились и…

   – Нет, – коротко перебил он и нажал на педаль газа. – Пристегнись.

   Я все ждала, когда же он объяснит, что скрывалось за его категоричным «нет», но в течение следующей пары часов он не произнес ни слова, а я, чувствуя себя совершенно несчастной, и не хотела ничего слышать.

   Конечной точкой нашего маршрута оказалась заброшенная типография. Огромное полуразвалившееся здание зияло черными провалами окон и своим видом вгоняло меня в еще большую тоску. Не самое лучшее настроение для экскурсии по лимбу.

   Я первой решилась нарушить повисшее между нами молчание и, не глядя в сторону Рика, произнесла:

   – Мне надо пройтись, осмотреться, может быть, наметить пути отступления… ну, понимаешь. Мне и раньше приходилось работать без страховки, но это всегда было в городском морге, а здесь…

   – Не нужно ничего намечать, – перебил Рик. – Я подстрахую.

   Не сдержав удивления, я все же посмотрела на него.

   – Что ты сказал? Подстрахуешь? Ты? Слабо себе представляю, как это возможно.

   – Вот и не представляй! Скоро сама увидишь как.

   Он сладко потянулся, затем перегнулся на заднее сиденье и достал пакет, в котором оказались большой термос и пластиковый контейнер с бутербродами.

   – Кофе, чай, горячий шоколад?

   – А ты что угодно можешь наколдовать? – вскинула бровь, намекая, что напитков он предложил несколько, а термос у него только один.

   – Я не волшебник, – расплылся в улыбке Рик и высыпал мне на колени целый ворох разноцветных бумажных пакетиков, – я только учусь. Выбирай на свой вкус, а в термосе у меня обычный кипяток, как ты уже, наверное, догадалась.

   Я выбрала горячий шоколад и, краем глаза отметив, что Рик взял себе то же самое, остальное сложила обратно в пакет. От бутерброда хотела отказаться, но Охотник настоял. В тишине, нарушаемой лишь жеванием и прихлебыванием, мы то ли поужинали, то ли позавтракали, после чего Рик взял наши стаканчики, термос и опустевшую коробку из-под бутербродов и вышел из машины. Ледяной воздух немедленно забрался в кабину, и я, поежившись, обняла себя за плечи.