Страница 14 из 30
Здесь прежде всего важно обратить внимание на то, что это была первая война между китайцами и заморскими иностранцами (не говоря о соседях Китая), первая война между англичанами и китайцами.
Возникновение такой войны означало, что отношения между иностранцами и китайцами, начавшиеся мирно, путем мирной торговли, не смогли вечно продолжаться. Война стала непременной частью отношений Китая с иностранцами. Это означало, что обе стороны считали, что иными методами разрешать возникшие и возникавшие в отношениях вопросы невозможно. Война оказалась не только допустимой, но и неизбежной при определенных обстоятельствах.
Следовательно, обе стороны, то есть китайцы и остальное человечество, стали исходить из того, что война между ними допустима и неизбежна. Все дело в обстановке, обстоятельствах, интересах сторон, соотношении и расстановке сил.
Отсюда возникает и вопрос о том, как остальному человечеству или его частям добиться вечного мира во взаимоотношениях с китайцами.
В определенном смысле вопрос о войне в принципе стоит и для самих китайцев. Здесь все зависит от того, кто именно находится у власти в Китае.
Далее необходимо обратить внимание на вопрос о том, почему эта война именуется Опиумной. Действительно, на практике речь шла об опиуме, о торговле с иностранцами, прежде всего с англичанами, опиумом в Китае. Знакомство иностранцев с китайцами в те времена началось с торговли, значительную часть которой составляла торговля опиумом. Это было ненормальное явление. Опиум губил жизни многих людей в Китае.
Вместе с тем опиум был востребован в Китае, востребован китайцами. Тяга к употреблению опиума возникла в Китае, запрос на опиум исходил из Китая. Очевидно, что только сами китайцы и в результате развития событий в самом Китае могли отказаться от употребления опиума, положить конец этому злу в Китае.
Торговля опиумом приносила англичанам средства, которые они использовали для закупки чая в Китае, не говоря о прочих китайских товарах. Может быть, можно задуматься о том, что Китай, именно сам Китай был тогда болен болезнью опиума, опиокурения. Англичане воспользовались болезнью Китая.
Эта болезнь китайцев должна была со временем пройти. Отношения между англичанами и китайцами должны были продолжаться. Война 1840–1842 годов должна была безвозвратно уйти в историю.
Одновременно речь шла о том, чтобы между сторонами возникли и развивались торговые и иные отношения. Здесь жизнь требовала открытия Китая для торговли иностранцев в то время и прежде всего в Китае. Опиумная война (или война 1840–1842 годов) имела своей целью и открытие Китая для торговли, то есть имела цели, которые в конечном счете обеспечивали в перспективе интересы и англичан, и других иностранцев, и китайцев. Человечество так или иначе продвигается вперед. Итоги войны 1840–1842 годов шли на пользу движению человечества по этому пути.
Важно также обратить внимание на то, что в свое время купцы и иные иностранцы понимали, что война рано или поздно неизбежна, а также считали, что военную победу над китайцами способна одержать и Англия, и военный флот любой другой страны даже в одиночку. Таким было реальное соотношение военных сил в то время. Следовательно,
•. и война была неизбежна из-за столкновения интересов сторон;
•. и поражение Китая в этой войне было неизбежно;
•. и открытие периода, когда война оказалась и казалась естественным средством решения проблем во взаимоотношениях китайцев и иностранцев, было неизбежно;
•. и стремление китайцев устранить неизбежность их поражения в грядущих войнах и, более того, овладеть всеми видами вооружений и достичь такого положения, такой расстановки и соотношения сил, когда Китай в военном плане сможет диктовать иностранцам, остальному человечеству свои условия, – все это оказалось неизбежным следствием англо-китайской войны 1840–1842 годов.
Если некоторые американцы видели (рассматривали) военную немощь (неспособность) Китая скорее как нечто странное, чем то, что достойно презрения, то их чувства в связи с трусостью были более сильными (С. 33–34). Даже окруженная мифами, небылицами Великая стена на севере оказывалась в их глазах символом трусости или малодушия китайцев. Дулитл заявлял: «Проявления трусости вызывают нападения, потому что таким образом выставляется напоказ страх» (С. 34).
Купцы упоминали о технологической и научной отсталости Китая. Однако репутация Китая как изобретателя орудийного пороха, компаса, прививок и печатания вызывала вопросы в связи с такого рода утверждениями. Некоторые указывали на то, что китайцы использовали порох только в хлопушках, фейерверках и так продолжалось вплоть до той поры, пока Запад не познакомил их с орудиями (пушками). Утверждалось также, что китайские моряки все еще оставались «жителями берега, сухопутными моряками», которые боялись потерять сушу из вида, несмотря на то что их предшественники, предки изобрели компас. Некоторые купцы настаивали на том, что поскольку научное познание вослед за этими изобретениями никогда не было в полной мере осознано (осуществлено) китайцами, поэтому все эти изобретения были в большей степени своего рода случайностями, чем настоящими открытиями. Некоторые утверждали, что все эти изобретения попали в Китай с Запада через Индию и были похищены с целью удовлетворения тщеславия китайцев (С. 34). Многие купцы считали, что китайское общество было полностью застывшим, статичным. Фаннинг писал: «Китайцы – это странные люди в этом смысле, склонные следовать старым обычаям и формам». Другой считал, что китайцы, по сути дела, «проявляли враждебность к каким бы то ни было улучшениям». Еще один купец пришел к заключению о том, что «если бы мир был таким, как китайцы, мы должны были бы носить фиговые листочки» (С. 35).
Здесь перечисляется целый ряд предубеждений и необоснованных обвинений, что, собственно говоря, свидетельствует о разнообразии представлений о китайцах и о том, что восприятие Китая людьми Запада было смесью точных наблюдений и явных ошибок, которые зачастую вызывались именно предвзятостью, в данном случае американцев.
У купцов сосуществовали диаметрально противоположные мнения о Китае: либо восхищение и преклонение, либо враждебность и презрительное отношение. Делано: «Китай первый там, где речь идет о величии, богатстве и грандиозности (великолепии), по сравнению с любой другой известной страной». Робертс: «Китайцы нынче чрезвычайно суеверны… в высшей степени развращены и порочны: азартные игры являются всеобщими… они употребляют пагубные наркотики… (при этом они) ненасытны… Самые ужасные, отталкивающие пытки применяются, чтобы вынудить признания, и судьи, как это замечено, в высокой степени подвержены коррупции; разнообразие и изобретательность проявляются и выставляются напоказ в процессе продления (намеренного затягивания) пыток несчастных преступников… И все это могут придумывать те, кто изощрен в жестокости, кровожадности и бесчеловечности» (С. 35).
Свидетельства, оставленные этими американцами в ходе торговли с Китаем до 1840 года, не подтверждают мнение, что эти люди восхищались Китаем, с уважением относились к Китаю и высоко оценивали китайцев и их культуру; поэтому мы вынуждены сделать вывод, что большинство американцев, которые бывали (путешествовали) в Китае до 1840 года, рассматривали китайцев как нелепо одетых, одержимых суевериями и предрассудками, нечестных, хитрых, жестоких и маргинальных членов человеческой расы, которым недостает смелости, интеллигентности, умений (профессиональных навыков) и воли сделать что-то в отношении угнетающей тирании, под гнетом которой они живут (существуют), или в отношении тех социальных условий, которые составляют их окружение. Немногие участники опроса даже в достаточно серьезной степени равнодушно мирятся с поведением китайцев, но испытывают удовлетворение, смехотворно отгоняя их своим хохотом, и обращаются к своему занятию – доставке чая на американский рынок (С. 36).