Страница 8 из 11
В течение ряда лет мне довелось быть членом закрытого Экспертного совета по докторским и кандидатским диссертациям КГБ, который был наделен ВАКом правом окончательной оценки диссертационных работ. В ВАК диссертации сотрудников КГБ не направлялись, направлялись только выписки из протоколов заседаний Совета, на основе которых выписывались дипломы. Руководство КГБ уделяло этому Совету необходимое внимание. Его работой руководил, как правило, один из замов Председателя. На моем веку это были В.М. Чебриков, Н.М. Емохонов, B. П. Пирожков. Последний вел заседания Совета наиболее демократично, любил пошутить и не возражал, когда это делали другие. В целом заседания проходили организованно и четко и всегда достигали консенсуса. Был случай, когда диссертация на степень доктора философских наук висела буквально на волоске. Зав. кафедрой философии Высшего училища погранвойск написал диссертацию, в которой попытался осмыслить понятие «государственная граница» как философскую категорию. Диссертацию он защитил успешно. Она поступила в Совет и вызвала недоумение у многих членов Совета. Им казалось, что это понятие может рассматриваться юридической наукой, исторической, но не философской.
Такую негативную позицию открыто занимали выступающие на заседании Совета эксперты. Должен сказать, что все работы по философии, социологии, научному коммунизму так или иначе попадали ко мне. Их было немного, но и специалистов в Совете тоже было мало. Мне пришлось выступать довольно долго на этом обсуждении и отвечать на вопросы моих коллег. Диссертацию удалось отстоять. Обычно было не принято рассказывать не только соискателям, но вообще кому бы то ни было о заседаниях Совета. Но прошло буквально два или три дня, и я услышал по телефону голос соискателя, благодарившего меня за поддержку, на что я ответил ему, что мне нетрудно было это сделать, поскольку работа заслуживала положительной оценки.
Среди членов Совета запомнились мне выступления Н.С. Леонова, отличавшиеся большой основательностью и доказательностью. Его частые выступления в последующие годы в средствах массовой информации (по телевидению особенно) вызывали всегда повышенный интерес у многочисленной аудитории.
Мне много и довольно часто в годы работы в Институте социологических исследований АН СССР приходилось встречаться с учеными из других стран на всемирных социологических конгрессах, международных симпозиумах и конференциях. И всегда, участвуя в дискуссиях, я руководствовался интересами своего Отечества и чувствовал себя его полномочным представителем. Бывали случаи, когда некоторые члены официальных научных делегаций пытались реализовать свои личные амбиции в первую очередь, не очень интересуясь тем, как это соотносится с нашей общей позицией и согласованной точкой зрения. Но это были единицы, и они не делали погоды, хотя на Западе их, как правило, замечали и привечали.
Сегодня ситуация изменилась и появились люди, для которых имидж страны не является абсолютным приоритетом, которые позволяют себе выражение «эта страна». Я однажды удивился, услышав в аэропорту Шереметьево, как один известный социолог (в том числе известный и в советские времена) сказал: «Я в этой стране больше трех месяцев находиться не могу». Конечно, это весьма печально. Но это так.
Вспоминаю, в июне 1977 года мне было поручено возглавить делегацию советских ученых на Международной научной конференции по социалистическому образу жизни.
Вот что об этом писал журнал «Социологические исследования»:
«В июне 1977 г. в Польской Народной Республике проходила международная научная конференция по теме „Теоретические и методологические проблемы исследования социалистического образа жизни“, организованная проблемной комиссией академий наук социалистических стран „Эволюция социальной структуры социалистического общества. Социальное планирование и прогнозирование“. В работе участвовали ученые Польши, Советского Союза, Чехословакии, Германской Демократической Республики, Венгрии, Румынии, Болгарии. Обсуждались следующие вопросы:
• образ жизни как категория исторического материализма;
• объективные и субъективные аспекты образа жизни;
• критика буржуазных концепций образа жизни;
• экономические и социальные детерминанты образа жизни;
• показатели образа жизни;
• вторичный анализ в исследованиях образа жизни.
С основными докладами выступили: С. Видершпиль, Я. Щепаньски, А. Сициньски, 3. Суфин, Л. Бескид (ПНР); А.С. Ципко, В.Н. Иванов, В.Д. Патрушев, Л.А. Гордон, Б.А. Бабин (СССР); Б. Филипцова, Я. Витечкова (ЧССР); С. Стойка, Ф. Ардкиентина (СРР); X. Лашинский (ГДР).
Обсуждение докладов показало принципиальное совпадение подхода участников конференции к решению большинства актуальных проблем развития социалистического образа жизни. Наряду с этим выявилось разное понимание таких категорий, как „качество жизни“, „стиль жизни“, „деятельность“ и некоторых других.
Участники конференции пришли к выводу, что единая система показателей социалистического образа жизни может быть выработана лишь на основе дальнейших совместных исследований. В принятых конференцией рекомендациях отмечена необходимость регулярного обмена информацией о проводимых исследованиях и их результатах.
Следующую встречу, посвященную проблемам методологии и методики исследования социалистического образа жизни, решено провести в 1978 г. в Москве»[11].
Имея доступ к различной информации, встречаясь с учеными из социалистических стран, я обратил внимание на то, что в идеологическом плане последние настроены более «плюралистично», чем наши. Своими наблюдениями я поделился как-то с работавшим в Институте бывшим крупным партийным работником П.И. Капыриным. Спустя какое-то время он предложил мне написать совместно книгу о современном понимании интернационализма и патриотизма. Я согласился. Книга была включена в план изданий Института. Предстояло определить ответственного редактора и попросить кого-то из маститых ученых стать ее рецензентом. П.И. Капырин предложил в качестве ответственного редактора члена-корреспондента АН СССР Ц.А. Степаняна, а в качестве рецензента – члена-корреспондента В.С. Кружкова. Так состоялось мое знакомство и с тем, и с другим.
Ц.А. Степанян к работе нашей с П.И. Капыриным отнесся с большим доверием. Рукопись прочитал быстро и подписал. В.С. Кружков проявил большую осторожность. Особенно в отношении весьма объемной главы, где мы критиковали маоизм. Под его давлением кое-какие формулировки пришлось уточнить. И вдруг рукопись запросили в отдел пропаганды ЦК КПСС. П.И. Капырин отнес ее туда. Недели через две она была возвращена нам с категорическим требованием главу по маоизму исключить вообще. Что мы и сделали. Книга вышла в весьма «облегченном» виде. Но мои контакты с В.С. Кружковым внезапно для меня участились в совершенно неожиданном для меня ключе.
МГК КПСС было проведено очередное мероприятие с ветеранами и даже избран какой-то совет, в состав которого был включен В.С. Кружков. И через какое-то время в МГК КПСС поступил «сигнал» о неблаговидном поведении В.С. Кружкова в связи с «делом Александрова», и В.С. Кружков вместе со мной был приглашен в Севастопольский РК КПСС на беседу ко второму секретарю райкома В.П. Пономареву[12]. В моем присутствии В.С. Кружкову были заданы весьма «неприятные» вопросы. Он отверг любые подозрения в своей причастности к весьма отдаленным событиям, связанным с этим «делом». Многие члены КПСС даже с солидным партийным стажем о нем забыли. Люди помоложе вообще не знали, не знал о нем и сам второй секретарь РК (такое, во всяком случае, создалось впечатление по тем вопросам, которые он задавал В.С. Кружкову).
После нашей «коллективной» беседы спустя какое-то время В.П. Пономарев вызвал меня одного (как члена Севастопольского РК КПСС) и спросил, что я думаю по этому поводу. На что я ему ответил, что больше В.С. Кружкова тревожить по этому вопросу не надо. Человек он пожилой, не очень крепкого здоровья, дело к тому же давнее, имеющее к нему косвенное отношение. Он согласился со мной. Мы вместе подготовили вполне «резиновый» ответ в МГК КПСС, а В.С. Кружкову я сказал, что вопрос этот исчерпан и он может не волноваться. Я почувствовал, что после этого казуса он проникся ко мне какой-то особой симпатией, и я отвечал ему тем же.
11
Социологические исследования. 1977. № 4.
12
Академик Г.Ф. Александров был обвинен в «моральной нечистоплотности», освобожден от должности министра культуры и направлен в Минск, где возглавил Институт философии (1955).