Страница 11 из 30
Исходя из того, о чем говорит профессор Миллер, есть основания сделать вывод о том, что у взаимоотношений американцев и китайцев, начиная со сферы торговли, с самого начала имелись фактически две стороны: иллюзорная, декоративная, выражавшаяся в несбыточных ожиданиях американцев, и реальная, возникавшая у тех американцев, которые на практике столкнулись и с китайскими мандаринами, то есть с чиновниками, с властями Китая, и с китайскими торговцами.
Отношение к американцам, приплывшим в Китай торговать, оказалось смесью оскорблений со стороны китайских властей с ложью и обманом со стороны китайских купцов. Нечестность китайских партнеров в торговых, коммерческих отношениях сразу же поразила американцев. Это и вызвало у них чувство, которое они назвали презрением, к таким китайским партнерам.
Принимая это во внимание, необходимо отметить, что реалии торговли с Китаем стали вполне определенной стороной двусторонних отношений, а выражавшееся некоторыми из тех американцев, кто писал о Китае, восхищение китайцами, уважение китайцев существовало как бы отдельно и никоим образом не превалировало даже и до Опиумной войны.
Профессор Миллер изучил отзывы о Китае тех, кто практически имел в тот период дела с китайцами. Это дало возможность получить представление о том времени. Вступление или вводное положение, гласящее, что купец-янки в это время был свободен от расизма, а также был в достаточной степени настроен антианглийски (был англофобом), что это производило на свет тесный союз (американцев) с китайцами против их общего врага, то есть против британцев, и ощущение или видение в китайской социальной системе (в системе китайского общества) свидетельств локальной демократии (демократии на местном уровне) и видение социальной мобильности (китайского общества) – все это подвергалось сомнениям, если принимать во внимание содержание проведенного профессором Миллером исследования и опроса.
В Америке было довольно широко распространено мнение о ряде сторон взаимоотношений между американскими купцами, торговавшими в Китае и с китайцами. Например, утверждалось, что купец-янки был свободен от расизма. Он был настолько настроен против англичан, что это давало возможность американцам и китайцам выступать против англичан как против их общего врага.
В Китае на местном уровне существовали такие проявления демократии и социальной мобильности, которые были похожи на то, что существовало в Америке.
Итак, у американцев существовали вышеупомянутые заблуждения. Попутно отметим, что остатки некоторых из этих представлений иной раз проявляются и в настоящее время.
Утверждение о том, что американские купцы до 1840 года были свободны от расовых предрассудков (предубеждений), подтверждается этими записями. Только двое из 55 опрошенных проявляли интерес к расовой характеристике китайцев… Один из них говорил о природной среде, которой он и объяснял расовые различия. И он действительно был поставлен в тупик тем фактом, что китайцы, готтентоты и американские индейцы – все они жестоко обращались с женщинами, несмотря на громадные различия природной среды для каждой из трех этих групп (С. 21).
Один из наблюдателей утверждал, что поведение китайцев «вызывается более сутью (характером) и поведением властей, чем характером народа» (С. 22).
Некоторые авторы выражали очень теплые чувства по отношению к отдельным китайцам (С. 22).
Также под вопросом находится утверждение о том, что отношения с китайскими купцами, которые вели дела с иностранцами (с американцами), с необходимостью (с неизбежностью) отражали американское отношение (отношение американцев) к китайцам в целом (С. 22).
Профессор Миллер рассматривает и вопрос о расовых предрассудках у американцев по отношению к китайцам.
В отличие от англичан американцы, которые вели торговлю с китайцами, очевидно, считали неприемлемым для себя такое явление, как рабство. Одновременно неприемлемым для них был и расизм. Неприемлемым было и сочетание рабства и расизма. Вполне вероятно, что по прибытии в Китай у большинства из них не было никакой расовой предубежденности, так сказать, «белых людей» по отношению к китайцам как к людям иной, «желтой расы».
В то же время у американцев возникали вопросы. Вопрос, в частности, о том, почему китайцы так жестоко обращались с женщинами. Американцы видели, что китайцы обращаются с женщинами так же жестоко, как американские индейцы и готтентоты. Здесь находило свое проявление присущее американцам и китайцам различное отношение к человеческой личности и, в частности, к женщинам. Жестокость, доходящая до бесчеловечности, в обращении с женщинами, начиная с новорожденных младенцев и заканчивая отношением к женам и наложницам, – это то, что было присуще традиционным воззрениям и поведению китайцев в семье и в обществе. Здесь американцы и китайцы не могли найти общий язык.
Здесь же необходимо сказать, что о вопросе о расе, о расовых предубеждениях есть основания говорить и применительно к американцам, и применительно к китайцам. У обеих сторон были свои предубеждения, и встал вопрос о том, как избавляться от этих предубеждений.
Некоторые американцы считали, что упомянутая жестокость по отношению к женщинам вызывается в большей степени характером и поведением власти, чем характером народа в Китае. Это была попытка разграничить власти и народ Китая. Действительно, такое различие проводить необходимо, особенно когда речь идет о жестокости и бесчеловечности властей.
Американцы также отмечали, что возможны теплые чувства по отношению к китайцам. Это также означало, что можно и нужно различать человеческую личность и власти в Китае. На личном уровне отношения между людьми определяются их индивидуальными склонностями и привязанностями, здесь возможны и дружба, и любовь, когда же речь идет о взаимоотношениях народов и тем более государств, тогда свою часто вредную роль играют власти, в данном случае по большей части власти Китая.
Обследования ситуации показали, что отношения между сообществами американцев и британцев в Кантоне скорее были дружественными, отношениями сотрудничества и близкими взаимоотношениями, чем отношениями вражды между этими двумя национальными группами (С. 23).
В моменты, когда иностранцы подвергались притеснениям или оскорблениям со стороны китайских официальных лиц, межнациональная вражда среди людей Запада обычно приостанавливалась (С. 24).
Внутри общего фронта людей Запада общий язык и культура на земле иностранцев связывали более тесно англо-американское сообщество в Кантоне. К 1825 году существенная вовлеченность людей этих двух наций в незаконную торговлю опиумом сцементировала их молчаливую Антанту (союз) в Кантоне. Это не укрылось от китайцев, которые именовали американцев «англичанами второго сорта» (С. 24).
Когда иностранцы попадали в Китай, когда они на практике имели дело с китайцами, тогда по большей части именно то, с чем они сталкивались, отношение к ним китайцев, поведение китайцев, побуждало иностранцев интуитивно и инстинктивно сплачиваться и понимать, что китайцы видят всех иностранцев как нечто целое, чужое и чуждое, против чего они, китайцы, как единое целое ведут своего рода борьбу в той или иной области отношений между людьми, государствами, народами, нациями.
История неоднократно свидетельствовала о том, что иностранцам, людям разных народов под давлением отношения к ним, политики по отношению к ним властей Китая, которую осуществляют по воле этих властей массы населения Китая, приходилось объединять усилия с целью защитить свои общие интересы от наступления со стороны китайских властей.
Существовавшие в Америке представления о некой «похожести» Китая на Запад, то есть на нашу собственную социальную систему… не нашли подтверждения в записях, которые оставили купцы (С. 24). Наоборот, критика деспотизма в Китае, карательной системы законов и была самой заметной, когда речь шла о свидетельствах всего этого (С. 24–25). Деспотия, тирания для купцов была тем же, что язычество для миссионеров-протестантов. Это означало, что все слабые места, все недостатки Китая виделись (рассматривались) как функции одного этого дефекта, как «нечистый источник, из которого устремлялся черный поток пороков с тем, чтобы заразить всю нацию». В глазах этих купцов Китай представлял собой такой режим, в котором каждый чиновник терроризировал тех, кто ему подчинялся, результатом чего были трусость, разложение (коррупция), продажность и обман (хитрость). «Их правительство в такой степени, что этим можно только восхищаться, приспособлено к тому, чтобы превращать их в лицемеров и мошенников». Так суммировал взгляды купцов на политическую систему Китая Эразмус Дулитл. Он в сжатом виде описывал эту систему следующим образом: «Это пример деспотии (тирании), где вам в глаза скорее бросается “образ власти”, чем дворняжка, лающая на нищего» (С. 25).