Твари в пути

— Правду говорят: великий визирь, да прохудится под ним облако, никогда не спит. Достаточно…  — Гном развернулся, чтобы уйти. — Зря только тащились в эти дальние коридоры! И шума не подняли, и золота не намыли…

— Да, незадача…  — подтвердил Джан и направился было к выходу, но тут дернулся, как от укуса, и резко обернулся.

— Что? — удивился Хвали, глядя на друга.

— Что вот это такое?

Джан Ферах-Рауд глядел на то, что вначале показалось просто высоким комом пыли. Но нарушившие сонное течение застывшей жизни этого места чужаки, сами того не желая, привели в движение серые рассыпчатые волны, которые постепенно несколько изменили свои очертания, обнажая прятавшиеся до того под ними вещи. В центре комнаты на три фута над уровнем пола высился пьедестал, обточенная колонна красного мрамора с тонкими разводами прожилок. На ней стоял некий предмет, накрытый черной бархатной тканью, — судя по всему, клетка.

— Ага! — обрадовался приунывший было гном. — Не с пустыми руками. Только не с пустыми руками…

— Может, не нужно…  — чернокожий рыцарь попытался отговорить Дор-Тегли. Ему вдруг отчетливо показалось, что добра они здесь не найдут.

— Ты же сам привлек к этому мое внимание, — криво усмехнулся Хвали. — Так что не спорь теперь.

— Давай просто уйдем. Поищем сокровищницу или еще чего…

— Никуда я не уйду. Мне интересно, что может быть на самом почетном месте в спальне самого визиря. Покрытое пылью, как его совесть… хе-хе…

— Говорю тебе, не трогай ее, — шепотом проговорил Джан Ферах-Рауд, с волнением и испугом глядя, как его низкорослый друг тянется к черной бархатной ткани.

— А мне вот любопытно, — упрямо ответил непреклонный гном. — И что там может быть такого? Певчая птичка? Или ящерка? А может, Обезьяний Шейх, как его величает наш новый чернокожий друг, держит здесь всего лишь… обезьянку в красной феске?

Вот так и вышло, что Хвали сдернул с клетки ткань.

В тюрьме из кованых металлических прутьев находилось нечто странное. Это напоминало комок бледного света, будто дальний огонек маяка, пробивающийся сквозь бурю и шторм. У огонька этого было несколько извивающихся конечностей-щупалец.

— Клубок из нитей света…  — прошептал Джан. — Чудо из чудес… Вот оно, сокровище…

— О нет. — Хвали сжал похолодевшие вмиг руки в кулаки и в ужасе отшатнулся. На его лбу проступил пот, словно он добрый час не отходил от кузнечного горна. — Это звезда.

В ответ ему раздался шепот. То ли женский, то ли детский. Голос был тонким и мягким, как прикосновение гладкого атласа к коже. Он убаюкивал. Пленница великого визиря шептала, плавно двигая лучами, будто танцовщица в султанском гареме — лебедиными руками.

— Звезда? — удивился Джан. В обоих его зрачках отражался этот бледный извивающийся спрут, рассеивающий ровное свечение и порождающий световые волны на стенах спальни. Теперь покои визиря и впрямь напоминали каюту корабля.

— Уходим. Немедленно, — одними губами проговорил Хвали. — Отвернись и уходим.

Гном был действительно испуган, и тот страх, который застыл в его округленных глазах, мог бы заставить Джана немедленно покинуть это место. Вот только тот глядел не на друга, а на звезду. На эту прекрасную звезду…

— Но зачем? — искренне не понял чернокожий рыцарь. Он наоборот шагнул ближе и наклонился к самой клетке. Его лицо побелело и стало походить на луну. — Если это, как ты говоришь, звезда, то представь, сколько она может стòить…

— Отойди…  — взмолился Хвали. — Я знаю, сколько она может стòить. Рунный кузнец Гаден Имин из Ахана изловил однажды такую для своих экспериментов. Звезда вырвалась и уничтожила несколько уровней на северо-западе под Хребтом Дор-Тегли. Она сожрала всех, кто там был, а потом разорвалась, будто склянка с алхимическим зельем. При этом она оплавила даже стены и полы всех тех тоннелей, как будто они были не из камня, а из воска. Молю, отойди…  — Хвали ринулся к другу и схватил того за руку.

Джан будто пришел в себя и вздрогнул. Он мгновенно отвел лицо от клетки, ужаснувшись тому, насколько близко были бледные светящиеся щупальца. В тот же миг звезда прекратила шептать. Ярость, накатившая на нее, была видна невооруженным глазом. На смену шепоту пришел дикий визг. Звезда напрягла все свои щупальца-лучи и ринулась на потревоживших ее сон. С силой она ударилась светящимся телом о клетку, отчего по комнате пронеслась белая вспышка.

— Уходим! — закричал гном. — Немедленно! — и потащил друга прочь из спальни визиря.

Когда они были уже у самой двери, ткань, которой был затянут потолок опочивальни, вдруг сорвалась с крепежей и упала на пол, обнажая зарешеченные своды, уходящие на много футов полусферой вверх. Весь купол был залеплен звездами. Десятки, сотни их сплетались между собой, образуя словно бы гобелен. Стоило им избавиться от покрывала, как все они начали биться о прутья, разливая яркий свет и дикие визги. Многоголосье, рвущее барабанные перепонки, рухнуло на ретировавшихся гнома и чернокожего рыцаря, будто водопад.

Но друзья уже были за дверью, а стоило им переступить порог, как створки сами собой захлопнулись, мгновенно убивая как свет, так и звук.

Споткнувшись о тела убитых стражников, беглецы распростерлись на полу. Так они лежали некоторое время, не торопясь подниматься. Каждый молчал, по-своему борясь с пережитым ужасом: Джан молился, закрыв глаза и понимая в душе, что теперь никогда не сможет спокойно глядеть на звездное небо и будет представлять, сколько там этих тварей, а Хвали пытался понять, как визирь смог изловить столько звезд и зачем они ему в таком количестве? От тех ответов, которые он давал себе сам, становилось еще страшнее.

Наконец, Джан произнес:

— Давай уберемся отсюда поскорее…

Хвали не спорил:

— И забудем об этом ужасе поскорее…

— Надо Сахида и Валери выручать. Джинн, он, конечно, сильномогучий волшебный дух, но проверенные спутники уж понадежнее будут! А дворец этот пусть варится в своих тайнах и ужасах без нас. Уберемся и забудем.

— Уберемся и забудем, — согласился гном.

Алон-Ан-Салем пытался поскорее претворить в жизнь свой хитроумный план, покуда многочисленные досадные обстоятельства, столь некстати начавшие возникать этим проклятым утром, словно по чьему-то злому наущению, не помешали ему исполнить давно задуманное.

Утренние доклады командиров стражи были один тревожней другого. Все началось с шахт. Каторжникам каким-то образом удалось одолеть целую сотню надсмотрщиков, и мятеж выплеснулся на поверхность. Бои с бунтовщиками кипели уже в рабских бараках. А теперь бунтари проникли в сам дворец — кто бы мог подумать?! Распугали всех его родственников, поубивали его воинов! Даже в его покои забрались воры. Этого уже Алон-Ан-Салем стерпеть не мог, отправив туда Необоримых из личной охраны — разобраться на месте, но те так никого и не успели поймать.

В общем, все кругом шло из рук вон плохо. В довершение всех бед на доклад прибежала старая, как сама Пустыня, и столь же нелицеприятная смотрительница гарема и, упав в ноги, слезно просила ее пощадить — напрасно. Великий визирь никогда не простит проникновения в свой гарем, а тем более — кражу наложницы, к которой он даже не успел прикоснуться.

Алон-Ан-Салем в сердцах пнул от себя мертвое тело смотрительницы, которая только что подавилась собственным языком. Недостойная посмела не только подвести своего господина, но и прервать сложный ритуал вызова, требующий значительной концентрации сил. Теперь придется начинать все с начала…

Это не был заклинательный айван, а всего лишь малая чародейская комната, размещенная в самом центре Алого дворца. Прелесть ее состояла в том, что здесь практически ничего не было, кроме каменных стен, плиточного пола и купольного потолка. Никаких украшений, никакой мебели или тканей. Лишь голая кладка из полированного красного камня. В трех стенах были пробиты круглые люки, из которых нескончаемым потоком в центр помещения по трубопроводам текли струи песка. Собираясь в углублении, походящем на каменную чашу, песок наслаивался все растущим конусом, как в песочных часах. В каждую из стен были вмонтированы сложные механизмы, создающие ветра и нагнетающие их с невероятной силой. В сводах была установлена система многолопастных маховиков, напоминающих мельничные крылья, — они медленно и с гулом крутились.