Страница 19 из 46
Он, как и вся компания, поднялся на ноги при виде неожиданного появления ЕКВ герцога Кларенса.
— Прошу садиться, джентльмены, — сказал принц Уильям. — Знаете, если я когда-нибудь заберусь на трон, то отменю все эти вставания за королевскую семью. Я видел слишком много подающих надежды морских офицеров, разбивших себе голову о подволок, вставая при тосте «За короля!»
— Правильно, правильно! — послышался голос одного из молодых офицеров.
— Не поделитесь ли вы с нами этой историей, мистер Хоар, а? — произнесло королевское высочество.
— С самого начала мне было ясно, что Артур Гладден — не тот человек, который может убить сослуживца. Следовательно, убийцей капитана Хэя был кто-то другой. Вестовой капитана? Мистер Уатт, его клерк? Какой у них мог быть мотив? Только часовой-морпех мог прояснить картину, но он таинственным образом исчез. Тогда я подумал, что наиболее вероятным подозреваемым является этот морской пехотинец. У него было средство — его байонет — и возможность. Он мог войти в капитанскую каюту в любое время под предлогом объявления о посетителе или вручения сообщения. Сержант Дойл подтвердил, что к тому времени он еще не был знаком со всем личным составом.
Хоар сделал паузу, чтобы промочить горло глотком лимонада.
— И что дальше? — Невысокий худой человек с обветренным лицом нетерпеливо наклонился вперед, и Хоар продолжил свой рассказ.
— В этих условиях морскому пехотинцу — или лицу, выдававшему себя за такового — было несложно заступить на пост часового у священного места. В действительности никто и не разглядывал его, стоявшего на посту. Как сказал мне бедный Артур Гладден, «не думаю, что кто-нибудь сумеет отличить одного "омара" от другого — разве что такой же "омар". Они же просто статуи в сапогах и алых мундирах». Единственным недостающим звеном оставался мотив. Почему морпех, незнакомый, как и большая часть судовой команды, с этим капитаном, хотел его убить? Затем Уатт упомянул пропавшую папку. Он оказался дотошным человеком, и, кстати, храбрее, чем он сам говорит о себе. Я не думаю, что он мог ошибаться в таких профессиональных вещах. Следовательно, кто-то забрал папку. Почему бы это не сделал убийца капитана? Морпех, или, скорее, лицо, выдававшее себя за морпеха?
Он сделал еще один глоток лимонада.
— Тогда я приступил к поиску пропавшего мундира морского пехотинца. Я рассудил, что убийца, скорее всего, выбросил его за борт — я молил бога, чтобы без грузила, — а не стал прятать в льялах, где раньше или позже какой-нибудь любопытный член команды нашел бы его. А потом мне повезло. Пока я размышлял над личностью убийцы — если это не был морпех, то он должен был способен убедительно выдать себя за такового, и, разумеется, это был флотский человек, — я случайно бросил взгляд на театральную афишу напротив моих окон. И что я там увидел? Имя второго лейтенанта «Вантиджа» Перегрина Кингсли, исполняющего роль Чарльза Сёрфиса, решительного молодого парня. Это мой человек, сразу подумал я.
Тут голос Хоара окончательно отказал ему. Он упал в кресло и стал шептать на ухо мистеру Прикетту, который гордо транслировал его слова громким мальчишеским голосом.
— Это могло также объяснить и пропажу папки, о которой рассказывал мистер Уатт. Предположительно, Кингсли мог каким-то образом узнать о том, что кто-то послал капитану письмо настолько разоблачительное, что его следовало украсть, не останавливаясь даже перед убийством в случае необходимости. Он с легкостью стянул из морпеховской кладовой мундир, который позднее был найден в водах гавани. Перед тем, как надеть мундир, он замаскировал лицо макияжем, оставив неизбежные следы вещества на воротнике и обшлагах, и влился в ряды морских пехотинцев, когда сержант Дойл построил их для развода караула, и удачно попал на пост.
Если я не ошибаюсь, перебранка Артура Гладдена с капитаном дала ему шанс перевести подозрение на злополучного молодого офицера. После бегства Артура Кингсли вошел в каюту под каким-то предлогом и байонетом убил капитана. Затем он поменял свой байонет на тот, который хранился у капитана, выбросил окровавленный мундир за борт и исчез в анонимности вечерней темноты на борту нового судна с вновь набранной командой.
— Но все это только предположения, мистер Хоар, — сказал капитан Райт.
— Совершенно верно, сэр. Вот поэтому я устроил ловушку для Кингсли, сыграв нашу собственную театральную постановку. Мы продолжили заседание трибунала, но в закрытом режиме, исключив возможность для Кингсли следить за расследованием. Таким образом, ему представилось, что трибунал в тайне занимается поиском флотской персоны, обладающей артистическими данными. Но даже секретные процедуры, как вам всем хорошо известно, имеют свойство протекать. Я обеспечил такое протекание, проинструктировав юного мистера Прикетта стать слегка болтливым.
Мистер Прикетт покраснел, то ли от смущения, то ли от гордости.
— Понятно, что слух, как всегда, распространился, и Кингсли ошибочно посчитал, что закон напал на его след. Он запаниковал и, как мы видим, сбежал. На этом все, джентльмены.
Присутствующие разразились аплодисментами и криками «Правильно, правильно».
— Представьте мне его, Везерби.
Со своего места в другом конце зала Хоар, окруженный восхищенными слушателями, легко разобрал громкий командный голос его королевского высочества. Везерби протиснулся к нему сквозь толпу.
— Прошу за мной, если не возражаете, мистер Хоар. Полагаю, вам знаком этикет?
— Преклонить колено и поцеловать его кольцо, так, что ли?
— Нет, конечно. Он принц, а не римский папа, к тому же здесь инкогнито. Положить шляпу на руку — вот так, да — и приветствовать его поклоном. Несколько более глубокий, чем обычно, поклон не принесет вреда.
Окружающие Кларенса придворные офицеры расступились, чтобы пропустить Везерби с Хоаром. Хоар проделал соответствующий, как ему казалось, поклон. Его королевское высочество любезно протянуло руку.
— Прекрасная работа, мистер… э-э… Хоар, клянусь Юпитером. Умный парень, не так ли? Поразительно. Если вам когда-нибудь потребуется дружеское слово, обращайтесь ко мне. Не на палубе, конечно… нельзя иметь офицера на квартердеке, который не может отдавать приказы громким голосом, так ведь?
Все это верно, подумал Хоар в тысячный раз, в то время как поддакивающий круг подхалимов вновь сомкнулся вокруг герцога. Маленький, худой человечек с испитым лицом отвел его в сторону, назвавшись Джоном Голдтвейтом, и просил заходить в любое время, когда выдастся случай, к нему на Чансери-Лейн, 11 в Лондоне.
«Представьте его». Эти два магических слова из уст королевского высочества мгновенно удвоили сумму кредита Хоара в гипотетическом Банке Продвижений По Службе. Его значение заметно подросло. Но даже в этом случае они не вернут ему потерянный голос, не вернут его на борт боевого корабля, не поднимут ни на ступень карьерной лестницы.
Заседание военного трибунала возобновилось утром первого июля, еще одного жаркого дня, и очистило Артура Гладдена от всех предъявленных ему обвинений. Когда Питер стал цеплять клинок к его поясному ремню, Артур схватил оружие и выбросил его вместе с ножнами в распахнутое окно капитанской каюты «Дефайанта».
— К дьяволу эту чертову саблю, к дьяволу весь флот! — прокричал он. — Я покидаю эту чертову службу, и будьте вы прокляты!
Он оттолкнул брата, прорвался сквозь онемевшую толпу и подозвал лодочника. Прежде чем кто-нибудь собрался с духом остановить его, он отвалил от борта. Его не стали задерживать.
Хоар занял место в очереди поджидавших съезда на берег офицеров и чиновников, но тут ему оказал дружескую услугу коммандер Везерби со своей шлюпкой. Хоар отправился прямо на «Невыносимую» и вывел ее в море с легким утренним бризом.
Двумя днями позже на рассвете Хоар сидел за столом в каюте, рассматривал сменные кормовые доски и раздумывал, как ему сегодня переименовать яхту. Он только что причалил после сорокавосьмичасового отпуска, данного ему для поправления натруженных голосовых связок.