Дневник посла

Как бы то ни было, но царь и царица со всей страстью вмешались в процесс канонизации блаженного. В качестве верховного опекуна церкви Николай II потребовал, чтобы ему представили подробный отчет о расследовании дела и приказал, чтобы оно было завершено как можно скорее. Впредь это дело стало навязчивой идеей монархов: они провели продолжительные беседы с митрополитами Санкт-Петербурга, Киева и Москвы, с обер-прокурором Синода, с тамбовским епископом и с игуменом Саровского монастыря. Но что более всего их обрадовало, так это то, что их любимый Филипп, совмещавший свои знания в магии с простодушной и глубокой набожностью, полностью поддержал их ревностные старания. Этого было достаточно для того, чтобы нарушить спячку Священного синода, который немедленно обнаружил в жизни отшельника Серафима неожиданную кладезь добродетелей, заслуг и чудес. Словно по мановению волшебной палочки, все трудности были преодолены, задержкам в рассмотрении дела была положен конец, а все возражения были отвергнуты.

Двадцать четвертого января 1903 года московский митрополит представил императору доклад, рекомендовавший: 1) включение Блаженного Серафима в список святых; 2) показ его смертных останков в качестве мощей; 3) подготовка специальной службы в его честь. Внизу доклада царь начертал: «Почитал с чувством неописуемой радости и с глубочайшим волнением». Указ о канонизации получил императорское одобрение и был выпущен в свет 11 февраля.

Осталось только отпраздновать епископские литургии, которые окончательно повышали блаженного до ранга святого. Император решил, что литургии должны быть проведены с необычайной помпой. Он будет лично присутствовать с императрицей и со всей императорской семьей.

Подготовка к празднествам заняла несколько месяцев. Церемонии начались 30 июля. В течение целой недели Саровский монастырь стал местом притяжения всего высшего духовенства империи, тысячи священников, монахов и монахинь, громадного числа официальных лиц и офицеров, не говоря уже о разнообразной глазеющей толпе из ста тысяч паломников и странников. Их величества прибыли вечером и были встречены звуками церковных гимнов и перезвоном церковных колоколов. Служба продолжалась всю ночь.

Следующий день, 31 июля, начался заутренней службой и причастием, их величества подошли к священному столу. Днем была проведена еще одна погребальная служба в честь вечного успокоения души, которую предстояло славить. Вечером останки Серафима пронесли по церквям и в монастыре: император помогал нести гроб. Примерно в полночь драгоценные мощи были в первый раз выставлены на обозрение для того, чтобы им поклонились верующие. Затем до самого утра без перерыва следовали одни за другими молитвы, литании и псалмы.

Первого августа его светлость Антоний, митрополит Санкт-Петербурга и глава Священного синода, торжественно провел епископальную службу для канонизации, она продолжалась почти четыре часа. Ближе к вечеру мощи Серафима были вновь пронесены в торжественной процессии по городу и в монастыре. Следующий день был посвящен проповедям, восхвалениям святого Серафима, провозглашениям аллилуйи и целому ряду менее значительных служб. Третьего августа, как бы завершая все эти бесконечные религиозные обряды, церковь, только что построенная, была освящена именем нового святого.

Через год, 30 июля 1904 года, императрица родила нынешнего наследника престола, царевича Алексея.

Когда произошло это счастливое событие, Филипп уже потерял императорскую благосклонность.

Несчастье, случившееся с императрицей 1 сентября, было самым решительным образом использовано против него: предвидя закат его счастливой судьбы, многие его сторонники поспешили отступиться от него. Некоторые из них зашли настолько далеко, что заявляли, будто у него дурной глаз и что на нем даже метка Антихриста. Более того, продолжительные близкие отношения, существовавшие между этим иностранцем и монархами, стали оскорблять национальное чувство. Пуританские круги в Москве были возмущены тем, что император позволил, чтобы его дворец был осквернен черной магией этого еретического шарлатана. И вновь, хотя чудотворец во всеуслышание заявлял, что живет в мире, далеком от мирских забот, и игнорирует всё политическое, он был более или менее сознательным орудием для осуществления многих интриг. Таким образом, он постепенно стал объектом неукротимой ненависти. Весной 1903 года нападки на него усилились. Из Парижа, от Рачковского, поступали необходимые сведения для инициаторов этих нападок. Вооруженный информацией, полученной от французской полиции, Рачковский даже направил доклад непосредственно императору, привлекая его внимание к трем судебным приговорам Филиппу.

Как раз в это время получилось так, что чудотворец отправился в Лион по каким-то семейным делам. Рачковский использовал его отсутствие в России для того, чтобы еще больше восстановить царя против Филиппа в надежде воспрепятствовать его возвращению; но Филипп почувствовал, что против него замышляется заговор, и 19 апреля 1903 года телеграфировал великому князю Николаю, умоляя его немедленно встретиться с императором и замолвить за него слово.

Не прошло и двух недель, как Рачковский, один из самых значительных чиновников императорской администрации и страж такого большого числа секретов, был без промедления уволен. Никакой компенсации он не получил, даже обещаний на этот счет. Он оказался на улицах Парижа безо всяких средств к существованию.

Однако к концу 1903 года дипломатические отношения между Россией и Японией с каждым днем становились всё более напряженными. На пороге явно предстала война.

Правильное понимание всей драмы, которой предстояло быть сыгранной на Дальнем Востоке, было далеко за пределами интеллекта бывшего молодого приказчика в мясной лавке. Тем не менее у него хватило смелости предсказать быструю и блестящую победу. Он даже всенародно указал на великого князя как главнокомандующего, которого должен выбрать царь в соответствии с тем, что подсказала Филиппу его гениальная интуиция.

Император был очень ревнив по отношению ко всему, что касалось его власти, и он сразу же понял, что дворцовая клика использует чудотворца для того, чтобы осуществлять влияние на него при исполнении его монарших обязанностей. Он немедленно под туманным предлогом отправил Филиппа восвояси, хотя и осыпал его цветам и подарками.

Чудотворец с грустью направил свои стопы к родным пенатам. После великолепия и роскоши Царского Села улица Тет-д’Ор и ее квартал показались Филиппу ужасно вульгарными. Возвратившись в свой унылый врачебный кабинет и возобновив отношения со своей невзрачной клиентурой, как бы пришедшей из прошлого, Филипп почувствовал всю горечь превратностей человеческих судеб. Вскоре он стал человеком мрачным, желчным и с неуравновешенным характером. Он вообразил, что окружен только врагами, что за ним наблюдает полиция, что его преследуют таинственные и могущественные личности. Затем он потерял свою дочь, госпожу Лаланд, которую он горячо любил. Сломленный горем, он уединился в своей деревушке в Арбреле, где и скончался после непродолжительной болезни 2 августа 1905 года.

Вторник, 1 декабря

Едва в Галиции была утверждена русская власть, как ее чиновники ввели в практику наихудший вид русификации в качестве подарка от пришельцев.

Когда два месяца назад русская армия вступила на территорию Галиции, великий князь Николай Николаевич выпустил прокламацию, щедрую на добрые пожелания: «Вам, народам Австрии и Венгрии, Россия приносит свободу и осуществление ваших национальных чаяний. Россия желает, чтобы все вы отныне развивались и процветали, сохраняя драгоценное наследие вашего языка и вашей религии».

От этой прекрасной программы уже ничего не осталось. Русский национализм триумфальным маршем шествует по Галиции. Административная власть сосредоточена в руках генерал-губернатора, графа Владимира Алексеевича Бобринского[9]. Я хорошо его знаю; он – умный, честный и вызывающий симпатию человек, но, вероятно, наиболее реакционно настроенный из всех националистов. Основа его убеждений лежит в ненависти к униатам; в настоящее время униатская церковь имеет не менее 3 750 000 последователей из общего числа жителей Галиции в пять миллионов человек.

9

Губернатором Галиции был Георгий Александрович Бобринский. – Прим. ред.