Страница 4 из 13
В 1941 году у Эдди Игнатьевича и супруги Рут рождается дочь, которую назвали Эрика. И какой ни была надежда на лучшее, война настигает их и тут, в России. Артисты, как и большинство обычных граждан страны, несли свою трудовую вахту. И как бы то ни было, все они разъезжали по фронтам, выступая всюду, где только можно было и нельзя, где их ждали, где сражались советские воины, защищавшие страну от гитлеровских захватчиков. Выступали артисты в госпиталях перед раненными солдатами и на полях боя. А знаменитую песню Рознера «Ай да парень-паренёк» теперь напевали всюду. И как-то раз после выступления Рознер был приглашён в штаб, где его встретил главнокомандующий Первого Белорусского фронта генерал Константин Рокоссовский и, пожав руку, поблагодарил Рознера за прекрасное выступление.
Из воспоминаний одного из музыкантов
«Это был 1939 год. В ту пору Эдди Рознер со своим Белостокским оркестром приехал на гастроли в Москву. Гильдия Московских артистов уговорила Эдди Игнатьевича выступить перед ними со своим оркестром, и он им в этом не отказал. Молва о блестящем музыканте прокатилась по всей стране, и все с огромным нетерпением ожидали этой встречи. Выступление оркестра должно было состояться в Центральном доме работников искусств в центре Москвы. В зал тогда могли попасть строго по пригласительным билетам, которые вручались особо избранным людям, лицам, имеющим звания заслуженных и народных артистов СССР. Такими известными людьми в ту пору были – Леонид Утёсов, Аркадий Райкин, Александр Цфасман, Клавдия Шульженко и другие представители мира искусств. В первых рядах сидели самые знаменитые, далее менее известные, а в конце музыканты и артисты разных жанров эстрады. Зал был полон до отказа. Желающих попасть на концерт оркестра Эдди Рознера было огромное множество, и не доходя до ЦДРИ, я увидел настоящее столпотворение. Здание ЦДРИ было окружено конной милицией, пытающейся успокоить огромную толпу людей, пришедших послушать чудо музыкантов, где на афише красной нитью стояло имя человека, играющего на золотой трубе. Люди толпились у дверей здания, желая оказаться внутри. Они кричали, пытаясь что-то объяснить билетёрам у дверей, но пройти было практически невозможно. Немногим посчастливилось услышать это чудо, и среди таких счастливчиков оказался я. Перед началом концерта зал гудел, словно пчелиный рой. Все с нетерпением ожидали начала выступления оркестра. И вот в какой-то момент на фоне закрытого занавеса заиграл оркестр, и зал замер. Во время оркестрового произведения занавес медленно начинал подниматься, и на сцене в светлых костюмах сидели музыканты оркестра. В середине произведения из-за кулис появилась золотая труба и, держа её в руке, на сцену в красивом белом костюме вышел сам Эдди Рознер и заиграл! Он был среднего роста, худощавым, красивым и с маленькими чёрными усиками. Обаятельный, улыбаясь во весь рот, он моментально сумел зажечь весь зрительный зал, сумев своей энергетикой создать в зале и на сцене настоящую атмосферу непринуждённости, радости и праздника. Сыграв одно джазовое произведение, затем другое, третье, зал не выдержал и встал! Ему скандировали на протяжении долгого времени, не желая тем самым отпускать со сцены. Если хотите, то звучание оркестра было в лучших традициях времени, настоящая школа джазового искусства, а главное то, чего никому из нас раньше не приходилось слышать! Всё, что довелось нам, музыкантам, в тот день услышать и познать, вообще перевернуло всё наше сознание и представление о джазовой музыке в целом! Никто из присутствующих в зале не мог и представить себе, что вот так просто и легко можно играть на музыкальном инструменте! Ах, как же он играл! Удивительным образом звучала труба и в очень высоком регистре, о чём никому из нас даже не могло присниться! Это был настоящий праздник души! Фейерверк! Та музыка, которую нам довелось услышать в тот день, была открытием! В нашей стране в те годы никто так не играл, как это делал с удивительной лёгкостью Эдди Рознер. А какие аранжировки! Как здорово и свежо они звучали! Я взглянул на первые ряды, где сидели Л. Утёсов, А. Цфасман и остальные артисты, и увидел их восторженные лица. Все они толкали друг друга, восхищаясь услышанным. А когда Эдди Рознер сыграл свой знаменитый «Караван» и взял высокую ноту, держа её на протяжении долгого времени, зал взорвался от аплодисментов. Люди вскакивали со своих мест с криками «браво», не отпуская Рознера со сцены. Это было нечто невообразимое, что осталось в моей памяти на всю жизнь. Во время выступления оркестра Э. Рознера, наш прославленный Леонид Осипович Утёсов, после сыгранного произведения, громко заявил сидящим рядом коллегам: «Всё, ребята! Нам здесь больше делать нечего!»
А теперь признаюсь. Очевидцем тем и слушателем был мой отец, которому по счастливой случайности повезло быть на том концерте, и кто позже поделился со мной своими впечатлениями. Александр Бродский, музыкант.
После окончания войны наступала мирная пора. С 1945 по 1946 годы Эдди Игнатьевич продолжал много и плодотворно работать, разъезжая и гастролируя со своим оркестром во многих городах Советского Союза.
В тот период времени Эдди Игнатьевич много пишет оркестровой музыки, а так же сочиняет много песен, которые записываются на пластинки со многими полюбившимися исполнителями того времени. Рознер записывает песни с известным певцом, тенором Георгием Виноградовым, и многие из этих песен становятся популярными. Большинство песен того периода времени и сегодня пользуются любовью в народе. Возможно кто-то вспомнит ту чудесную песню с трогательным названием композитора Э. Рознера на стихи Ю. Цейтлина, в исполнении великолепного тенора, певца и музыканта-скрипача Георгия Виноградова:
Песенка эта буквально облетела все уголки страны и покорила сердца миллионов слушателей.
В 1940 году в квартире Эдди Игнатьевича раздался телефонный звонок. Оркестр Э. Рознера просят срочно вылететь в город Сочи, где им надлежит выступить. Мало что было известно о предстоящем выступлении, кроме срока вылета. Вылет был назначен на следующий же день. Тем же вечером в Сочи, подъехав к театру, где должно было состояться выступление оркестра, Рознер обратил внимание на то, что театр был окружён солдатами НКВД. Не придавая тому особого значения, Эдди Игнатьевич вошёл в театр и стал готовиться к выступлению. Оркестр сидел на сцене в ожидании начала. И тут кто-то из музыкантов, взглянув за занавеску в зал, пожаловался на то, что зал был пуст. Осторожно заглянув в зал и не увидев там публики, Рознер понял, но тут же воскликнул:
«То ясно холера! В чём дело? Где адмыныстратор?». Услышав шум и недовольство со стороны Эдди Игнатьевича, запыхавшийся старый администратор поспешил успокоить Эдди Игнатьевича, но тот не унимался.
«Гдэ зрытелы?» – возмущённо спрашивал Рознер.
«Тихо, тихо, прошу вас, Эдди Игнатьевич!» – успокаивал тот. – Понимаете ли, я не хотел вам сразу говорить, чтобы не создавать у вас в оркестре нервную обстановку!» – опять полушёпотом продолжал представитель местной дирекции.
«Эдди Игнатьевич, в зале сегодня публики не будет, но вы играйте как обычно играете! Понимаете, Эдди Игнатьевич! Сегодня в зале присутствует он!» – и, подняв вверх указательный палец, лукаво прищурив глаза, полушёпотом ответил директор.
«Кто он?» – не унимался Эдди Игнатьевич, давно уже смекнувший, о ком шла речь, но всё ещё продолжая делать вид, будто ничего не понимает. Уже не на шутку испуганный директор, у которого глаза от страха разбегались в разные стороны, умоляющим тоном вновь обратился к Рознеру:
«Ну что вы, на самом деле не понимаете?»