Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 11



Проблемы возраста как таковой нет на втором, так же как не было ее и на первом возрастном этапе. Есть ощущение полноты интеллектуальных и физических сил, есть желание «свернуть горы». Служение продолжается, но теперь уже главным образом академической науке.

В декабре 1974 года после ряда организационного толка согласований я был представлен директору Института социологических исследований АН СССР члену-корреспонденту М.Н. Руткевичу в качестве руководителя закрытого отдела Института. Беседа была обстоятельной и довольно продолжительной. В беседе приняли участие зам. начальника 5-го управления КГБ СССР генерал-майор В.И. Проскурин, начальник аналитического отдела 5-го управления и его заместитель, обратившие внимание директора на важность тех проблем, которые предстоит решать сотрудникам отдела. Директор обещал оказать необходимую помощь, если в этом будет необходимость.

Дальше начались рабочие будни. Мне предстояло уяснить, в чем смысл и методы борьбы с идеологическими диверсиями, осуществляемой 5-м управлением КГБ СССР, довести до необходимой «кондиции» свои социологические познания применительно к поставленным перед отделом задачам, провести необходимые организационные мероприятия в самом отделе, укрепить его высококвалифицированными научными сотрудниками, подготовить и провести в сжатые сроки социологические исследования в ряде регионов страны, перечень которых определили наши кураторы.

Разобравшись с положением дел в отделе, я поставил перед руководством Института и 5-го Управления несколько вопросов. В их числе: вопросы о наименовании отдела, его структуре, его укомплектованности и конкретно о некоторых сотрудниках, явно случайно попавших на эту работу. Отдел имел название, никак не согласующееся с характером его деятельности. Он был укомплектован процентов на 60. Тематика исследований была недостаточно продуманной, между секторами отдела не было никакой координации. По всем этим вопросам были оперативно приняты соответствующие решения. К январю 1975 года отделом было проведено только одно весомое социологическое исследование: о проникновении финского телевидения в аудиторию Эстонии. Его результаты были доложены в КГБ и секретариат ЦК КПСС. Исследование получило положительную оценку. На секретариате ЦК КПСС было принято решение о целесообразности усиления технического и кадрового потенциала эстонского ТВ. Иначе говоря, начало было неплохое. Но нужно было развернуть работу по всем другим направлениям (негативные проявления в молодежной среде, аудитория западного радио в приграничных и центральных регионах страны, националистические проявления и настроения и т. д.). На работу в отдел удалось принять ряд крупных ученых. В их числе были профессора Г. Л. Бондаревский, Н.Н. Яковлев, В.Г. Смолянский, М.С. Джунусов и некоторые другие. Руководителями секторов были утверждены В.С. Комаровский, В.Ф. Сбытов, В.А. Мансуров, Н.В. Мерзликин, С.Д. Яковлев.

Численность отдела была доведена до 65 человек (среди них было более 50 научных сотрудников).

В 1975–1976 годах были проведены масштабные социологические исследования в Москве, Казахстане, на Украине, в прибалтийских республиках. Несколько позже – в Грузии и Азербайджане. Их результаты были обсуждены в отделе пропаганды ЦК КПСС. В частности, на одном из совещаний, проходившем под руководством и. о. зав. отделом пропаганды ЦК КПСС Г.Л. Смирнова, было принято решение о регулярном информировании М.Ф. Ненашева (одного из заместителей зав. отделом пропаганды ЦК КПСС в то время) о работе нашего отдела. Под его кураторством были проведены, в частности, исследования на Дальнем Востоке, результаты которых использовались при подготовке и проведении Всесоюзного совещания идеологических работников летом 1977 года, посвященного главным образом проблемам борьбы с маоизмом.

Совещание было организовано весьма необычно. Теоретическая часть была дополнена показательными выступлениями морских пехотинцев, показавших участникам совещания свое боевое искусство.

Затем все разбились на группы с тем, чтобы посетить достопримечательности края и познакомиться с его жизнью. Я вошел в группу, состоявшую из работников ЦК КПСС и КГБ, отправившуюся на озеро Хасан и посетившую две погранзаставы. От этой поездки остались хорошие впечатления. Состоялись интересные и полезные для работы знакомства.

Уже не помню, кто из сведущих людей пошутил, сказав, что «социология для Андропова» – самая полная. Действительно, опираясь на поддержку отдела пропаганды ЦК КПСС (открытую) и 5-го управления КГБ (негласную), мы имели возможность включать в анкеты практически любые вопросы. В конечном итоге в нашем отделе сосредоточилась весьма значительная по объему и содержанию информация, в том числе и о негативных процессах в союзных республиках.



Отдел постоянно расширял поле своей деятельности. Результаты проводимых социологических исследований направлялись, как правило, по двум адресам: в отдел пропаганды ЦК КПСС и в 5-е управление КГБ. Отдел науки редко интересовался нашей работой. За время с декабря 1974 года по март 1983-го только один раз я был заслушан на секторе, курирующем наш Институт, и то, насколько я был информирован, это заслушивание было инспирировано директором Института социологических исследований членом-корреспондентом АН СССР М.Н. Руткевичем. Результатом этого заслушивания явилось принятие решения о придании возглавляемому мной отделу большей самостоятельности и о моем назначении заместителем директора института (по совместительству). Это решение было очень быстро оформлено приказом (но уже нового директора – члена-корреспондента АН СССР Т.В. Рябушкина).

С работниками аппарата ЦК КПСС, занимавшимися проблемами пропаганды, мои встречи приобрели систематический характер. Запомнились встречи и беседы с Г.Л. Смирновым, Л.М. Замятиным, В.Ф. Провоторовым, В.А. Печеневым. Несколько раз я включался в состав делегаций ЦК КПСС, направлявшихся в социалистические страны для изучения опыта идеологической работы. Эти поездки позволили познакомиться с жизнью в странах Восточной Европы, увидеть много интересного и многое понять.

Сам факт создания закрытого отдела в Институте социологических исследований АН СССР свидетельствовал в значительной мере о том, что руководство ЦК КПСС и КГБ понимало значение социологии как источника необходимой информации. Этот факт дает основание говорить и о «двойных стандартах» в отношении партийных функционеров к этой науке. Ее непризнание (сначала полное, потом частичное) одними и ее безоговорочная поддержка другими. Как только закрытый отдел ИСИ АН СССР (отдел социологических проблем пропаганды) развернул свою работу, отдел пропаганды ЦК КПСС стал основным потребителем получаемых в ходе исследований результатов (после создания отдела внешнеполитической информации ЦК КПСС мы тоже регулярно поставляли ему информацию о наших исследованиях).

В книге А.П. Шемякина «Загадки гибели СССР» приведен весьма обстоятельный перечень научно-аналитических организаций, работавших в интересах КГБ, но в ней нет даже упоминания о нашем закрытом отделе[9]. Далеко не все, конечно, стало достоянием гласности. По существу, то, что можно было бы назвать «закрытая социология», еще ждет своих исследователей.

Хотя закрытый отдел работал под непосредственным контролем КГБ и опосредованным отдела пропаганды и отдела науки ЦК КПСС, он обладал большей степенью исследовательской свободы, чем другие научные учреждения гуманитарного профиля. Если мы ставили в своих методиках острые вопросы, у партийных руководителей на местах, как правило, не вызывало опасений, что это делается с какой-то предосудительной целью.

Изучая влияние западных СМИ на население СССР, мы видели, что, по сути, идет процесс «встраивания» в сознание советских людей чужеродных идеологических установок и стереотипов. Причем идет достаточно интенсивно (хотя в разных регионах по-разному) и имеет тенденцию к расширению, что создавало предпосылки для различного рода манипуляций массовым сознанием в настоящем и в будущем.

9

См.: Шемякин А.П. Загадка гибели СССР. М., 2003. С. 205–206.