Страница 12 из 13
«Позвольте мне возразить вам, уважаемая Екатерина Васильевна! – сказал С. С.
– Разница в том, что вы эту зарплату получаете, а я её зарабатываю!
В 60-е годы Эдди Игнатьевич по-прежнему много гастролирует со своим оркестром по городам страны. В течение лет в коллективе происходили перемены, но состав оркестра не менялся, оставаясь прежним. Время от времени появлялись новые солисты, менялась оркестровая программа, да и сам оркестр со временем больше стал походить на эстрадно-симфонический. Теперь внимание акцентировалось на концертных номерах, певцах и артистах разных жанров, монологах и скетчах конферансье. В репертуаре оркестра чаще звучала музыка советских композиторов, но при этом перемена репертуара не меняла качества и профессионального подхода, и оркестр продолжал пользоваться успехом в городах, куда бы ни приезжал. Менялось многое, за исключением одного, очень важного обстоятельства в судьбе Э. Рознера. По-прежнему Эдди Игнатьевич не имел доступа на всесоюзное радио и телевидение. В эту пору он много сочиняет инструментальной музыки и песен, сотрудничает со многими известными поэтами. И если порой его песни могли прозвучать на одной из радиостанций, то имя Рознера не объявлялось. И только однажды Э. Рознер со своим оркестром стал участником одной телевизионной новогодней передачи «Голубой огонёк», где он солировал на трубе. Это было зимой 1964 года. Этот телевизионный показ стал настоящим праздником в жизни Эдди Игнатьевича.
Это было незабываемое лето 1964 года.
Стоял жаркий августовский день в курортном городе Сочи, куда я со своими родителями и братом приехали на отдых в летние школьные каникулы. Каждый год, почти в одно и то же время, мы приезжали в Сочи. Обычно в Сочи в это время съезжались десятки тысяч отдыхающих со всего Советского Союза. Люди приезжали, чтобы понежиться под ласковыми лучами жаркого южного солнца и поплавать в прозрачно-бирюзовых водах тёплого Чёрного моря. По всему побережью тянулись бесконечные пляжи. У детей был свой распорядок дня. С утра мы шли с родителями на море, а вечером я и мой брат Леонид шли в порт, где занимались ловлей крабов и рыбы, или шли в кино. Дни пробегали незаметно. Город Сочи всегда отличался своим особым ритмом жизни и праздничным настроением приезжающих туда людей. На пляже была особая тёплая атмосфера радости и беззаботности. Всюду расстилались газоны с зелёной травой, большими клумбами и аккуратно подстриженными деревьями и кустарниками. Аромат цветущих магнолий и бело-розовых олеандр ощущался повсюду. По центру города тянулись тенистые аллеи вековых платановых деревьев. В Сочи, в независимости от возраста, любой человек становился моложе своего возраста и чувствовал себя легко. Всюду звучала музыка. Это был поистине райский уголок!
Моя семья поселилась неподалёку от морского порта. Там, во дворе одноэтажных домиков, жила женщина, у которой мы каждый сезон останавливались. В комнате стояло несколько кроватей, стол и пара стульев, а всё остальное размещалось во дворе. И каждый раз, когда я направлялась к маленькому домику, около которого выстраивалась очередь отдыхающих, я с интересом наблюдала за живущей там седовласой, старой женщиной, имя которой было Роза. Громкий голос Розы часто разносился по всему двору. И стоило ей закричать, как тут же со всех концов двора сбегалось множество разноцветных кошек. Она созывала их на обед. И каждая из них, получив свою порцию еды, с благодарным мурлыканьем тихо расходились. Местные, знавшие Розу многие годы, говорили о том, что в её жизни произошла какая-то семейная драма, после чего женщина потеряла рассудок. Часто, выйдя во двор, она выкрикивала одну и ту же фразу с одесским акцентом: «Хочешь поехать в Сочи? Продай последние штаны и поезжай в Сочи!»
Для нас, детей, та фраза в её интерпретации звучала настолько смешно, что мы едва сдерживались от смеха!
Пляж, куда мы направлялись каждое утро, назывался «Приморский» Ходьбы до него было минут двадцать. На «Приморском» у нас собралось много друзей, приезжавших из разных городов страны. Пляж был назван в честь гостиницы «Приморская». Гостиница считалась престижной, и не каждому желающему удавалось поселиться там. Чаще там селились представители министерств, директора предприятий, ну и те, кто обычно мог дать, как говорили тогда, «на лапу». Без особого труда селились там известные артисты.
«Приморская» была удобна тем, что внизу находился пляж, а рядом рестораны, кафе и другие заведения. Часто известные деятели культуры и искусства в летние месяцы планировали свои гастроли на побережье Черно Морья и, конечно, заезжали в Сочи. Нередко на пляже можно было встретить известных людей.
Как-то раз на пляже, спев несколько песен своим знакомым, меня стали часто просить спеть, а вскоре я стала популярной певицей приморского пляжа. В репертуаре у меня были песни советских авторов и еврейские песни из репертуара Сестёр Бэрри. Любимой песней пляжников была «Тум-балалайка». В тот год мне исполнилось 16 лет. И, поступив в музыкальное училище им. Октябрьской Революции на дирижёрское—хоровое отделение, я чувствовала себя вполне взрослой и самостоятельной. В один из дней на пляже появился известный музыкант, трубач и руководитель джаз – оркестра Эдди Рознер, приехавший на гастроли в Сочи со своим оркестром. Молва о знаменитом музыканте мгновенно разлетелась по всему пляжу, и люди, желая увидеть живую легенду, вокруг и около ходили, стараясь получше разглядеть звезду. Понимая, что своим присутствием Рознер привлёк внимание большинства отдыхающих, он старался не обращать на них внимание.
В какой-то момент к нам подошёл один знакомый, певец из Тбилисского оперного театра и обратился ко мне со словами:
«Нина, здесь на пляже сидит знаменитый музыкант Эдди Рознер. Ты обязательно должна ему спеть! – сказал он многозначительно. – Ты наверное слышала о нём? Это сам Эдди Рознер! Мировая величина! Деточка! Я уверен, ты ему понравишься. Пойдём, я познакомлю тебя с ним!».
Я росла смелым и отважным ребёнком, не боясь ничего, и могла вступить в любую драку с мальчишками, даже старше по возрасту. Но в тот самый момент от услышанного предложения у меня внезапно затряслись ноги. Страх обуял меня, а тело словно не подчинялось. Такого со мной ещё не бывало! С детства я мечтала стать певицей и теперь, когда представился случай испытать себя на прочность, желание словно покинуло меня! Увидев меня испуганной, мужчина поспешил успокоить и, взяв за руку, тихо пригласил:
«Пойдём – пойдём, девочка!»
«Никуда я не пойду!» – испуганно закричала я.
«Не пойдёшь, так силой поведу!», – что он и сделал.
Эдди Рознер мирно сидел на деревянном топчане под навесом зелёных вьющихся растений. На лице были очки от солнечного света, а на голове спортивная белая кепочка с красно-синими полосами.
«Здравствуйте, товарищ Рознер!» – внезапно обратился к нему мой импресарио-представитель. Нехотя, слегка повернувшись в полуоборот, Рознер продолжал смотреть куда-то в даль, не обращая на нас никакого внимания.
«Понимаете, – снова обратился мужчина, – сам-то я оперный певец, но эта девочка очень способная, послушайте её, пожалуйста!»
«Какой стыд, подумала я, мужчина вынужден из-за меня унижаться. Вспоминая тот эпизод, понимаю, какой была неблагодарной и, встретив этого мужчину сейчас, я поклонилась бы ему за тот величайший шанс в жизни, который только благодаря ему был мне предоставлен! Рознер нехотя повернулся к нам со странным выражением лица. Но в ту самую минуту толпа моих слушателей окружила нас плотным кольцом, и кто-то крикнул: – «А ну-ка, Нина, спой-ка ему, не бойся!» Этот выкрик прозвучал горном в моём сознании!
Увидев толпу и услышав восторженные выкрики, Рознер словно проснулся и жестом руки подозвал к себе, начав задавать мне вопросы – кто я, сколько мне лет, где живу и т. д.
Не помню, с какой песни начался мой показ, но отчётливо запомнила, как в момент моего пения Эдди Игнатьевич, приоткрыв рот, внимательно слушал. После спетой песни он просил спеть ещё и ещё! Не помню, сколько песен я спела и сколько раз приходилось их повторять. После выступления, улыбаясь, он обнял меня и попросил познакомить с родителями. Я привела папу. Увидев его, Рознер тот час же воскликнул: «Сашя! Так это вашя дочка?» Они были знакомы. Было время, когда Эдди Игнатьевич приглашал отца работать в оркестр, но по семейным обстоятельствам отец вынужден был отказаться, о чём не раз жалел. Рознер обнял моего папу, и оба стали ходить вокруг клумбы, обсуждая что-то важное. Не знаю, о чём был тот разговор, но мне он был понятен. Как я и предполагала, Рознер заинтересовался мной, убеждая отца в том, что мне нужно петь, и при этом пообещал приложить все усилия, чтобы создать из меня настоящую звезду. Он также попросил отца отпустить меня с их оркестром в следующие города, которые следовали по маршруту Черно Морья. Но родители не решились отпустить меня, договорившись о том, что по приезде оркестра в Москву, если Эдди Игнатьевич не изменит своего желания пригласить меня на работу в оркестр, то родители готовы будут вернуться к разговору о моей дальнейшей судьбе. Я была счастлива! Такое мне не могло присниться даже во сне!