Настойчивый

– Ты могла бы подождать немного снаружи? – резко отвечаю я, размахивая полотенцем и выгоняя одновременно со всеми своими хаотичными и заполошенными действия Чейза. – Вали отсюда, чувак, надышишься, и мне придется тебя откачивать.

Чейз проезжает мимо Карины, та даже не поздоровалась, как и он с ней. Вряд ли эти двое начнут общаться. Чейзу принципиально не нравится моя подружка, он считает ее глупой. Или он просто противная задница и скучает по Хейли. Я знаю, что он все еще мечтает с ней встречаться, пока Хейли со своими тараканами в голове держит его на расстоянии. А Карина не переносит моего брата на дух, потому что он слишком умный для нее. А мне не до их взаимоотношений, успеть бы, вообще, делать хоть что-то.

Мельком смотрю на настенные часы, обращаю внимание на корзинку, наполовину наполненную печеньем, и на угольки, хаотично разбросанные в раковине. Мама будет очень расстроена…

– Мам, – каким-то не своим голосом кричу я, напугав Карину, решившую, наконец, сбежать из этого хаоса. – Мам? Ты уже сделала укол?

Беспокойство, с которым я живу все это время, оставшись один на один с двумя заболевшими родными, накрывает приступом удушья. Швыряю полотенце и бегу в комнату мамы. Открываю двери, но ее нигде нет, все аккуратно лежит на своих местах, в том числе на кровати нетронутый шприц. Сердце мгновенно сжимается, я ударяюсь об дверной косяк плечом и заглядываю к Чейзу.

– Я не могу справиться с чистыми трусами, старые еле снял. Адская боль в коленях, – взлохмаченные волосы, повсюду полотенца и ткань боксер натянутая до колен. Резким движением дергаю ее вверх, прикрываю его оголенные участки и заглядываю в кладовую, которая за смежной дверью комнаты моего брата. Но и она пустая. – Мама не приняла лекарство? – с волнением спрашивает брат.

– Нет, – резко отвечаю я и бегу к лестнице, ведущей на чердак. Она точно там, ведь сумка находилась наверху. – Мам… – кричу я. – Мам, ну пожалуйста, скажи хоть слово, – приоткрываю крышку и кричу не своим голосом. – Чейз, вызывай 911.

– Ваша мама останется в больнице. У нее было резкое снижение сахара в крови. Я бы даже сказал его отсутствие. И в данный момент она в гипогликемической коме, – врач треплет меня по плечу, как только я закрываю лицо ладонями, провожу ими по короткому ежику на голове.

– Она будет жить? – спрашиваю осипшим голосом.

– Вам показана госпитализация, и чем дольше человек находился бы в таком состоянии, тем больше шанс летального исхода. От гипоксии мозга. То есть резкое снижение сахара, и мозг не получает все те вещества, которые ему нужны. Происходит отмирание клеток мозга, – говорит врач, здоровается с проходящим мимо коллегой.

– Ничего не было. Она чувствовала себя нормально, никакого запаха ацетона. Она опоздала сделать укол, буквально десять минут. Мы пекли печенье для…извините, – понимаю, что задерживаю человека, и все, что он знает, уже сказал. – Я вернусь послезавтра. У меня там брат дома остался в инвалидной коляске и завтра на работу.

– В ближайшее время мы выясним, каковы шансы вашей мамы. В данный момент она не будет нуждаться в вас, так как находится под нашим наблюдением. Решайте свои проблемы. И не вините себя, это все развивалось не один день. То, что она опоздала на несколько минут, ничего не решало. Тут скорей метод накопления. Только время расставит все по своим местам, мы поймем степень поражения. И главное, поймите, сахарный диабет очень коварный, ни от кого из нас не зависит исход. Все может произойти мгновенно, и чувство вины – последнее, что должно вас посещать. Всего хорошего, – врач пожимает мою руку и уходит в глубину коридоров.

В каком-то ступоре я покидаю больницу, оставив там свою самую любимую женщину в мире – мою маму. Почему-то в такие моменты приходят самые светлые мысли, которые тревожат душу. Начинаешь вспоминать, как она носилась с нами, подкидывала в воздух, а мы парили как птицы. Ведь тогда ни один из нас не думал о том, как близко подбирается к ней болезнь. Весь этот стресс, пережитый ею после смерти отца, так сильно отразился на ней. Могли ли мы сделать что-то для нее тогда? Помочь преодолеть препятствия?

Когда Хантер уехал, я попросил маму оставить работу и находиться дома. Она переживала за меня что вымотаюсь, работать на двух работах и тащить их с братом. Но у меня не было даже мысли позвонить Хантеру и попросить помощь. У него учеба, и он действительно старается, чтобы выбиться в люди. Им с Уиллоу сейчас, наверное, немного проще, ведь каждый месяц на мой счет поступают небольшие деньги, которые мы тратим на лекарство мамы и Чейза.

Видит Господь, я пытаюсь не опустить руки и дальше пробиваться в жизни. Уже некоторое время работаю на хорошей должности, и проблема денег практически исчезла. Конечно, еще нет возможности полностью сделать ремонт в доме или поменять окна. Но я полностью изменил комнату мамы, обои, потолок. Всякие светильники и мебель. Все как она мечтала. Месяц у меня ушел на то, чтобы заменить во всем доме доски на полу, застелить все паркетом. Теперь не надо переживать. Это было сделано для того, чтобы Чейз, передвигаясь на ходунках, не цеплялся за половики, которые закрывали прогнившие доски.

Движения, безусловно, есть, но не мгновенные. Все о чем я мечтаю, чтобы с ними все было хорошо. Телефон звонит в заднем кармане, я вытаскиваю его и отвечаю.

– Тер, это Хейли. Как вы там? – остановившись у скамьи, я устало сажусь.

– Ты даже не представляешь, как я рад тебя слышать, Хейлз. Скажи мне, что ты возвращаешься? – вытягиваю свободную руку перед собой и вижу, как она трясется. – Я не выгребаю. Чувствую себя полным неудачником. Мама в больнице. Забыл Чейза в ванне, он там замерз. Печенье и прочая хрень. Просто жопа какая-то.

– Ну, это действительно хреново. Она будет в порядке? По поводу Чейза, натри ему ноги мазью, которую я оставила в холодильнике. Она хорошо ему помогала расслабить мышцы, он наверняка из вредности не сказал тебе о ней. Сколько ее надо я пришлю, только делай это каждый день, – она вздыхает. – Я застряла здесь с этим козлом как минимум на полгода.

– Болезнь не исчезает, но она будет в порядке, ради себя. Знаю, что ты не обязана помогать. Не знаю, что между вами происходит, но он расстроен, блин… – растираю интенсивно свои колени. – Ладно, каждый день мазь.

– Тебе бы нанять ему сиделку. То, что происходит между мной и им, не касается тебя. Просто есть вещи, которые невозможно объяснить. Давай я пришлю деньги, найди ему человека, чтобы ухаживал, пока ты на работе. Чувствительность в ногах есть и еще кое в чем, уж поверь мне на слово. Но ты не можешь забыть его в ванной, так как это затормозит процесс. Зарядка, и заставляй передвигать ногами. Все это ты не сможешь контролировать сам. Тебе нужна помощь, – убеждает меня девушка.

– Ты сегодня уже второй человек, говорящий мне о том, что я не совершенный. Не такой, каким был Хантер, – меня немного злит их такое мнение. Я ведь выбиваюсь из сил и всеми фибрами души стараюсь.

– Тер, дело не в Хантере и не в тебе. Если сравнить ваши ситуации, то именно ты попал в тупик. Когда он заботился о вас, вы подрабатывали, мама тоже. И никто не болел, ну, по крайней мере, вы не знали. Ты знаешь меня, я всегда скажу правду. У тебя разрушенный дом, больная мать и практически не ходячий брат. У Хантера этого не было, именно поэтому он мог погрузиться в чувства и спокойно покинуть дом, зная, что на тебя можно положиться, – я люблю эту девчонку. Вот кто бы сказал, что Хейли станет такой для меня родной. – Только не говори мне, что выходит иначе, потому что твоё пессимистическое дерьмо заразно.

– Смешно, мерзавка. Так что ты там говорила? Любишь моего брата? Я так и передам, – на моем лице, наконец, появляется грустная улыбка, когда она начинает отрицать. – Ладно, возвращайся со своей Танзании или где ты там. И пиши ему, иначе он скоро будет выть на луну.

– Придурок, – смеется она. – Спишемся.

Как только связь обрывается, я начинаю крутить в руках телефон, размышляя, стоит ли позвонить Хантеру? Или повременить, когда состояние мамы стабилизируется. Мой старший брат из тех людей, которые бросают все и едут туда, где человеку плохо. Но сейчас как раз начинаются проф. экзамены, и он запросто завалит их. Тогда к чему все эти потуги? Блин, я начал размышлять как мой отец, тот тоже считал, что надо просто переждать и потом уже на свежую голову спокойно без скачков и нервов рассказать все, как есть.