Страница 9 из 18
3. Власть, сообщавшаяся новгородским боярам поземельными владениями в провинциях или колониях, сообщала им могущество и власть в самом Новгороде, где они прежде всего являлись представителями той улицы или того конца, в котором они жили в самом Новгороде, так что древние новгородские улицы нередко носили название того боярского рода, который принадлежал к той или другой улице, например: Добрынина улица, Чудинцова улица, Редятица улица. Кроме того, уличанские бояре находились в такой тесной связи с своими уличанами, что обидеть улицу или уличанина, значило обидеть те боярские роды, которые принадлежали к улице, и наоборот, обидеть который-либо из сих родов, значило обидеть всю улицу; а посему, как бояре поддерживали и защищали своих уличан, так, в свою очередь, уличане поддерживали и защищали своих уличанских бояр; так что новгородские летописи, как мы уже частью видели, нередко представляют известия о побоищах одной улицы с другою, где улица поголовно идет в оружии на защиту своего боярина, или мстить его обиду, и иногда бьется по нескольку дней с своими противниками. Вообще уличанский боярин имел большое влияние в своей улице и по своей воле мог вести уличан, куда хотел, и почти все свои замыслы в самом Новгороде приводил в исполнение главным образом при помощи своих уличан и потом однокончан; но здесь власть боярина преимущественно держалась на сочувствии уличан: боярин, возбудивший к себе нерасположение своих уличан, не имел ни права ни средств заставить их, чтобы они действовали в его пользу. Сочувствие же уличан к боярину определялось сколько характером боярина, столько, или даже еще больше, богатством его владений на стороне, где-нибудь в Заволочье, или другом краю новгородских волостей; следовательно, и успехи бояр в Новгороде обусловливались богатством и успехами в волостях. Уличане, так сказать, льнули к боярину, известному своею предприимчивостью и обширностью и богатством владений на стороне; ибо надеялись от него не только успешного покровительства и защиты, но и прямых выгод. Богатый боярин, владелец больших поземельных имений, мог доставлять своим уличанам выгодные поручения по управлению своими делами, покупать у них необходимые в хозяйстве произведения их промышленности, для отправления в свои имения. А что всего более действовало на толпу, боярин, приезжая из своих отъезжих имений, поражал сограждан блеском богатства, многочисленностью прислуги и обильными угощениями уличан при наборе ротников. Набор охотников в ротники какого-либо богатого уличанского боярина составлял настоящий праздник для беспокойной уличанской молодежи в Новгороде, и не только молодежи, но и всех удальцов; тут, по словам народной былины о Ваське Буслаеве, рассылались ярлыки скорописчаты, приглашались молодцы к боярину пить, есть готовое, носить платье разноцветное с одного плеча с боярином, тут выставлялись чаны дубовые с зеленым вином, с брагой хмельною, отворялись ворота на широкий двор, и гуляли охотники на весь Новгород во славу тороватого боярина, пили, ели до отвалу несколько дней сряду, и потом, поступившие в ротникя, вооруженные и снаряженные как следует, отправлялись в поход. Два-три таких набора охотников, особенно ежели походы боярина были удачны и ротники воротились домой с большими добычами, делали боярина любимцем народа, и его влияние и даже власть над улицею чуть не равнялись его власти в собственных имениях; он в непродолжительном времени получал от веча самые важные поручения. Так, например: молодой боярин Александр Аббакумович, после двух своевольных походов с повольниками на Волгу в 1372 году, получил от веча главное начальство над новгородским войском, отправленным на защиту Торжка. А боярин Семен Емин даже и после неудачного своевольного похода на Тоймокары в 1219 году, с помощью своих ротников получил сан тысяцкого в Новгороде.
Необходимым, чисто историческим следствием обширности поземельных боярских владений и соединенная с ними богатства и влияния на общество было то, что бояре в Новгороде постоянно держали в своих руках все управление Новгородом и все выборные власти, так что при всех переменах посадников тысяцких и других важных сановников, выбор всегда падал на того или другого боярина, и все сии перемены выражали только спор немногих боярских фамилий, из которых то та, то другая то падала, то возвышалась. Чтобы яснее видеть это, я считаю нелишним представить для примера постоянное то повышение, то понижение одной из древнейших новгородских фамилий, боярской фамилии Гюряты Роговича. Первое известие о Гюряте Роговиче встречается у Нестора под 1096 годом, где Гюрята является богатым новгородским боярином, имевшим торговые сношения с отдаленными Югрою, Печерою и Самоядью; потом одна новгородская летопись называет его новгородским посадником в первые годы XII столетия, конечно назначенным от князя Мстислава Владимировича. Затем сын Гюряты Мирослав в 1126 году является первым посадником, выбранным от народа; но через два года посадничество перешло к знаменитому боярину Завиду Дмитровичу, который, впрочем, умер в тот же год, и из Киева был прислан в посадники Даниил; но через год новгородцы дали посадничество своему выборному Петриле. В 1132 году выбрали в новгородские посадники Рагуйла, а Мирославу дали посадничество во Пскове; но в 1134 году после суздальской войны Мирослав опять получил посадничество в Новгороде; в следующем году он вместе с владыкою Нифонтом ходил мирить киевлян с черниговцами и, возвратившись домой, в тот же год скончался, будучи на посаднической степени. Сын Мирослава Якун является в первый раз посадником в 1137 году, т. е. на третий год по смерти отца, в самый разгар ссоры новгородцев с Всеволодом Мстиславичем, и посадничает пять лет; он, держась стороны князя Святослава Ольговича, успел в это время повыгнать многих новгородских бояр, державшихся князя суздальского Юрия Владимировича. А посему, когда в 1141 году Святослав принужден был бежать, то с ним бежал и Якун, но Якуна нагнали и вместе с братом его Прокопьем чуть не убили до смерти на вече и, раздевши донага, сбросили с моста в Волхов; когда же он выплыл, то взявши с него 1000 гривен, а с Прокопья 100 гривен, обоих заточили в Чудь, приковавши руки к шеи, а посадничество дали Якунову врагу Судиле. Якун прожил в изгнании 15 лет, частью в Чуди, частью у князя суздальского Юрия; в продолжении этого времени было три перемены посадников; но когда вторично выбранного Судилу выгнали в 1156 году; то Якун Мирославич снова сделан был посадником и опять посадничал около пяти лет. В 1160 году дали посадничество старому Якунову врагу Нежате; то на этот раз Якун не подпал изгнанию, и через семь лет, когда у Новгорода началась борьба с князем Святославом Ростиславичем, поддерживаемым князем суздальским Андреем Боголюбским, то Якуну сперва дали начальство над войском, посланным для отражения Святослава от Лук, а потом выбрали и в посадники, убивши наперед посадника Захарию, державшего перевет с Святославом. В это время Якун один без князя управлял Новгородом с лишком семь месяцев, а через год прославился знаменитою защитою Новгорода против многочисленной рати Андрея Боголюбского и такою победою над суздальцами, что новгородцы продавали пленных суздальцев по две ногаты за человека. Но эта победа не выпутала Новгорода из затруднений, и новгородцы через год должны были примириться с Андреем; а вслед за тем Якун был лишен посадничества и на его место выбран был Жирослав, потом Жирослава заместил Иванко Захарьинич, потом опять Жирослав, и опять Иванка Захарьинич, и опять Жирослав и затем Завид Неревинич, а после Завида Михал Степанич. Якун более уже не был выбираем в посадники и дожил свой век в Новгороде в звании старого посадника. В 1176 году князь Мстислав Ростиславич вступил в супружество с дочерью Якуна. Когда скончался Якун, неизвестно; но как бы то ни было, после 1170 года Якунова фамилия стала упадать, несмотря на свои богатства, а между тем фамилия Михаля Степанича и Незды начала усиливаться, и в продолжение сорока лет никто из Якуновой фамилии не был посадником, и кажется дети Якуновы перебрались из Новгорода в Приднепровье, к своему зятю князю Мстиславу Ростиславичу. Впрочем, эта фамилия все еще считалась старшею, и когда в 1211 году Якунов сын Дмитр пришел из Приднепровья, то тогдашний степенный посадник Твердислав, сын Михаля Степанича, уступил ему посадничество добровольно, как старейшему, и Дмитр Якунич был послан князем Мстиславом с ратью на Луки, ставить город. Но должно быть, Дмитр в это время был уже очень стар и скоро умер; ибо в 1214 году, в походе Мстислава к Смоленску, мы уже встречаем посадником Твердислава Михалича, и о Дмитре Якуниче уже нигде не упоминается, а везде первенствует Твердислав и фамилия Михаля Степанича. Но когда в 1220 году Твердислав уже больной, отказался от посадничества и поступил в монастырь, то выбрали в посадники Иванка Дмитровича; следовательно фамилия Мирослава и Якуна еще пользовалась уважением в Новгороде. Иванко Дмитрович посадничал в Новгороде девять лет бессменно и своею энергическою деятельностью напомнил новгородцам своих деда Якуна и прадеда Мирослава; он твердо и с достоинством защищал в 1224 году Новгород против Юрия и Ярослава Всеволодовичей, князей суздальских; и когда Юрий с большою ратью перешел уже Тверцу и, требуя выдачи некоторых новгородских бояр, с гордостью послал сказать: «я поил кони Тверью, а еще Волховом напою», то Иванко Дмитрович, от имени новгородцев отвечал: «княже, кланяемся тебе, а братьи своей не выдаем, а крови не проливай, или твой меч, а наши головы», и принудил Юрия к миру выгодному новгородцам. Потом, когда, по удалении из Новгорода князя Михаила Черниговского в 1225 году, Новгородцы согласились принять к себе в князья Ярослава Всеволодовича Переяславского; то Иванко Дмитрович в продолжение трех лет так ловко вел дела, что властолюбивый и энергический Ярослав ничего не мог успеть против него и принужден был оставить Новгород и вывести оттуда свои войска. В 1229 году, по проискам черниговской партии, у Иванка было отнято посадничество в Новгороде и передано черниговскому стороннику Внезду Водовику; тем не менее Иванко, как человек надежный, был отправлен посадничать в Торжок, где после восьмилетнего управления тамошним краем в 1238 году погиб в битве, защищая Торжок от Батыевой татарской рати. Иванко Дмитрович был последним посадником в Новгороде из фамилии Мирослава. Его сын Твердило Иванкович, не имея успеха в своих искательствах в Новгороде, вошел в сношения с Ливонскими немцами, изменою передал им Псков и от имени немцев стал владеть этим городом; и вероятно погиб в 1242 году, при взятии Пскова Александром Невским и новгородцами, или может быть бежал к немцам. Но как бы то ни было, измена Твердила Иванковича и переход его к немцам навсегда погубили знаменитую фамилию Мирослава Гюрятинича, и во всей последующей истории Новгорода о ней более не упоминается. Подобную же историю попеременного возвышения и упадка представляют и другие боярские фамилии в Новгороде. И даже заметно, как одни фамилии заменялись другими в известные периоды времени, и как постепенно в позднейшее время новгородской истории боярские фамилии резче и резче отделяли свои интересы от интересов народа, постоянно поддерживаемые соседними князьями, которые, начиная с Юрия Долгорукого, неуклонно держались одной политики, чтобы владеть Новгородом при помощи своих сторонников из новгородских бояр, и мало-помалу довели дело до того, что новгородские бояре, продавая свое отечество князьям, совершенно разошлись с народом, и в XV столетии так стали теснить его, что великий князь Московский Иван Васильевич, переменив политику своих предшественников и приняв под свою защиту народ, обижаемый боярами, без больших затруднений овладел Новгородом, переловил большую часть бояр и переселил их в московские владения, и народ, разумеется, не вступился, как нужно было, за своих притеснителей. Бояре в борьбе с великим князем Иваном Васильевичем много выказали энергии и даже искусственно умели поднять на время и народ; но по привычке продолжали вести себя слишком гордо в отношении к народу и в то же время теснить его, и потому все их старания успешно вести роковую борьбу и искания чужеземной помощи остались безуспешными, и по их вине пала самостоятельность Великого Новгорода.