Твари в пути

— У тебя будет возможность подохнуть, как подобает воину, паладин.

И тут темная лавина накрыла их. Лучники Хасана успели выстрелить всего один раз, после чего сразу же завязалась кровавая рукопашная. Всадники в черном рубились длинными зазубренными ятаганами, орудуя ими с остервенением безумцев, вращая оружие при помощи двух рук. Они не обращали никакого внимания на падения, раны, гибель товарищей. Огромным ятаганам противостояли кривые сабли и круглые щиты защитников каравана, но воинов Хасана было значительно меньше, чем нападавших, да и боевой дух смуглых бойцов не был так высок, как бесстрашие черных дикарей, которые скорее полегли бы все, чем дали своим врагам уйти.

Жидкую цепь пеших защитников быстро смяли, выжившие отступили, пытаясь прикрываться рабами, и черные всадники набросились на тех безо всякой жалости, рубя и кромсая несчастных безоружных людей. Выбрав момент, Ильдиар бросился с кинжалом на одного из нападавших конников, вонзив острие тому в ногу, после чего и вовсе сбросил его с седла. Второй удар паладин нанес противнику прямо в сердце, затем сорвал с мертвеца маску и от неожиданности перед увиденным вздрогнул — кожа врага была столь же черной, как и одежды, и это была вовсе не боевая раскраска. Черные. Не смуглые, как асары, или темно-коричневые, как геричи. Это были истинно черные, антрацитово-черные люди!

Навстречу выскочил новый враг, этот бился уже пешим: то ли асары убили его коня или верблюда, то ли бергары располагали здесь еще и пехотой.

Бросив в нападавшего бесполезный уже кинжал, паладин подхватил с земли оружие мертвеца. Пустынник с легкостью увернулся от брошенного ножа, а ятаган оказался неожиданно тяжелым, слишком тяжелым, чтобы успешно фехтовать им — чувствовалось, что хозяин оружия обладал недюжинной физической силой. Но Ильдиару было не привыкать биться неудобным оружием. Парировав страшной силы удар, обрушенный на него чернокожим воином, паладин схватился второй рукой за рукоять и уже двумя руками нанес обманный удар с правого бока, вынудив противника раскрыться. Через какой-то миг лезвие тяжелого ятагана стремительно скользнуло по шее бергара, оборвав его жизнь.

Рядом упал один из асаров — вражеский меч пробил его нехитрый доспех. Ильдиар едва успел отбросить неудобный ятаган и выхватить из ослабевших рук воина саблю, чтобы полоснуть по горлу нового противника. Захлебнувшись кровью, еще один бергар упал замертво. Почти позабытое чувство послушного оружия в моментально налившейся силой руке помогло Ильдиару вновь ощутить утраченную уверенность в себе. Чем бы ни закончился этот жестокий бой, рабом он больше не будет…

Вокруг него падали убитые люди: и свои, и враги. Со всех сторон раздавались громкие крики и лязг металла о металл. Воины Хасана и даже рабы рубились уже не за плату, не ради славы и даже не за свободу. Они просто пытались выжить и как умели боролись за свои жизни. В наступившем хаосе невозможно было ничего разобрать, не было понятно, кто кого одолевает: асары и их рабы, или же чернокожие воины. Одно было ясно: бой будет продолжаться до полного истребления одной из сторон…

… Прочертив саблей прямо поперек черной маски, Ильдиар сразил насмерть еще одного из нападавших и вдруг понял, что врагов рядом больше нет. Последних бергаров уже добивали повсюду. Четко и методично, не оставляя в живых никого. Воинов визиря Мечей осталось в строю не более десяти, многих вождей тоже не было видно, но сам Али-Ан-Хасан был жив. Рабов же погибло без счета… Что касается Сахида Альири, то, судя по всему, не в этом бою ему было предначертано сложить свою голову: сейчас он все еще бился с одним из оставшихся на ногах врагов, и чернокожий воин отбивался от его клинка из последних сил.

Граф де Нот огляделся. Вся тропа в тени бархана, на которой шел бой, была усеяна мертвыми и умирающими. Вокруг покойников кругами носились обезумевшие лошади и верблюды. Кто-то кричал, кто-то бился в судорогах на песке, не в силах вынести тяжесть раны. Кругом царила неразбериха, и за рабами никто не смотрел. Ильдиар понял: это его шанс. Пора! Лучшего случая для побега ему не представится… а потом он отыщет подлого асара и все у него вызнает. Требовать ответы, будучи свободным, всяко легче…

Один миг на то, чтобы точно оценить обстановку. Второй — чтобы схватить под уздцы коня. Третий — вскочить в седло. Четвертый…

— Нет!!! Помогите!!!

Валери. Это ее голос, совсем рядом. Ильдиар оборачивается на крик и видит, что по какой-то странной, роковой случайности уже сраженный в бою чернокожий воин встает на ноги и подбирается к ней: его шатает от страшной раны в боку, но рука медленно поднимает оружие, ползет вверх, чтобы обрушить сталь на попятившуюся и упавшую на спину беззащитную девушку… Ильдиар видит, как Сахид Альири мощным выпадом отшвыривает в сторону своего противника и бросается к ней на помощь… Но он так далеко — ему ни за что не успеть… Бансрот подери…

Паладин развернул коня и изо всех сил ударил того пятками в бока. В тот миг, как черный скакун оказался подле бергара, Ильдиар прыгнул на него прямо из седла. Он успел оттолкнуть черного воина в сторону в самый последний миг, но зазубренное лезвие все же обагрилось невинной кровью. Валери закричала от боли, зажимая рукой кровоточащую рану на груди — клинок прошел вскользь.

Обезумевшая лошадь унеслась прочь, черный воин зарычал, уподобляясь зверю, попытался достать Ильдиара зубами… Еще некоторое время они катались по земле, сцепившись, пока, наконец, Сахид Альири не оборвал жизнь врага, точно рассчитанным ударом отделив голову от тела. Все было кончено.

Валери неуверенно поднялась с песка. Она зажимала ладонью рану, но та была совсем несерьезной. Все могло быть намного хуже. Сахид перевел свой взгляд с нее на Ильдиара.

— Ну, что, паладин, теперь ты видишь, кому из нас благоволят боги? — Отвратительная усмешка вновь появилась на губах подлеца, как будто и не сходила с них.

— Однажды я просто убью тебя, Сахид, — прохрипел измотанный боем Ильдиар.

— Конечно. Но сначала я выручу за тебя много динаров. Иначе ты встанешь в очередь желающих прикончить меня, а я не в силах смотреть, как ты томишься в ожидании.

— Ильдиар! — прошептала Валери (какой же слабый у нее сейчас был голос). — Надо было бежать… Ты мог быть свободен… Спасибо тебе…

Паладин-раб опустил голову — его слипшиеся волосы упали ему на глаза:

— Нет, это тебе спасибо, Валери, — сказал он. — Благодаря тебе сегодня я вспомнил о том, о чем забывать не следует: свободен лишь тот, кто сам делает свой выбор. И я свой сделал. Да, я мог спастись, но в этом был бы лишь позор, потому что вслед мне неслись бы крики убиваемой женщины, чью смерть я мог предотвратить. Нет различия между пленником и рабом, но есть различие между тем, кто способен выбирать и тем, кто нет.

— Браво, о мой велеречивый сладкоголосый паладин, — улыбнулся краешком губ Сахид Альири. — Объятия Пустыни открывают в тебе слог и мысль мудрого бахши?. Это значит, ты пришелся ей, — асар кивнул на песок под ногами, — по душе…

На этот раз Ильдиар так и не смог понять, насмехается над ним его враг, или же напротив, говорит серьезно. Единственное, что он точно заметил — это неприязненный и разочарованный взгляд, который Сахид Альири бросил на кричащего на подчиненных визиря Мечей. На какое-то мгновение на лице ловца удачи промелькнула недюжинная злость — словно что-то вдруг пошло не по его плану.

Спустя примерно три часа, похоронив своих убитых и подобрав раненых, сильно поредевший невольничий караван Али-Ан-Хасана продолжил прерванный путь. Выживших пленников вновь согнали в колонну. До цели оставалось пройти всего каких-то полтора дня через пустыню, но для графа де Нота этот короткий промежуток времени, отделявший его от рынка рабов, обещал превратиться в вечность. Впереди был Ан-Хар…

Глава 2. Чужие