Щит справедливости

– Полным-полно народу, – присвистнула Ребекка.

Это из-за регаты. Люди паркуются, где попало, рвутся посмотреть соревнования.

– Ну что ж, привлеки пару-тройку парней из дорожной полиции, пусть сопоставят эти данные с именами и номерами билетов, выписанных в дни первых двух нападений. Дай им общие указания – ну ты знаешь: исключать всех женщин, детей младше восемнадцати лет, мужчин старше пятидесяти. Всё как обычно.

А сами давай просмотрим всё остальное и, может, привлечем какого-нибудь способного трудягу из патрульных просчитать для нас все возможные варианты.

– Сама-то ты, разумеется, к таковым никогда не относилась? – широко улыбнулся Круз.

Ребекка вопросительно подняла бровь, и Джеф пояснил:

– Ну к тем трудягам, что готовы умереть за золотую бляху.

– Ну, может, когда-то, – сказала она, и по лицу её пробежала тень.

Он внимательно посмотрел на неё и вдруг осознал, что знает её пять лет, но не имеет ни малейшего представления о том, какие секреты она хранит. Он тут же отмахнулся от этой мысли: это было не его дело, потому что на работу это точно не влияло. Теперь уже не влияло.

– Не пора ли нам подпалить хвосты ребятам, осматривавшим место преступления?

Ребекка покачала головой:

– Давай чуть попозже. Сами сначала там прогуляемся.

Он не видел в этом особого смысла, но, с другой стороны, им нечего было делать, кроме как ждать результатов из лаборатории. А у Фрай были сверхъестественные способности по части складывания разрозненных частей в одно целое, она умела как никто другой точно восстанавливать ход событий и нащупывать нужную ниточку. Он не раз становился свидетелем того, как работает её шестое чувство: она замечала, ощущала или даже угадывала, что именно нужно делать. У неё был инстинкт, и он очень надеялся, что он не подведет её и в этот раз.

– Ладно, – он сгреб со стола остатки обеда и отправил их в мусорную корзину. Через двадцать минут они стояли на том самом месте, где произошло третье нападение. Это была рощица, тянувшаяся вдоль берега, таких мест в парке было еще как минимум десятка полтора. Вдоль всей реки в черте города на расстоянии десяти-двенадцати метров от воды шла узкая ничем не огороженная дорожка протяженностью в десять километров. С одной стороны дорожки была вода и деревья, с другой – густые кусты и трава. Автомобильная дорога, также тянувшаяся вдоль реки, отстояла от этой дорожки всего метров на пятьдесят. В парке всегда было полно людей – днем и ночью, но, несмотря на это, содержался он не особенно хорошо, территория между дорожками довольно сильно заросла, и потому именно здесь, в этой части парка, было не так уж много народу, только самые упорные бегуны. В таких же запущенных местах парка были совершены и первые два нападения. Констатация этого факта, впрочем, совершенно не помогала раскрытию преступления.

Последняя жертва – Дарла Майерс, двадцатидвухлетняя выпускница финансового университета, была обнаружена совершенно случайно: мужчина средних лет искал свою собаку – потерявшегося золотого ретривера – и чуть не наступил на неё в кустах рядом с дорогой. Это, по-видимому, спасло девушке жизнь: если бы она пролежала на земле без сознания всю ночь или даже дольше, она бы, скорее всего, погибла.

– Итак, – медленно проговорил Джеф Круз. Они шли по траве под ясным голубым небом по следам, оставленным криминалистами, работавшими на месте преступления накануне. Это были куски желтой полицейской ленты, остатки гипса, из которого делали отпечатки следов, оставшихся на твердой почве после дождя, и испорченный снимок полароид, валявшийся на земле.

– Итак, он нападает на них на дорожке, затягивает в кусты, насилует, потом избивает до полусмерти. Потом он, пританцовывая, уходит, и никто ничего не замечает. Ублюдок грёбаный.

– Да, ублюдок, – тихо сказала Ребекка, внимательно осматривая сломанные ветки и примятые кусты в том месте, где было найдено тело Дарлы Майерс. Но, думаю, что происходит это всё же не совсем так: сперва он бьет их до потери сознания, а уже потом насилует. Помнишь, первые две вообще не сопротивлялись – скорее всего, потому, что не могли.

Круз проследил за её взглядом: следы борьбы были на лицо:

– А эта сопротивлялась.

– Да, – мягко сказала Ребекка, – кто-то сопротивлялся. А это большая разница.

Она сделала еще несколько шагов по дорожке. Джеф молча шел за ней. Она остановилась в зарослях и посмотрела оттуда на дорожку, в ту сторону, откуда, по-видимому, появилась Дарла Майерс – она начала пробежку от своей машины, найденной в той стороне. И видимость из этих зарослей была от силы на три метра.

– Тут что-то не так, – сказала она сама себе. – Даже если он прятался в этих зарослях – и тогда его было не видно, он должен был бы выйти на дорожку и тем самым оказаться на виду, чтобы подойти к ней достаточно близко и схватить её – и остальных. И тогда у них должна была быть какая-то возможность хоть что-то сделать – закричать, попытаться убежать – хоть что-то.

– Может, он просто выглядит безобидным? – предположил Джеф. – Или, может, он действует, как Банди? Притворяется больным, раненым, просит помочь ему, как делал Банди, изображая, что у него сломана рука?

– Оружия никакого не обнаружено, – дальше размышляла Ребекка. – Травмы на теле жертв указывают лишь на то, что использовался какой-то тяжелый предмет. – Черт, нам нужен свидетель. Если Майерс не очнется, тогда о том, что же именно здесь произошло, мы сможем узнать, только если Джанет Райан действительно была здесь и если она вспомнит, то, что видела. Скорее… только бы это случилось как можно скорее.

Детали ускользали от неё, а в глубине души она знала, что ключ к поиску преступника лежит в том, что именно он делает. Она заставила себя просмотреть картинку, как в замедленной съемке, один кадр за другим. Она попыталась отрешиться от тех образов, которые нарисовала в своем сознании ранее. Если она позволит себе слышать крики жертв, чувствовать их страх, ощущать их беспомощность, то злость, жалость и отвращение лишат её способности думать, парализуют сознание, и она никогда не сумеет решить эту задачку и не сможет никому помочь. Этот урок она усвоила еще много лет назад, на заре своей карьеры, и способность эмоционально дистанцироваться от ситуации стала для неё рефлексом.

– Джеф, – размышляла она вслух, – а как тебе такая версия: наш герой ждет в кустах, пока не появится одинокий бегун, потом выходит на дорожку и швыряет в неё… камень или какую-нибудь дубинку.

– Но ведь мы не нашли вообще никакого оружия, – подчеркнул Джеф.

– Возможно, он забрал его с собой. Думаю, парень с бейсбольной битой не должен был показаться в парке чем-то из ряда вон. И ему всё ещё нужно добраться до своей машины. Или же он ездит на велосипеде. Так он бы мог очень легко приехать и уехать незамеченным.

Круз кивнул. Он явно был расстроен.

– Неужели ты думаешь, что кто-нибудь всё же что-нибудь видел. Эта история была во всех газетах. И ведь не было ни единого звонка, даже ложного.

– Да, трудно поверить, что кто-то что-то видел. Но, в конечном итоге, может оказаться, что всё-таки видел, – она взглянула на напарника, пока они шли к воде по тропинке, которая становилась всё уже и уже. – И мы снова возвращаемся к Джанет Райан. Ты уже видел анализ того, что было у неё под ногтями?

– Придет сегодня к вечеру, – ответил Джеф, раздвигая кусты, склонившиеся к воде.

В полуметре под ними была узкая полоска песка, а потом дно резко уходило вниз. Берег был точно таким же на много сотен метров вниз по реке. В этом месте не было ровно ничего необычного.

Ребекка направилась назад к машине.

– Могу поспорить, что анализ содержимого под ногтями Джанет будет совпадать с уже имеющимся у нас семенным анализом. Джанет Райан скорее всего видела акт насилия или что-то услышала и решила проверить. Я думаю, что это она пыталась справиться с маньяком, а не Дарла Майерс. На руках и на ногах у Джанет такие царапины, как будто её толкнули в кусты. Возможно, он тоже избил её и бросил умирать, а может просто запаниковал и сбежал.