Твари в пути

Она кивнула.

— Я слишком стар и не смогу защитить тебя, — продолжал маг. — Ты поможешь развернуть мне ковер на площадке башни, мы сядем на него, и он взмоет ввысь, оставив земле все ее зло, всю неправду. Главное — четко знать, чего хочешь, и тогда ковер послушается…

Но вот и проход на верхнюю площадку. Здесь также никого нет. Волшебник отпустил девушку и с ее помощью начал разворачивать ковер. Он склонился к уголку с витым шнуром и, сделав вид, что распутывает бахрому, начал шептать так, чтобы она ничего не слышала:

— Я чувствую, это моя последняя интрига, последнее заклятие, Алон. Я сделал свой выбор, и хорошо, что тебя здесь нет — ты бы начал отговаривать. Но вопрос стòит так: либо я выживу и сбегу, либо все пойдет прахом, и Тварь пробудится. Это последняя интрига Эль-Раэда. Я связал их судьбы воедино. Каждое звено цепочки тянет за собой последующее: женщина привязана к похитителю, похититель — к этому человеку. Все уже готово, мне осталось лишь вручить им способ побега из Ан-Хара. Запомни, Алон, это очень важно. Я отправляю их всех к тебе: и похитителя, и человека, и камни. Мой гилем отнесет их прямо к тебе. Жди. Надеюсь, ты вовремя получишь мое послание. И последнее… позаботься о Медине Амале, моем сыне. Быть твоим другом, усмирить Пустыню вместе с тобой и победить смерть вместе с тобой было величайшей честью для меня.

— Осторожнее! — волшебника прервал крик девушки.

Он резко поднялся на ноги и обернулся. Но было уже поздно… кинжал завершал свой роковой бег. Блестящая кривая сталь с неимоверной скоростью прочертила сперва по груди старика, а после по его горлу. Он не успел даже вскрикнуть, лишь схватился за шею и повалился на ковер, уже мертвый. В тот миг, как волшебник соприкоснулся с узорчатой тканью, он рассыпался, словно был сделан из песка. Золотые песчинки, подхваченные ветром, взмыли в небо, часть из них затерялась в плетении гилема.

Разделавшись с волшебником, убийца, походящий на клок пламени в своей красной, трепещущей на ветру одежде, двинулся к свидетельнице его злодеяния, перехватывая кинжал. Девушка отступила на шаг, пятка свесилась с края площадки — внизу была пустота высотой в пять башенных этажей.

Убийца шагнул еще ближе, но стоило ему ступить на ковер, как тот дернулся, изогнулся, будто кошка, резко выгнувшая спину, и подбросил человека в воздух. Фигура в красном снова оказалась на ковре, но тот не заставил себя ждать — он вновь изогнулся, на этот раз столь сильно и быстро, что человека отбросило в сторону, прямо с башни. Спустя несколько мгновений крик убийцы оборвался.

Гилем затих, как и положено порядочному ковру. И тут девушка будто пробудилась от сна. Она вздрогнула, оглянулась…

— Ковер…  — она умоляюще сложила ладони. — Унеси меня отсюда. Лети… ну же…

Волшебный гилем не послушался.

— Ну, давай же… Чтоб тебя… Твой хозяин, добрый старик, обещал унести меня отсюда… так чего ты ждешь! Я приказываю! Нет, я молю… Ну же…

Ковер остался неподвижен.

Тут откуда-то снизу раздался крик:

— Валери! — кричал мужчина.

Бахрома пошла рябью, будто ее погладил невидимыми руками ветер. Кисточки на углах затрепетали в ожидании.

— Валери! — крик повторился, но теперь звучал уже ближе, изнутри башни…

— … Вам что-то не дает покоя, мессир?

— Что-то здесь не так, — задумчиво ответил Алон-Ан-Салем. — Я чую обман так четко, как может его чуять лишь тот, чьей профессией является все время обманывать. Многие странные события имели место. Появляются люди, которых быть не должно. У них появляются вещи, которых быть не должно. Эфир возмущен так, как будто что-то вытягивает из него жилы. Незримые ветра смущает присутствие… чье-то присутствие.

— Что вы имеете в виду, мессир?

— Все началось с того, что Тварь под Ан-Харом вздрогнула. Чего не бывало на моей памяти никогда. Чего не видели мудрецы древности, о чем никогда не писали тростниковые перья архивистов и летописцев. Тварь вздрогнула, и у этого должна быть своя причина…

— Причина, мессир? Что-то заставило Тварь вздрогнуть? Но что?

— Или кто. Впервые я увидел этого человека на невольничьем рынке в Ан-Харе. Спесивый и тщеславный, он стоял на помосте и в его взгляде не было смирения. Он был дерзок и смел прилюдно оскорбить меня.

— Он понес наказание? Если вы сказали, что увидели его тогда впервые, то были и другие встречи? Вы не казнили его за оскорбление?

— Нет. — Визирь задумчиво потер руки. — Я увидел в этом человеке нечто возмутившее меня. Нет, не мою уязвленную натуру, но сами нити, которые держат меня в жизни вот уже двадцать четыре года спустя положенного часа моей смерти. Я уже собирался отдать приказ, да я уже отдал его, когда…

— Вы почувствовали, что его нельзя убивать, мессир?

— Ты мудр, Медин Амаль. Я спохватился вовремя — мне пришлось произнести заклятие и заговорить устами другого раба, ничего не значащего Дор-Тегли. Я не мог при толпе пощадить того человека, не вызвав недоумения, поэтому я сам себя отговорил, заменив смерть на более снисходительную кару. Наказание было проведено — десять ударов хлыстом. После первого же тот человек потерял сознание, и именно тогда…

— Ан-Хар вздрогнул, — кивнул Медин Амаль. — Я тоже почувствовал этот неощутимый для простых людей толчок, когда спал, хоть и не смог определить его источник. Худшее пробуждение в моей жизни… Но что вы велели сделать с тем человеком? Приказали увести его в вашу личную тюрьму, чтобы изучить его?

— Нет. Я отправился в Леторан, в башню Слоновой Кости. Там я нашел твоего учителя Эль-Раэда. Описал ему произошедшее — его собственные ощущения подтвердили мои опасения. Человек связан с Тварью.

— Но каким образом?

— Мы стали искать. Пять дней мы не покидали архивов. Мы с Эль-Раэдом изучили все свитки и таблички, все ковровые книги, в которых упоминалась Тварь. И как ты думаешь, что именно мы обнаружили?

— Нет, — ужаснулся Медин, догадавшись. — Храните ветра! Этого не может быть…

— Я недооценивал тебя, мой добрый Медин Амаль. Нам, двум величайшим магам пустыни, понадобилось пять суток, чтобы докопаться до истины, а ты все понял по одному лишь намеку…

— Но как такое возможно?

— Все возможно под небом лазури. Как существует Великая Небесная Мельница, в которой рождаются ифриты, так и у всего прочего есть источник.

— И тогда вы с великим Эль-Раэдом решили удостовериться, — кивнул своим мыслям Медин Амаль. — Вы решили спровоцировать человека… и спровоцировать Тварь…

— Что может быть проще… Бергары. Спущенный с цепи Ветер. Но последствий даже я не ожидал…

— Она едва не пробудилась…

— Единственное, что могло бы ее полностью пробудить, это некая вещь или, точнее, вещи из сокровищницы султана — то, что хранит Гуалемин. Не дать ей пробудиться — вот была моя цель, и я решил их похитить. Весьма удачно подвернулся наивный мальчишка, который должен был пробраться в сокровищницу, но его и след простыл. А потом начался штурм и… безопаснее было отступить. Алый дворец находится в сотнях миль от Ан-Хара. Эль-Раэд должен был остаться в городе, чтобы следить за ситуацией. Когда у того мальчишки ничего не вышло, я велел ему, чтобы он проник в сокровищницу. Велел ему пробиваться силой, если понадобится, но унести эти вещи, эти камни, подальше от Ан-Хара. И теперь он мертв — убит моими «друзьями» из Аскалота, которые, как оказалось, тоже неплохо умеют читать старые свитки, а его ковер достался этому человеку, и теперь он здесь. И камни должны быть с ним. Эль-Раэд сказал, что прислал мне камни, но их не нашли, обыскивая пленника.

— И это значит, что их у него все же нет?

— Это всего лишь значит, что кое-кто умеет их надежно прятать. Что ж, твои собратья по ремеслу, мой дорогой Медин Амаль, помогут нам в этом. Три зеркала… три зеркала… Они, должно быть, все еще ожидают в коридоре моей милости и… гм… аудиенции. Не зря же они тащили в такую даль свои драгоценные брюха…

— Что вы собираетесь делать, мессир?