Страница 5 из 16
«Александр, будь осмотрителен и осторожен. Все беды на земле от баб». Брат покраснел, папаня заржал как жеребец полковника кавалергардов и долго допытывался от кого я сие услышал. Но тут Костик проявил природное романовское упрямство, коим, по мнению окружающих, был наделён за десятерых, и отмолчался. Папенька мгновенно рванул пересказывать сей анекдот маменьке. Та расстроилась. Из всех детей я считался самым нелюдимым и самостоятельным, абсолютно не нуждающимся в родительской ласке. Ну, одного то буку в семье да переживёт, ей и без меня есть о ком заботиться. От опеки нянек я избавился весьма оригинальным, хотя и рисковым способом (батя мог и взгреть за хамство, но обошлось). Когда бонны чересчур досаждали своим сюсюканьем над курчавым ангелочком Костей, я произносил фразу, быстро ставшую легендарной: «Ишь, раскудахтались, да что вы понимаете в мужских делах, глупые бабы».
За что, несколько раз подвергся репрессиям, ну как без этого, но стойко отмалчивался, в углу стоял, не плакал, отказывался есть и грозил уйти в солдаты, потому что меня здесь обижают. Армейский пассаж очень импонировал папеньке, потому, наверное, меня и не лупили, хотя практика такая в доме Романовых и была, да…
Позже к вундеркинду Костеньке старались без особой нужды не приставать — рассматривает ребёнок географические карты или книги листаст да и славно, лишь бы не орал.
Поездка в Германию мне совершено не нравилась, но родители были непреклонны. Пришлось ехать. Чёрт, и чего там хорошего в этой неметчине?
Готовиться к путешествию начал изучая европейские города — количество жителей, кто правит, на каких языках разговаривают. Само собой без карт географических не обошлось. Ладно, коль придётся трястись по ухабам, присяду на уши папеньке и подниму тему дорожного строительства. Почему бы не обязать губернаторов и городничих взять шефство над участком дороги, как члены царствующей фамилии берут шефство над полками. А там проедем, посмотрим на дорожный указатель и сразу станет ясно-понятно, кто ответственен за тряску и лужи. Ну и всех кто плохо себя ведёт, пьяниц и преступников прикрепить к работам по ремонту дорог и прокладке новых. Ой как непросто было перетолмачить эти тезисы на детский язык и довести до грозного родителя.
Николай Павлович рассуждения сына выслушал внимательно, обещал подумать и закатил получасовую лекцию сравнивая российские непролазные дороги с римскими, отстроенными во времена великой империи. Папенька сокрушался, что российские просторы не дают возможности обстроить все дороги в стране.
Ага. Кто бы говорил. Будто не знает, что даже магистральная Петербург — Москва та ещё «доска стиральная». Ну да ладно, надо собирать книги, чтоб не было скучно в пути.
Перед самым отъездом узнал много интересного о деятельности Российско-Американской компании. Англичане, испанцы и браконьеры всех мастей и наций «кошмарили» русские владения на американской земле. Литке только кулаки сжимал, рассказывая о наглости и чванстве «просвещённых мореплавателей». Российская империя важная и грозная в Европе, на Тихом океане абсолютно не котировалась. Да что там, ещё и будущий Владивосток числился китайской территорией. Ну да ладно, надо как-то помешать продаже русской колонии в Калифорнии, форт Росс продадут вроде в 1840 или в 1841 году, пока есть время помешать спуску российского флага недалече от Голливудщины. Надо подумать, чего такого ляпнуть при папеньке, чтоб тот преисполнился державной гордости и повелел заморские владения империи не раздавать, а приумножать. Хотя, все эти благие намерения, они хороши для диванных теоретиков из далёкого далека 21 века.
Сил вести активную экспансию на тихоокеанском побережье нет. Просто нет и всё. Тут бы с турками разобраться, отбиться от набегов горцев, не дать разорить маньчжурским бандам поселения по Амуру…
Не хватает ни средств, ни людей. Огромная и нищая страна, холодный сановный Петербург. Ладно, посмотрим как немцы живут.
Папенька застал меня за изучением карты.
— Костя, что на этот раз исследуешь?
— Папа, а поляки не нападут, если поедем через их земли?
— Не бойся, сын. У русского императора и его семьи много верных и надёжных слуг.
Ага, сам-то батя шляется совершенно открыто, не боясь покушений по столице, видимо подзабыл о декабристах.
— А вдруг злодеи захотят выстрелить не из пистолета или ружья а из маленькой пушки картечью по нашей карете? Нас же всех поубивает и тебя и маму и всех превсех детей…
Так, похоже, родитель «завис». Что-то невнятно пробурчав государь император удалился. Вот и славно, глядишь и рассадит членов семьи по разным каретам, так сказать «разложит яйца по разным корзинам». Не очень-то хочется ехать под маменькиным приглядом.
Глава 3
Год 1837 в России (с точки зрения начитанного человека из будущего, коим я, безусловно, являлся) начался оптимистично. Ничего похожего на нашу реальность, где одна тыща восемьсот тридцать седьмой именовался не иначе как «черным годом русской литературы».
Но здесь и сейчас солнце русской поэзии вполне себе прекрасно светило и закатываться не собиралось. Пушкин издавал журнал «Современник», в котором под псевдонимом пару четверостиший наваял и дсвятилетний Костик. Критики, разумеется, знали прячущегося за немудрящим псевдонимом автора бесхитростных строк — «Романа Константинова», но молчали в тряпочку.
Маяковский, прости. Но как еще показать придворной сволочи дружбу царского сына с поэтом? Теперь же все были уверены — Пушкин даёт Константину Николаевичу уроки стихосложения, что, кстати, соответствовало действительности, прочитал гений несколько лекций о рифме и тяжком труде поэтическом, юному великому князю…
Потому чуткий к сплетням из дворца педерастический тандем Геккерн-Дантес и близко не приближался к Александру Сергеевичу с провокациями, да и прочие недоброжелатели поэта притаились до поры до времени. Всё просчитали, мастера интриг!
Великий князь, «этот чудо-ребёнок», с утра и до вечера изучающий книги по фортификации, чертящий какие-то карты, составляющий планы строительства дороги до самого Тихого океана и прочие прожекты, слыл, несмотря на детский возраст, особой злопамятной. Вот вырастет такое «чудо», власть немалую получит и всё припомнит. Да-с!
Но отрадный случай позитивных изменений в русской литературе пока оставался единственным заметным «прогибом реальности под себя». Хотя, как сказать — глыбища Пушкин, не погибший во цвете лет тот ещё фактор нестабильности и непредсказуемости. Мало ли, вдруг да ударит по гению кризис среднего возраста — начнёт расшатывать устои, обличать самодержавие. И как тогда быть? Перед папой Колей неудобно…
Тем более батя меня «сказочно возвысил»-дал чин генерал-адмирала. Понятно, что девятилетний вундеркинд определять политику флота не будет, вплоть до совершеннолетия — учёба, учёба, учёба. Хорошо то, что начался «курс молодого бойца» под руководством таких глыбищ как Литке и Невельской (Невельской глыбища авансом на будущее, ну я-то знаю) на судах Балтийского флота. Сбежать от маменькиного догляда под крыло к Фёдору Петровичу — что может быть лучше? К тому же адмирал активно работал по вопросу «Великого Северного Морского пути», обобщал всю информацию о плаваниях поморов, обо всех случаях зимовок и так далее. Вариант с шагистикой в «моём» лейб-гвардии Финляндском полку абсолютно не вдохновлял и я с превеликой радостью перебрался на корабли учебной эскадры, постигая заодно тяжёлую морскую науку. Английский, немецкий, французский, латынь, математика шли существенным довеском к морским дисциплинам. Скучать и бездельничать просто не получалось.
В навигацию 1837 года флагманским кораблём эскадры Литке стала «Аврора». На «дедушке» легендарного революционного крейсера и состоялся разговор, во многом определивший как будет развиваться российский военный флот. Литке, Невельской и я неспешно ужинали и обсуждали последние новости с Дальнего Востока, где назревал конфликт Китая с Англией из-за торговли опием. Мнение Кости, что России выгодна свара, а ещё лучше война просвещённых мореплавателей и азиатов, ведь под шумок можно послать сильные воинские отряды на Амур, дойти по великой реке до Сахалина, устроить там порт — базу Российского Тихоокеанского флота, отобрать значительный кусок территории у Китая, разорвав наконец то позорный Нерчинский договор, офицеры восприняли с одобрением. Невельской тот прямо ёрзал на диванчике, так хотелось человеку открывать, присоединять, исследовать…