Жулики. Книга 4

– Для начала и довольно,– заулыбался облегченно Мишка.– Вы тут с Серегой пообщайтесь, а я пойду, гляну, как там девчата машину осваивают,– вскочил он с лавки.

– Иди, иди, жених, блин. Вот так и бросают друзей. Вот женюсь тоже, тогда поймешь,– Серега хмыкнул.

– На ком это? На Лили?

– Нет, Миш. Лили, конечно, бойкая, но больно уж расчетлива. Пока тут год нас не было у нее, таких как я кавалеров, десяток перебывало. Я что-нибудь поближе присмотрю. Девчонок, вон сколько. Ярмарка невест. А готовят как! Да я только за борщи одни на Анюте готов жениться, а за пельмешки на Полине. Про ватрушки вообще молчу и пироги Марфушины.

Желудком, значит. выбираешь?

– Почему желудком? И желудком тоже. У меня весь организм в процессе выбора невесты принимает участие,– засмеялся Серега, а Нина Андреевна покачала осуждающе головой:

– Ты, Серега, непутевый какой-то и расчетливый одновременно. Нельзя так-то вот. Песню Утесова слышал?– "Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь". Вот и жди, пока нагрянет.

– А если не нагрянет? Тогда как?

– Нагрянет. Так что расчеты все свои отбрось. Браки совершаются сначала на небесах. Так, кажется, раньше-то говаривали. Бог даст, вон как Мишуне. Нагрянула, и побежал с машинкой Зингеровской подмышкой за 200 лет. Хотела сказать за тридевять земель, как в сказке,-

Нина Андреевна повернулась к замершему на пороге сыну.– А ты не слушай, пошел так и иди. У нас тут взрослые разговоры. Катюша, поди, соскучилась уже за час-то разлуки?

Верно сказано.– "Счастливые часов не наблюдают". Свадьба с ее хлопотами и весельем, а также медовый месяц, который молодые провели в Останкинской деревушке, пролетели как один день.

Идею с деревушкой подал, как это ни странно Серега. Так прямо и сказал на другой день после венчания:

– Я бы, Миха, на вашем место, куда-нибудь в деревню свалил. Подальше от смрада Московского. В 20-ый рановато для Екатерины, а в этом времени природа стоит не загаженная и воздух какой.

– А как же мастерская?

– Да уж месячишко-то как-нибудь и без Екатерины не разорится. Девчонки сознательные. Вон как пашут. Да и Нина Андреевна здесь присмотрит. У Тихона там домик есть. Вполне приличный. Езжайте.

– Катюш, ты как?– Мишка уже второй день как женатый, все еще не мог привыкнуть к своему новому статусу и не выпускал руку Екатерины из своей.

– Как скажешь, Мишунь. А что значит в 20-ый? Это где?– мимо её ушей не пролетели нечаянно оброненные слова.

– Это далеко. Потом расскажу. Ма, па, мы в Останкино,– Мишка вскочил навстречу входящим родителям. Было раннее утро и все собирались в столовой у самовара.

– Доброе утро, маменька,– обрадовалась Катюша.– И вас с добрым утром, батюшка.

Петр Павлович, только что о чем-то споривший с супругой, весь расцвел:

– Учись, Михаил, как к родителям-то надо обращаться.– "Па, ма". Сразу видно воспитанного человека. А ты у нас, какой-то… Эх! В кого такой?

– В вас, папенька,– просюсюкал Мишка, вызывая у присутствующих улыбки.– А где дядюшка с тетушкой и дедушкой?

– Тихоновна с Марфушей хлопочет на кухне, Силиверстович умотал на рынок, а Леонидович сейчас будет. В библиотеке сидит. Он тут возами скупает все, что можно из книг. Даже объявления развесил по городу. И ведь несут, дворовых присылают. Леонидович руками машет от радости над каждой книжкой. Вот уж точно "охота – пуще неволи".

– Кто здесь в мой огород каменья швыряет?– Леонидович влетел, запыхавшись.– Прошу покорнейше простить за опоздание к столу, но тут, я смотрю, кое-кого и вовсе нет. Так что там, по поводу книг, не так?

– Все так, Федор Леонидович, голубчик, но только уж вы, кажется, чрезмерно много времени уделяете им. Забываете завтракать и обедать вовремя. Ну, куда от вас ваши книги денутся?– Нина Андреевна налила Академику чай и поставила перед ним чашку.

– Виноват, Нинуля, исправлюсь. Курсантов в кадетскую школу наберем тогда и отдохну. А пока я ведь не только в книгах копаюсь, но и программу составляю. Чему учить оболтусов великовозрастных. Из двух десятков ни одного грамотного. Пора уже начинать, Петр Павлович, что там у вас?

– У меня все "хоккей" с понедельника начнем прямо здесь. Парты сегодня привезут. Три десятка заказал. Еле смог втолковать мастерам чего от них требуется. Рисовать пришлось. А они еще и сантиметров не понимают, все аршинами меряют. Умучался. Зато с понедельника следующего приступаем. Вон Михаил в деревню собрался, значит, комнатенка еще одна освободится. Спальню там для учеников обустроим. За досками опять нужно ехать. Каменный век, вручную пилят их. Дорогие поэтому. Может, пилораму построим свою?

– Ты, папенька, совсем забыл, что электричества здесь пока тоже нет.

– Ну, значит бензопилораму.

– Бензина тоже нет пока. Керосин только в аптеках продается.

– Значит свой нужно везти.

– Ну и что тогда дешевле будет?

– Наша доска будет ровнее и дешевле.

– А не проще для учеников кровати привезти солдатские? У тебя же связи, Петр Павлович. Сколько их сейчас списывают в металлолом. «Царь Бориска» армию сокращает похлеще Хруща,– вмешался с конструктивным предложением Академик.– Смотайтесь с Сергеем. Михаила уж не будем трогать в ближайший месяц.

– Да уж, пусть отдохнет месячишко на лоне природы. Тихон места родные расхваливает так, что и не верится, что там, когда-нибудь все асфальтом закатают.– "Грибов, ягод – видимо не видимо".

– Ну да – это здесь видимо, а у нас невидимо,– рассмеялся Серега.

Глава 3

А грибов оказалось на самом деле в этом году много и Мишка, никогда не собиравший их в своем времени, с удовольствием мотался с Катюшей по Останкинским лесам. Даже научился отличать съедобные от поганок.

Уходили обычно с утра и на весь день, а возвращались с полными лукошками и счастливыми лицами. Осень была поздняя, вернее бабье лето затянулось до середины октября и дни стояли солнечные. За весь месяц, проведенный в деревне, они только дважды попадали под дожди. По-летнему теплые и даже с громом, молнией и радугой после них.

Один пересидели под вековой сосной, а вот второй сегодня, застал в чистом поле, и пришлось бежать к опушке, чтобы спрятаться под кронами деревьев. Пока бежали, дождь перестал, но промочил их до нитки. Ливанул, как из ведра. Будто кто-то, там, на небе, решил поозоровать и выплеснул на влюбленную парочку пару здоровенных ушатов.

Пришлось сушиться у костра. Заодно и перекусили, взятой с собой едой. Мишка попытался печь грибы, нанизав их на ветки, но они шипели, обгорали и падали в огонь.

– Ну, что это за баловство, Мишань?– Катюша укоризненно покачала головой.– Есть же с собой нормальная снедь,– Мишка, выковыривая очередной подпаленный боровик, проворчал:

– Ну, вот, а я читал, что так вот можно в лесу на одних грибах прожить,– выкатил веткой почерневший гриб и куснул от него, где почище. Тут же и выплюнул, насмешив Катюшу.

– Да где ж ты такое мог читать? Сыроеги, пожалуй, еще можно есть, они потому так и названы, а остальное без котелка, морока одна. А без соли и вовсе помои.

– В Москву завтра едем. Жаль. Хорошо здесь,– Мишка натянул высохшую рубашку.

– Понравилось? А ведь здесь люди работают и не замечают красот-то за трудами,– вздохнула Катюша.– Доля крестьянская. Говорят, что в сию пору день – год кормит. Это мы с тобой бездельники, даже стыдно перед людьми. Они вон здороваются, шапки ломают, а по глазам вижу, что осуждают. Как же – страда, а мы тут шляемся ровно ребятишки по лесам.

– Так, мы же белая кость, нам положено праздный образ жизни вести и потом мы ведь за все платим. За еду, ну и все такое,– не понял Мишка.– Дачники мы, вот.

– Словцо-то, какое интересное. Вроде данники. Всем деньгу даем.

– Ну, да… Тихо, Катюнь, идет кто-то,– Мишка поправил перевязь сабли, с которой не расставался никогда, используя ее в лесу вместо топора.