Страница 32 из 33
Однако господин Шамов, бывший в то время проректором КГУ по учебной работе, отказался ставить свою подпись и под прошением о предоставлении мне комнаты в общежитии, и под письмом в Министерство образования с просьбой перевести меня из Бугульминского интерната на кафедру татарского языка. Мирфатых Закиевич решил эту проблему лично сам непосредственно с министром образования Мирзой Махмутовым, который тоже когда-то работал в университете. А кафедра с готовностью взвалила на меня дисциплины из самых разных областей татарского языка, от которых отказывались опытные преподаватели, и почти все практические занятия. Но меня больше тянуло к литературе, да и насчёт квартиры в университете перспективы фактически не было никакой, поэтому, проработав на кафедре год, я перешёл в Институт языка, литературы и истории младшим научным сотрудником сектора фольклора, которым руководил Хамит Ярми. Хамит-абый по своей природе был демократом. Он разрешил мне самому выбрать и научное направление, и тему будущей кандидатской диссертации. Как человек, увлекающийся поэзией, я сразу же определился и приступил к исследованию связей между татарской поэзией и произведениями устного народного творчества. Сдал кандидатские экзамены, а опубликованная в журнале «Советская литература» (ныне «Огни Казани») моя первая научная статья вселила в меня надежду на моё будущее как литературного критика. Итак, я работаю, учусь, однако в проблеме жилья не видно никакого просвета. Это меня очень расстраивает, хочется, чтобы семья жила по-человечески. Вот тут-то мне и помог Елабужский педагогический институт. Я и сам не заметил, как я в нём оказался. Думал, немножко поработаю и быстренько вернусь обратно в Казань. Но это моё намерение осуществилось только через двадцать лет. Фактически в этом городке, уютно расположенном на берегу Камского устья, прошла вторая часть моей молодости. Об этом и пойдёт речь впереди.
Долго я вынашивал идею написать о елабужском периоде моей жизни, о Елабужском педагогическом институте, о происходивших там крупных и казавшихся издали незначительными событиях, рассказать о людях, живших, работавших или просто бывавших в этих краях, о республиканских руководителях того времени. Однако как только я садился за стол и брал в руки перо, сразу, как сказано у Тукая, масло в лампаде таяло, настроение падало. Действительно, с чего начать эти мои воспоминания, что из моего прошлого, увиденного, пережитого, какие его ступени могут заинтересовать читателя, какие водовороты событий могут оказаться созвучными духу сегодняшнего сложного времени и помочь понять себя и окружающих? Это только таким маститым писателям, как Амирхан Еники или Мустай Карим, дозволено писать о чём угодно, о своих дедах-прадедах, родичах, друзьях, знакомых. Они ведь живые классики, о чём бы они ни писали, всё интересно, всё печатается, всё читается.
Ещё одно удерживало от создания будущей книги – сложность текущего момента. Трудно понять, куда подует ветер, – в какую сторону он понесёт наш корабль жизни. Все что-то пишут, жалуются, доказывают, кричат, разоблачают бывших руководителей, при этом не забывают себя вознести как можно выше. Можно подумать, что они не поклонялись вождям того общественного строя, который они разрушают сейчас, не пели им дифирамбы, не были винтиками той системы. Разве это возможно, быть выше своего времени, перепрыгнуть самого себя? Конечно, нет, но каждый склонен считать, что ошибались другие, а он всегда знал правду, при этом он, конечно, не учитывает, как другие судят о нём самом. Короче, даже сегодня, в период гласности, когда ветры перемен становятся всё более пронизывающими, нелегко понять, где правда, а где ложь. События, факты, которые я собираюсь изложить здесь, не являются далёким прошлым, но тем не менее в наше до крайности напряжённое время все оценки, рассуждения и восприятие существующего положения вещей могут быть взяты под сомнение. Я собираюсь описать всё пережитое не просто для того, чтобы излить душу. Это было бы с моей стороны большим грехом – использовать в этих целях и без того скудные страницы печати. Основная цель моих воспоминаний – заставить служить идеям демократии ошибки прошлого, его успехи и неудачи, его радости и горести, чтобы люди могли их учитывать в своих новых начинаниях.
Здесь речь пойдёт о людях, внешне совершенно не похожих друг на друга по возрасту, по социальному положению, по мировоззрению, по нравственному и духовному уровню. Я не претендую на создание портретов политических или экономических деятелей. Плюрализм, главное достижение современной политики, открыл нам путь к возможности по-разному мыслить, субъективно оценивать ситуацию и высказывать своё личное мнение. Вот этой возможностью я и решил воспользоваться.
Некоторые имена героев, некоторые события изменены, но в узнаваемой самими участниками событий, их родными и знакомыми степени. Демократия допускает и это. Кроме того, я отказался от приёма механического следования за фактами и происходившими событиями, а попытался подвергнуть их обобщению.
В Елабужской стороне
В 60-е годы в сторону Елабуги, Челнов, шлёпая по воде огромными деревянными колёсами, ходили ещё старые пароходы. Путь, который современные «метеоры» покрывают за несколько часов, они растягивали аж до двух суток, подолгу останавливаясь почти на каждом повороте. Однако путешествие на этом виде транспорта вызывало в душе какое-то тихое удовлетворение. Беспрестанно гудя на каждой остановке, они всё равно, в конце концов, медленно, но верно доставляли тебя до нужного пункта.
Прежде чем узреть елабужскую пристань, ты ещё успеваешь рассмотреть различные ямы и возвышения, расчерченные дорожками и тропинками берега, жёлтые глинистые земли, остатки древних строений, свидетелей многовековой истории живущих здесь народов. В верховьях Камы появляются густые леса. Хвойные леса на берегах сменяют березняки, осиновые рощи, попадаются на глаза также липа, рябина, черёмуха, орешник. И вот за следующим поворотом появляется Елабуга, считающаяся одним из красивейших исторических городов на берегу Чулман-Камы. Она предстаёт сразу во всей красе, как молодуха, желающая всем понравиться. Слева приезжающих встречает памятник наших булгарских предков – башня «Шайтан каласы» («Чёртово городище»). Чуть ближе видна железная лестница, ведущая от берега к городской черте. Справа – как продолжение большой реки – раскинулась полноводная Тойма и многочисленные озерца. Над ними сияют разностильные грибовидные купола церквей. Город расположился в долине по берегам двух рек, но тем не менее место это не болотистое, не топкое. Надо же, как правильно выбрали место для города наши далёкие предки, хотя и не имели, не говорю докторов наук, но даже самого обычного диплома. Не то что наши современные «умные головы»: не так давно взяли и построили новый город в чистом поле, на месте, которое годится только для ветряной мельницы. Да ещё посмели назвать его «Джалиль», как издевательство над поэтом-героем. Да и «Новая Елабуга» построена таким же образом.
Погрузив на пароход всё своё нехитрое имущество, взяв жену Галию и трёхлетнего сынишку Ильшата, я отправился в это путешествие, конечно, не ради того, чтобы любоваться красотами древнего города. Я ехал в Елабугу, в Елабужский педагогический институт преподавателем на кафедру русской и зарубежной литературы. Почему именно пароходом? Причина здесь одна: ни на каком ином виде транспорта сюда добраться невозможно. Автобусы не ходят, через Вятку моста нет, самолёты не летают, а ближайшая станция железной дороги от Елабуги находится в ста километрах, в удмуртском городе Можге. Чем делать такие сложные круги, легче посидеть недельку в ожидании парохода, как посоветовали мне знающие люди.
Исключительно приятно, оказывается, приезжать туда, где тебя встречают. Остаться на пристани как никому ненужный, брошенный пёс, думаю, не принесло бы особой пользы в решении предстоящих многочисленных проблем. А нас на двух машинах встретил преподаватель математики Тавриз Мубараков. Кроме грузовой машины, он раздобыл как-то ещё и «Победу». Несмотря на то что эта «Победа» с большим трудом преодолела подъём от пристани и, всю дорогу фыркая, чихая и рассыпая искры, еле-еле доставила нас до места, она оставила в моей памяти неизгладимое впечатление как одна из совершеннейших современных машин. Водитель «Победы» также имел весьма примечательную внешность, он был высоченного роста, современные баскетболисты-негры в сравнении с ним изрядно проигрывают. У этого кряшенского парня и прозвище было соответствующее: полтора Ивана. В машине за рулём он выглядел весьма странно: плечи упирались в потолок кузова, а голова находилась над рулём. Иначе, чтобы он мог выпрямить голову, на крыше кузова пришлось бы проделать отверстие. Эта самая «Победа» привезла нас в первую в жизни собственную квартиру. Если бы вдруг неожиданно, непонятно за что, окажись я в раю, и то бы я не испытал такого безмерного счастья, какое пережил в тот момент. Жизнь в Казани в течение четырёх лет в чужом углу, возле керогаза, боясь лишний раз попасть на глаза хозяйке, оказывается, нас настолько утомила, что в первое время мы даже не обратили внимания, что в нашей новой квартире нет воды, все так называемые удобства во дворе, по причине нахождения на первом этаже было сыро, прохладно. Ничего этого мы не замечали, ибо были безмерно счастливы.