Страница 11 из 48
Тебе домой надо, проговорил тихо, обреченно даже.
Но
Я хотела сказать, что меня отпустили надолго и спешки нет, но он не дал продолжить.
Иди домой, Маш, обрубил Симонов, Спокойно ночи.
Он почти выбежал из подъезда, на ходу натягивая куртку. Я осталась стоять, открывая и закрывая рот, недоумевая. Я мечтала о таком первом поцелуе. Но дальше все пошло не по сценарию из моих девичьих грез.
* Воллболл, WB (wall-balls) броски мяча в стену на определенную высоту
Глава 4. Врать плохо
Маша стояла посреди прихожей, всем своим видом изображая картину Репина «Не ждали». Она хлопала глазами так часто, что Мишка сам заморгал. Выглядела хозяйка дома очень миленько. Кроткие шорты и длинные, выше колена, гольфы. Или гетры. Мишка не очень разбирался во всем этом чулочно-носочном, девчачьем трикотаже. А вот в ногах девичьих разбирался очень даже неплохо. У Машки они были красивые. Может чуть тонковаты на его вкус, но это можно было легко поправить тренировками. И лукавила девчонка, когда говорила, что не приседает ни с чем тяжелее грифа. Квадрицепс у нее был. Хороший такой, рабочий квадрик. Даже на глаз Мишка прикинул, что она легко присядет с шестьюдесятью килограммами. Возможно, и фронтально.*
Пока он ее бессовестно разглядывал, Маша немного пришла в себя, обрела дар речи, чтобы задать сакраментальный вопрос.
Ты откуда тут взялся?
Приехал, просто ответил Миша, разуваясь.
Я тебя не звала.
Дождешься от тебя, заворчал он, снимая куртку, вешая на крючок возле Машиного пальто.
Как бы между прочим отметил, что вещи присутствуют только женские, а значит скорее всего живет одна. Бойфренд все бы еще больше запутал. Миша понадеялся, что такового нет не только в Машином жилище, но и в жизни.
Пресекая ее попытки устроить разнос, Миша заговорил сам. Спокойно, уверенно, убедительно.
Понимаю твое возмущение, Мария, но у нас сейчас нет времени на это. Давай постараемся унять твои гормоны и спокойно поговорить. Это ведь нас обоих касается.
Что касается? она словно не понимала, Зачем ты приехал?
Как зачем? Миша начал злиться, Хотел увидеться нормально. По телефону такие вещи не обсуждают.
Да какие вещи, Миш?
Ребенок, беременность, врачи, узи Что еще там? Анализы? И вообще, мы будем родителями. Разве это не повод мне тебя навестить?
Ответом ему был сначала смешок, а потом нервный, переходящий в истеричный смех.
Миш, я Я не захлебывалась Маша икотой и хохотом, не в силах прекратить, Не будет у нас никакого ребенка.
Аборт? Ты аборт сделала? тут же озвучил первую мысль Миша.
Неееееет, Маша продолжала всхлипывать, Не было никакой беременности. Я пошутила.
Что? теперь пришла очередь Симонова выкатывать глаза из орбит, Ты ЧТО?
Он повысил голос на последнем слове. Машу его крик словно отрезвил. Она последний раз шмыгнула, утерла слезы, вздернула нос.
А ты и примчался сразу, усмехнулась зло, Вот уж не думала, что поведешься так легко.
Миша сделал два шага вперед, схватил ее за плечи, хорошенько встряхнул.
Это неправда. Скажи, что врешь.
Наврала, что беременна. Сейчас не вру.
МАША! рявкнул Симонов, снова встряхнув ее сильнее прежнего, Разве так можно?
А почему нет? дерзко отвечала она, Тебе же можно подождать месяц после перепихона и только потом объявляться с тупыми вопросами.
Я начал Мишка, но не нашел слов, только повторил опять, Я
Головка от патефона «Заря». Перетрухал, да? А вдруг залетела эта дуреха и не сделала аборт? Лучше ведь проконтролировать, да?
Нет, господи, нет, оправдывался он, продолжая трясти ее для убедительности, словно куклу, Все не так
А выглядит именно так. Ты, Симонов, выглядишь последим слизняком. Впрочем ты всегда им и был.
Замолчи, процедил он сквозь зубы, сильнее сжимая девичьи плечи.
Правда глаза колет? Вон отсюда! Проваливай назад в свою Москву. Мудак!
Последнее слово Маша буквально выплюнула ему в лицо. С таким удовольствием и злостью, что Мишка вскипел. Он мог, наверно, сунуть ее головой под холодную воду, чтобы остыла, а потом популярно и спокойно объяснить, как Маша неправа. Ну или частично неправа. Но он не нашел сил. Хладнокровие в кои то веки отказало ему.
Миша просто поцеловал ее. Прижал к себе покрепче и впился в ядовитые губы поцелуем. Она, конечно, попыталась вырваться, врезала ему в грудь кулаком, но на этом и успокоилась. Маша перестала дергаться, раскрыла губы, встретила его язык своим, так яростно и неистово, словно ждала этого всю жизнь. Миша не сдержал гортанного стона. Он прижал Машу к стене, понимая, что одними поцелуями вряд ли ограничится. Кровь забурлила, будя животные рефлексы и первобытные потребности.
Что ж ты за ведьма, прорычал Симонов, целуя ее шею, расстегивая пуговки на вытянутой домашней кофточке.
Сам козел, не сталась в долгу Маша, но повернула голову, чтобы ему было удобнее водить языком от уха к ключице.
Хочу тебя, продолжал признания Мишка, с трудом отрываясь от горячей, уже чуть влажной кожи.
Избавившись от кофточки, он с удовольствием обнаружил отсутствие лифчика. В туалете «ДжедайКроссфит» не успел ее даже раздеть. А вот сейчас с удовольствием осматривал груди, плечи, плоский живот с еле заметными выпуклостями кубиков. Несколько раз провел ладонями от Машиной шеи до резинки шорт. Ему нравилось трогать ее, прикасаться. Даже голова немного закружилась. Лекарство от этого недуга он решил поискать у Маши в трусиках.
Она вскрикнула, когда он коснулся ее там, но опять была не против. Вцепившись в Симонова мертвой хваткой, Маша буквально повисла на нем. Для верности еще и ногу закинула ему на бедро и тихо поскуливала от невероятных ощущений, который дарили его пальцы. Но ее счастье не было долгим. Очень скоро Миша убрал руку, быстро расстегнул джинсы.
Не могу хочу тебя, заноза, снова признался он. Вроде как извиняясь.
Маша ухватилась покрепче, помня, как все было интенсивно в прошлый раз. Миша не разочаровал. Он снова торопился, был почти грубым. Но так сладко прижимал губы к ее щекам, векам, касался поцелуями виска, лба, что Маша принимала неистовство с радостью. Даже с какой-то гордостью. Второй раз ведь довела человека.
Уже закончив, он долго стоял, не отпуская ее. Маша попыталась опустить ногу, но Мишка промычал что-то недовольно. Вроде попросил не шевелиться. Она послушалась. Благо тренировки позволяли достаточно долго сохранять статическое положение. Cлушать Мишкино дыхание было приятно. Он не сразу смог его выровнять. Видимо поэтому и нуждался в паузе.
Я я опять в тебя, зашептал он Маше в ухо, не смея поднять глаз и встретиться взглядом.
Она уже пришла в себя, поэтому ответила в своем духе:
Я таблетки пью, чудо. Это вы мужики безмозглые: сунул-вынул-все дела.
Ммм, неопределенно замычал Симонов.
Он еще решал, должен ли обидеться, возмутиться или покивать, как Маша заявила:
Ты как хочешь, а я иду в душ.
Тут уж Мишка долго не думал.
Я тоже хочу в душ, обнаглел и улыбнулся, с тобой.
Больше ничего не хочешь? закатила она глаза.
Еще поесть, но это подождет.
Маша только ехидно хмыкнула. Симонов посчитал, что отсутствие посыла знак согласия. Не ошибся. Он галантно помог даме забраться в ванну, придержав за локоть. Правда снова нарвался на снисходительно колкий взгляд, но его опять же не гнали. Это плюс.
Пристроившись сзади Маши под струями душа, он какое то время просто стоял, наслаждаясь теплой водой. Она тоже не двигалась. Лишь подняла голову, подставляя лицо, словно летнему дождю. Миша вспомнил, что у него есть руки и решил, что зря они висят вдоль тела без дела. Он положил ладони на Машины плечи, потер, привлек к себе. Она прижалась спиной к его груди, откинув голову назад. Было в этом что-то доверчивое, наивное. Словно он был стеной, а она былинкой на ветру. И только он мог защитить ее, не дать улететь в черную даль.
Мишка потерся щекой о мокрые волосы Маши, скользнул рукой вверх, обхватывая пальцами шею. Она была такой тонкой, хрупкой, маленькой. Его большая мозолистая ладонь лежала громоздким ожерельем. Надави он чуть сильнее, придушил бы легко. Но рука словно знала, как сильно можно сжать. Миша чувствовал ее комфорт, рассчитывал силу. Сам не знал, почему, но был уверен, что не сможет сделать этой девочке больно. Словно он знал ее всю жизнь. Словно всю жизнь изучал ее тело.