Куда уходит детство

Он прибежал в сад. Вокруг стояла мёртвая тишина.

Кто-то тряс его за плечо, Ванька обернулся и увидел мать.

– Ванечка, пойдём домой, – она обняла его и тут Ванька тихо, горько заплакал, прижавшись лбом к стволу дикарки…

Похоронная процессия шла по улице Ленина. Мужики несли гроб с телом деда на полотенцах, по русскому обычаю, за гробом шли мать с бабушкой, родственники, соседи, знакомые.

Играл похоронный оркестр, сзади процессии тарахтел грузовик с откинутыми бортами. Растерянного Ваньку сопровождал верный друг Васька.

Мальчишки шли сбоку от процессии, и вдруг Ванька увидел отца, подошедшего к матери с бабушкой. Он что-то сказал матери и они пошли рядом, в руках у отца Ванька разглядел знакомый фотоаппарат.

– У меня отец приехал, я сейчас, – Ванька подбежал к отцу с матерью и вклинился между ними. Рядом с отцом ему казалось спокойнее.

Из столярки, где работал дед, вышли рабочие проводить товарища в последний путь. Весёлый парень на этот раз был грустным, в руках он нёс деревянный памятник со звёздочкой и фотографией в рамке.

Положив памятник на грузовик, подошёл к сопровождающим.

Процессия замедлила ход. Оркестр умолк.

– Это тебе от нас, Иван Яковлевич, от рабочих столярного цеха, – поклонился парень гробу с телом деда и отошёл к своим.

Процессия медленно удалялась по дороге, прохожие останавливались и смотрели ей вслед, сопереживая чужому горю.

Васька какое-то время шёл рядом, но Ваньке было не до него, и он повернул в сторону дома.

Гроб с телом деда стоял у недавно отрытой могилы.

Представитель горкома партии говорил что-то хорошее о его дедушке, затем ещё кто-то. Отец поправил венок и сделал несколько снимков, мужики приколотили крышку гвоздями и, опустив гроб в могилу, стали быстро орудовать лопатами, закидывая яму землёй. Прощавшиеся бросили в могилу по горсти земли. Ванька неотрывно смотрел перед собой. Лишь бы не заплакать.

Рыдали мать с бабушкой, прощаясь навсегда с усопшим, тут снова душераздирающе заиграл оркестр, и Ванькины глаза заволокло слезами.

Когда он пришёл в себя, то увидел холмик, памятник: с фотографии на него смотрел бравый дед, словно напоминая внуку, чтобы он был мужчиной и не проливал слёз понапрасну.

Ванька вытер глаза и пошёл за матерью с отцом, которые вели под руки обессилевшую от горя бабушку к выходу с кладбища…

Позднее утро. На фасаде кинотеатра «АРС» красуется яркая афиша нового художественного фильма: «Атаман Кодр».

Изнутри доносятся звуки страстной прикарпатской музыки. Но вот распахнулись двери, и на улицу высыпал детский в основном народ.

Среди возбуждённых просмотром фильма мальчишек особняком держатся подгорные, во главе с Сашкой большим. Симак показывает друзьям, как храбро бился атаман Кодр саблей с врагами, и друзья внимательно смотрят на него, заново переживая увиденные события.

Ванька шёл рядом, в ушах его звучала непривычная мелодия, перед глазами стояла сцена гибели атамана вместе со своей возлюбленной: вот они скрываются в волнах реки, тут Ванька вновь вспомнил про смерть деда, и глаза его опять заволокло слезами.

– Вишь, Ванька переживает, как девчонка, – кивнул в его сторону Симак и, получив затрещину от большого друга, взъерепенился, было, но Васька покрутил пальцем у виска и прошипел:

– Ты что, забыл? У него же дедушка умер.

– Вот он и переживает, дурья башка твоя, пустая, – опять вознамерился отпустить ему затрещину Сашка большой, но маленький на этот раз был начеку и ловко увернулся от карающей десницы.

Мальчишки быстро перебежали дорогу перед грузовиком и вскоре были уже на Сурско-Набережной улице. Возле своего дома Ванька остановился:

– Мне домой надо, отец велел.

– Ладно, фраерок, пока. Приходи вечером, в футбол сыгранём, – Симак покровительственно похлопал товарища по плечу, и ватага побежала к себе в подгорье. Ванька поглядел вслед друзьям и пошёл домой.

Отец был дома и играл с Вовкой так же, как играл с Ванькой в те давние и прекрасные времена их былой жизни в столице, когда он, Ванька, тоже был малышом. А теперь Вовка пикировал у отца на коленях и визжал от восторга.

Ваньке тоже захотелось к отцу на колени, но он вспомнил, что уже большой и чинно присел рядом с запыхавшимся отцом. Вовка был неутомим.

– Хватит беситься! Опять всю постель измяли? – ахнула вошедшая мать, сгоняя всех с кровати и заботливо поправляя подушки с покрывалом.

Мужская компания переместилась на диван.

– Ты бы лучше работу искал, чем дома околачиваться, или на огороде поработал; картошку окучивать надо, сорняком вся заросла, – ругалась, глядя на отца мать, но отец только похохатывал в ответ, продолжая резвиться.

Наконец мать осенило, и она подошла к дивану, принюхиваясь:

– Где это ты с утра пораньше нализался? Опять к своим ходил, понятно! Я работаю, дома кручусь, а они там у себя в шахматы играют, выпивают. Так Митя холостой, ему что, а у тебя семья, дети.

– Я к матери ходил, и отчитываться перед тобой не собираюсь, – отцу надоели придирки жены, и он встал, собираясь уходить. – Тебе что, денег мало? Я ещё заработаю, меня вон в Порецкое зовут, в Васильсурск.

– Сопьёшься ты, Николай, с халтурой этой, – покачала головой мать. – Устраивайся на завод художником-оформителем, пока не поздно.

– Я свободный художник, понимаешь ты это своей дурьей головой, или нет? А ты меня в оформители на завод, – отец был вне себя от гнева.

– Я, это последняя буква в алфавите, доякаешься смотри.

Захныкал Вовка, Ваньке тоже надоело слушать ругань родителей, и он незаметно улизнул из дома, надеясь перекусить у бабушки.

Бабушка молилась в углу перед иконами и не сразу заметила приход внука.

Ванька поглядел на портрет деда на стене и вздохнул.

– Ваня, не хочу я без тебя на этом свете мыкаться. Господи, возьми к себе мою душу грешную, не оставь в милости, – истово просила она у бога и Ваньке опять стало не по себе.

Он заёрзал на табурете, и тот покосился под ним набок. Ванька взял табурет и вышел из кухни в сени. По-хозяйски оглядев верстак, разложил рубанки, достал стамески, гвозди, затем положил табурет на бок и выбил молотком перекладинки: их надо было заменить на новые. И Ванька принялся за работу, вспомнив всё то, чему научил его дед. Наука явно пошла впрок.

Вышла бабушка и молча любовалась работой внука, который своими повадками так напоминал ей умершего мужа. Затем захлопотала по хозяйству, чтобы накормить работника.

А Ванька так увлёкся починкой табурета, что не замечал ничего вокруг. Но вот табуретка снова прочно стоит на четырёх ногах, и Ванька отнёс ее в дом:

– Принимай работу, бабаня.

Бабушка присела на табуретку и одобрительно кивнула:

– Прям как влитая. Наверное, ты тоже столяром будешь, как дед.

– Нет, я космонавтом решил стать. Васька астрономом хочет быть, а я хуже его, што ли? Вот выучусь, и полечу в космос, не веришь?

– Помнится мне, ты и на целину собирался. Садись-ка, пообедай пока, а то притомился, поди, – усадила за стол внука бабушка.

Ванька не заставил себя долго упрашивать, уж больно хороши у бабушки щи да каша. А тут ещё и любимые блины со скоромным маслом…

Ванька любил деда с бабушкой. Когда он был маленьким, то называл их ласково, бабуленькой и дедуленькой. Теперь деда нет, бабушка вся извелась. Но жизнь есть жизнь. Он повзрослел и звал теперь её бабулей, когда сердился, бабушкой, а когда хотел казаться взрослым и самостоятельным, называл бабаней.

– Хочешь, я тебе воды из колодца натаскаю?

– Да есть пока, а вот завтра в колонку за водой надо сходить. Колодезную-то нельзя пить, уж больно жёсткая. Ты вон с Васькой сходи поиграйся.

– Занят он, книжки всё читает, научные, – буркнул недовольно Ванька.

– Умный парень растёт. Это надо же, родители – пьяницы горькие, а он такой самостоятельный, всё занимается чем-то, – удивлялась бабушка, загремев вёдрами в сенях. Ванька выскочил из-за стола.