Куда уходит детство

Николай Шмагин

Куда уходит детство

© Шмагин Н.Н., 2019

© Оформление. ИПО «У Никитских ворот», 2019

Алатырская сага

АЛАТЫРЬ, латырь – в русских средневековых легендах и фольклоре – камень «всем камням отец», пуп земли, наделяемый сакральными и целебными свойствами.

Легенды об Алатыре восходят к представлениям о янтаре как апотропее (средневековое название Балтийского моря – Алатырское море).

В стихе о Голубиной книге и русских заговорах Алатырь («бел-горюч камень») ассоциируется с алтарем, расположенным в центре мира, посреди океана, на острове Буяне (Руяне); на нем стоит мировое древо, или трон, святители, сидит девица, исцеляющая раны; из-под него растекаются по всему миру целебные реки.

Москвич из Алатыря. Предисловие

Можно только гадать, как сложилась бы судьба сына художника-фронтовика Н. Д. Шмагина, пойди тот в профессиональном отношении по стопам отца. Наверняка, в смысле ремесла занял бы твёрдую позицию провинциального художника, однако, известного и почитаемого лишь узким кругом земляков – любителей живописи.

К счастью, мятежный дух юноши, наделённого разными талантами, стремился вдогонку за детской мечтой вырваться из тесных рамок районного городка, а заложенные с ранних лет упорство, трудолюбие, тяга к знаниям и, в хорошем смысле, авантюризм влекли его к закономерному успеху сквозь все, порой драматичные, этапы жизненного пути.

Говорить о творчестве Николая Шмагина мне легко, но в то же время и не просто. Легко потому, что близко и понятно то, о чём он пишет. По прочтении строк, вышедших из-под его пера, мне не абстрактно представляются образы выпукло показанных им персонажей, но я узнаю их, реальных, извлекаемых памятью из впечатлений детства. Трудность же родом из того же далёкого времени, ибо давняя наша дружба не оставляет возможности для лукавства при оценке литературных достижений этого, безусловно, неординарного писателя.

…Так случилось, что наши совместные с ним детские годы прошли в одном дворе Алатырского Подгорья, точно обрисованного Шмагиным несколькими мастерскими мазками:

«Высоко над миром застыла полная луна, освещая лес, подгорье, раскинувшееся вдоль реки, скованной льдом. Среди домиков и домишек, огородов с садами, разделённых заборами и занесённых снегом, крутых переулков и малых проулков, стоит двухэтажный деревянный дом, словно дворец, сонно темнея окнами».

Потом, в разное время и при разных обстоятельствах, мы покинули родные места и на долгие два десятилетия потеряли друг друга в бескрайнем человеческом море СССР.

Однажды в 1974 году Николай, в то время уже «завоёвывающий» себе место в столице и, каким-то образом узнавший адрес, вдруг объявился у нас на Берёзовой аллее. Помню, как я и мои близкие, хорошо знакомые с непростыми перипетиями детства Николая, были приятно поражены известием о его работе художником на «Мосфильме».

Как раз тогда он участвовал в создании фильма-эпопеи С. Ф. Бондарчука «Они сражались за Родину», ставшего классикой советского кино.

Можно сказать, в ту нашу встречу я заново познакомился с мальчиком из детства, узнав его новую неожиданную ипостась – кинематографиста.

И снова он растворился в городской суете, не оставив ни адреса, ни номера телефона. Грешным делом, я решил, будто причиной тому снобизм служителя десятой музы. Понадобилось ещё долгих сорок лет, чтобы убедиться, как сильно я тогда ошибался – у Николая в то время просто не было ещё не только телефона, но даже постоянного пристанища в столице.

Готовясь в 2014 году к визиту в родной город, я встретил в Интернете знакомое имя на обложке романа «Дорога в Алатырь», запоем прочёл книгу, от отдельных строк которой меня прямо-таки бросило в жар – «ведь, это же он о нас пишет. Значит, помнит!»:

«Снег укутал всю землю, даже на деревьях в саду лежат лохматые белые шапки. Вот под его тяжестью дрогнула ветка, и посыпался на сахарную целину белый дождь.

Выскочив на улицу, Ванька посмотрел в окна на втором этаже. – Витька, выходи! – ему не стоялось на месте, такие новости.

– Чево раскричался? – выглянула из сеней бабушка, – али опять запамятовал? Неделя уж прошла, как уехали, в Москве теперь живут, – она сердобольно глядела, как радость померкла на Ванькином лице.

– Может, им не понравится там, – пробормотал он, – и они вернутся…»

Вот так я вновь обрёл друга детских лет, ставшего, помимо прочего, крепким прозаиком. А Николай Шмагин нашёл в моём лице въедливого пристрастного читателя, с той поры не оставляющего без внимания ни строчки, им написанной.

Так что же привлекает в его трудах, чем заботится его пытливая душа? Читая прозу Николая Шмагина, мы невольно приоткрываем дверь в творческий мир талантливого и самобытного писателя. Уверен, неблагодарное занятие – пересказывать содержание хорошей книги, извлекать из контекста показавшиеся знаковыми цитаты, по-своему интерпретировать их, напрасно отвлекая тем потенциального читателя от самостоятельного погружения в повествование. А пишет он, прежде всего, о том, что хорошо знает – о судьбах простых наших сограждан, о собственном осмыслении прожитых лет, о родных и близких ему людях. Умение ярко передать быт прошлых времён, мысли и переживания своих героев, красоту русской природы и силу русского духа – отличительная черта Николая Шмагина.

И, конечно, один из основных персонажей, сопутствующий писателю на протяжении всей его творческой биографии – родной Алатырь, малая Родина, навсегда занявшая главенствующее место в его сердце.

«Детство и юность остались позади, в Алатыре, впереди его ждала новая, неизведанная ещё, но такая долгожданная жизнь, какая она будет? Когда Ванька жил в Алатыре, ему представлялось, что это единственное место на земле, где он живёт, и казалось странным, что он может проживать ещё где-нибудь, кроме их подгорья, единственного райского уголка на земле, в котором он был так счастлив».

Встреча читателя с произведением нового для него автора – будь то рассказ, повесть или роман, всегда неожиданность. Какие сюрпризы припасла она: радость, восторг или разочарование? И когда вдруг появляются строки, отмеченные оригинальным взглядом, казалось бы, на самые обыденные вещи, радуешься тому, что не оскудела земля русская талантами!

Строки Николая Шмагина на протяжении всех глав его нового романа поражают такой глубины искренностью и буквально исповедальной откровенностью, дойти до какой осмеливается далеко не каждый мастер пера в автобиографических произведениях. О мыслях, переживаниях, поступках главного героя, в котором угадывается сам автор, он пишет честно, без прикрас и жеманства. Рисуемые Шмагиным жизненные ситуации зримы, выверены кинематографически точно, и это недаром, ведь, за его плечами оконченный с красным дипломом сценарный факультет ВГИКа!

За кажущейся простотой его фраз просматривается тонкое чувство родного языка и высокая душевная организация, обусловленные хорошим знанием наследия нашей русской классической литературы.

Выгодное отличие прозы Николая Шмагина от наводнивших современный книжный рынок литературных поделок состоит, прежде всего, – и это становится понятным сразу по прочтении первых же страниц его романов – в трепетном отношении к родному языку. Книги этого самобытного автора возвращают читателя в лоно традиций русской литературной классики.

Такое дорогого стоит, ибо теперь встречается не часто. Всё больше сталкиваешься с обеднённым донельзя словарным запасом, а то и с прямым небрежением к первооснове всего – Слову! А кого не беспокоит в наше время примитивизация русской речи, засорение её чужеродной лексикой? Язык ведь – куда значимее, нежели просто средство общения. Он в большой мере – воплощение русской души, народного духа. Кому, как ни Николаю Шмагину, прозаику, получившему напутствие в литературу от Василия Макаровича Шукшина, стоять на страже его чистоты и незыблемости!