Страница 9 из 19
На мне было все крепкое и новое, и одет я был скорее рабочим с хорошим жалованьем, чем побирушкой.
– Завел матаньку и обрядился. Дело нетрудное! – ответил я, замечая в то же время, что Сашка не спускает с меня пытливого взора.
– Ну так как же нынче?.. – начал Славинский.
– А также, – заявил вдруг Сашка, хлопнув кулаком, – выпроводи сперва этого гуся, а там и толковать будем! – И он злобно сверкнул на меня глазами.
Я решил действовать.
– Кричит кто-то! – воскликнул я и, бросившись к двери, тотчас открыл ее и позвал: – Вались, ребята!
– Что я говорил! – заревел Сашка.
В то же время я получил страшный удар в плечо, и он мелькнул мимо меня, рванувшись между вбегающими моими молодцами.
– Вяжи всех! – крикнул я им и бросился за Сашкой.
Он быстро обогнул дом и побежал к берегу Лиговки Я за ним, крепко сжимая в руке свой кастет.
– Держи его! – крикнул я на ходу оставшимся трем на страже.
Они тотчас кинулись ему наперерез, но он мелькнул мимо них, бросился в речку и переплыл на другую сторону.
– Попадись только мне! – долетела с того берега его угроза, и он исчез.
Я взял с собой оставшихся трех стражников и вместе с Келчевским и Прудниковым побежал к дому. Но там было уже все кончено: Калина, Степанов и Васильев со Славинским были связаны, и подле каждого стоял дюжий городовой.
Стефания и Анна сидели в углу на лавке и ревели во весь голос.
– Идем к Сверчинскому! – сказал Келчевский.
Мы направились туда.
Навстречу нам бежал, тяжело дыша, какой-то мужчина и, увидев нас, рванулся в сторону, но наши молодцы нагнали его и арестовали.
Он оказался самим Сверчинским.
Остальные, бывшие в его сторожке, были все переловлены ловким Ицкою. Их было всего двое: Иван Григорьев и Егор Чудаков.
– С добрым уловом! – радостно поздравил нас Прудников, у которого прошел уже весь страх.
– И домой! – добавил Келчевский.
Мы отправили всех со связанными за спину руками под строгим конвоем в тюрьму, а сами, весело разговаривая, дошли до заставы и поехали по домам.
На другой день Шувалов, выслушав доклад о поимке почти всей шайки «душителей», назначил Келчевскому и Прудникову произвести по всем их преступлениям строжайшее расследование, определив в помощники приставов – Прача и Сергеева.
И началось распутывание целого ряда страшнейших преступлений.
Расследование началось на другой же день.
Друг за другом вводили в комнату разбойников, временно закованных, снимали с них первое дознание.
Я все время присутствовал на этих допросах.
Но моя роль еще не окончилась. Впереди оказалось еще много дела, сопряженного и с немалым риском, и немалыми хлопотами.
У нас оказались арестованными: в самом начале мною – Александр Петров и Григорий Иванов, затем в Царском Селе – братья Дубовецкие и Константин Тасин, потом на облаве – Сверчинский и Славинский, Калина Еремеев, Иван Григорьев, Сергей Степанов, Егор Чудаков, Василий Васильев, Федор Андреев, и наконец уже по их указаниям мы арестовали извозчиков Михаила Федорова и Адама Иванова, дворника Архипа Эртелева, портерщика Федора Антонова и женщин – Марью Михайлову, Ульяну Кусову и Стефанию Славинскую.
Вся шайка с убийцами и притонодержателями, укрывателями, была в наших руках, и только двое самых страшных разбойников еще гуляли на свободе. Это были Михаил Поянен – Мишка с детскими глазами, с которым я провел ночь, и Александр Перфильев – тот, что удрал от нас, переплыв Лиговку.
Я взял на себя обязательство поймать их обоих и твердо решил выполнить эту задачу.
Они и были потом пойманы мною.
Как? Об этом после, а теперь передам вкратце результат наших расследований и краткие характеристики этих страшных разбойников, для которых убийство являлось более легким делом, чем выкурить папиросу. Действительно, это были не люди, а какие-то выродки человечества.
Во главе всех стоял какой-то Федор Иванов. Мы не могли сразу сообразить, на какого Иванова указывают все убийцы, пока не произвели очных ставок.
И что же? Этим Федором Ивановым оказался раньше всех арестованный мною Александр Петров!
Я невольно засмеялся.
– Ах, дурак, дурак! – сказал я ему. – Что же это ты по паспорту Петров, а для приятелей Иванов. Говорил бы уж всем одно, а то на! Кто же ты: Петров или Иванов?
– Александр Петров, – отвечал он, – а назывался у них Ивановым Федькой для спокоя.
– Кто же ты?
– Крестьянин!
– Покажи спину! – вдруг сказал Келчевский. – Разденьте его!
С него сняли рубашку, и мы увидели спину, всю покрытую шрамами старых ударов.
– По зеленой улице ходил, – сказал Келчевский, – ну, брат, не запирайся. Ты беглый солдат, и звать тебя Федором Ивановым!
Но он заперся. Два месяца прошло, пока мы собрали о нем все справки и восстановили его личность.
Тогда сознался и он и перечислил все свои преступления.
Действительно, он оказался Федором Ивановым, бывшим рядовым Ковенского гарнизона. Там он проворовался и бежал; его поймали и наказали шпицрутенами через пятьсот человек. После этого он снова проворовался и бежал вторично и вторично был наказан через пятьсот человек. Его сослали в арестантские роты в Динабург, и он оттуда бежал в 1854 году.
Зверь на свободе!
Он объявился в Петербурге, занялся кражами, а в следующем году познакомился в сторожке Славинского с Михаилом Пояненом и начал свои страшные разбои.
Он один убил крестьянина Кокко и матроса Кулькова, вместе с Калиною – чухонца на Ропшинской дороге, потом опять с Пояненом удушил Корванена. После этого сошелся близко с Калиною Еремеевым, Иваном Григорьевым и остальными и, приняв над ними командованье, стал производить страшные грабежи и убийства, участвуя почти во всех – лично.
Он смеялся, рассказывая про свои подвиги, а все показывавшие против него трепетали при одном его имени. И действительно, я не видел более типичного разбойника, разве Михаил Поянен с детскими глазами.
Следом за ним выступает Калина Еремеев, двадцати двух лет. Бывший пехотный солдат, а теперь крестьянин, он производил впечатление добродушного парня, а между тем все удушения в Петербурге совершены были им с Ивановым, да еще в Кронштадте он убил крестьянина Ковена и жену квартирмейстера, Аксинью Капитонову.
– Пустое дело, – добродушно объяснил он процесс убийства, – накинешь это сзади петлю и потянешь. Коленом в спину упрешься. Ён захрипит, руками разведет и все тут!
Между прочим, Калина рассказал про убийство под Ропшею неизвестного человека, которого они там же и похоронили.
Мы поехали с ним на место убийства. Пустынная дорога, перелесок, и тут, под сосною, Калина указал рыть.
И мы вырыли труп с проломленным черепом.
Другой труп он указал в Кронштадте, труп матроса Кулькова. Он убил матроса ударом долота в грудь.
Эти двое были, по сравнению с прочими, настоящими разбойниками. Остальные все участвовали понемножку. Так, Василий Васильев вместе с Калиною задушил двух человек; Григорий Иванов и Федор Андреев занимались только кражами и в крови рук не пачкали, извозчик Адам Иванов знал в лицо «душителей», но не доносил на них из боязни.
Затем женщины: состоя любовницами убийц, укрывали часто и их, и вещи, а Стефания – как выяснилось – была в некотором роде вдохновительницею.
Шайка была организована образцово. После убийства «душители» ехали прямо в дом де Роберти, и там дворник дома, Архип Эртелев, прятал и лошадь, и экипаж в сарае. Иногда у него стояло по три лошади.
Сторожа Сверчинский и Славинский давали «душителям» приют, и у них в домиках совершались и дуван, и попойка, и составлялись планы.
Изредка они покупали и вещи, но этим делом больше занимался содержатель портерной, Федор Антонов.
Картины, одна страшнее другой, проходили перед нами на этом следствии, и на фоне всех ужасов рисовались на первом плане люди-звери, настоящие разбойники: Федор Иванов, Калина Еремеев, Михаил Поянен и Александр Перфильев.