Страница 158 из 181
Давая себе и ей короткую передышку от этих дурманящих, ненасытных, неистовых поцелуев, Рихард что-то шептал без особой надежды быть услышанным. Она отвечала, не разбирая его слов, лишь только понимая их смысл. По тембру голоса, по срывающемуся дыханию, по той нежности, которыми была пропитана каждая фраза.
Платье мешало, давило.
Пуговички, как издевались – не хотели расстегиваться.
Пояс на халате не желал развязываться.
Все было против них! Это раздражало и злило.
– Помоги мне! – сорвалась с губ девушки просьба, граничащая с отчаянием.
– Мы безумцы… – прохрипел граф, не глядя хватаясь за узел, который сам же и умудрился основательно затянуть, разве что не морским способом.
Полутораметровая деталь одежды была наконец небрежно отшвырнута в сторону, повиснув на дверной ручке убитой змеёй.
– Не мы – мир, – на грани слышимости прошелестела бесса, чувствуя, как непослушные подрагивающие пальцы мужчины расправляются застежкой на лифе её платья.
Долго. Как же долго! Нестерпимо! Невыносимо!
Анна разочарованно застонала и принялась торопливо, с остервенением стягивать с его плеч длиннополый шлафрок, тем самым мешая ему разоблачать себя.
Обнаружив на её теле под платьем кружевной бюстгальтер, его сиятельство судорожно вздохнул, выпустив воздух сквозь плотно сжатые зубы.
– Я думал пуговицы – это пытка. Я ошибался.
А дальше началось настоящее безумие.
Как еще назвать те чувства безграничной страсти, неистовства, томления, блаженства. Невозможного головокружительного счастья.
Все вот-вот должно было случиться, как вдруг правая лопатка Анны коснулась чего-то обжигающе холодного, вмиг отрезвляя её опьяненное сознание.
– О боже, что же мы делаем? – простонала девушка и, вывернувшись из объятий Рихарда, слепо зашарила руками по измятой постели, что-то разыскивая среди складок простыни и одеяла. – Им нельзя это видеть – это же дети!
Моран оторопел.
Какие дети?!
А в это время его бесценная иномирянка ползала по кровати в поисках чего-то, известного только ей. Растрепанная, взволнованная, в одном приспущенном чулке; в странном, но таком умопомрачительном бюстье и… панталончиках? Нет, он не знал названия того ажурного нечто, что обтягивало её попу. Сдохнуть можно, что за соблазнительное непотребство на ней было надето! Демоновы тряпочки! От одного их вида его повело, а в венах вскипела кровь. Граф даже испугался: как бы пар не повалил у него из всех щелей. От такого зрелища может. Но это не беда – беда была в пижамных штанах! Ему показалось, что он слышал треск ткани, разошедшейся по швам в области паха.
– Ага! – Анна издала торжествующий вопль. – Вот вы где! Спрятались?
Моран сморгнул и заставил себя сосредоточиться на том, что оказалось в ладони девушки.
– Два… – каркнул мужчина севшим голосом и откашлялся, – таурона? Откуда?
– Он был собран из двух половинок. Брат и сестра. Подростки… Понимаешь? – растерянно пробормотала бесса, засовывая артефакты глубоко под подушку. – Это долго рассказывать… Они не должны видеть то, что здесь… что мы… в общем… – Совершенно стушевавшись, заглянула Рихарду в глаза и, виновато скривившись, тихо спросила: – Я испортила весь настрой, да?
Ах, если бы! Настрой его был – ого-го какой! Лишь с одной разницей: схлынула сумасшедшая страсть, и на её место пришла щемящая нежность к этому невозможному созданию из другого мира. Дарить ласки, дарить свою любовь ей оказалось настолько приятным, что вряд ли когда он это делал с такой увлеченностью и самозабвением. Сдерживать себя было еще сложнее. Её тихий всхлип и ногти, впивающиеся ему в спину. И как бы осторожен он ни был, прозвучавшее в комнате в этот ранний утренний час её жалобное «ой» начисто снесло голову. Теперь она была его миром, воздухом, жизнью, счастьем, единственной.
А уж как грудь распирало от осознания, что он первый у этой женщины… которая еще и утешать его принялась! Кошмар! Его! За то, что не предупредила о своей невинности. За то, что не видела, с её слов, «фейерверк» и «звездочки под закрытыми веками». Что «не рассыпалась на осколки». Но, однако ж, «в космосе побывала». Только за все эти глупости хотелось залюбить её до смерти! И просить, просить прощения… И снова любить.
Стрелка часов неумолимо приближалась к семи. Сквозь опущенные ресницы Рихард следил за подрагивающей железной деталью механизма, готовящейся перепрыгнуть на следующее деление, и люто ненавидел её. Обнимая расслабленное тело Анны, молил богов остановить бег времени. Но, увы…
– Я тебе руку отлежала, – прошептала девушка и забавно потерлась носом о его грудь.