Жулики. Книга 4

Глава 1

Через час парни вернулись с ксероксом и на глазах изумленного Академика подключив, скопировали тысячную купюру.

– Ты смотри, что японцы вытворяют?– Федор Леонидович взял в руки лист и принялся внимательно разглядывать отпечаток. Посмотрел на свет и, убедившись, что знаки водяные отсутствуют, огорченно вздохнул,– ну вот, а я уж размечтался, да и бумага, конечно, не та, не казначейская.

– Наш человек,– сделал заключение Серега.– Федор Леонидович, я такие способы знаю, как замостырить под подлинник, что вы, когда увидите, то сразу про свою филологию забудете и поймете, сколько лет зря потеряли. Это вам не словеса плести, тут мастерство тонкое, искусство можно сказать. Настоящих специалистов на всю страну раз, два и обчелся. Это академиков у нас, как собак нерезаных, а настоящих чистоделов даже милиция с собаками найти годами не может.

– Что вы говорите, Сергей? И где же всему этому обучают? Вот вы где постигали азы, так сказать?

– О-о-о!!! Федор Леонидович, мне можно сказать повезло сказочно. С каким человеком меня судьба свела в свое время!!! Два года рядом кровати стояли. Игорек Левша! Фамилия у него такая была. Может быть даже и потомок того самого, который гвоздочки для блохи выковал.

Какой мастер был!

– Почему был? Он что умер?

– Да, Федор Леонидович, тубик в последней стадии. Засох на глазах. Ну и видно мастерство свое не хотел с собой уносить, поэтому много чего мне показал за два-то года. Представляете он на спор, из подручных материалов, не запрещенных, за три часа изготовил печать канцелярскую нашего учреждения, и на лбу ее проигравшему отпечатал. Один в один.

– Из чего же изготовил?

– Ну, резал ее на подошве, а штихеля сделал из ломаных полосок бритвы и спичек. Иголку с нитками еще использовал, а для краски штемпельной пасту из стержня, с одеколоном бодяжил. Ничего запретного, то, что вот прямо здесь можно найти. Спички, иголка, нитки, четвертинка лезвия "Спутник". Все. Ну, карандаш еще простой, и мел брал с потолка пальцем.

– Однако! И на что спорили?– заинтересовался Академик.

– А на что там спорить можно? На еду, конечно, и курево. На сто пачек проигравший влетел. Примы – это состояние можно сказать целое. Полгода потом рассчитывался. А куда денешься?

– Вот как? Действительно, наверное, таких-то умельцев нынче раз, два и обчелся. Эх, маху я дал с выбором профессии. А все папенька и дед покойные, царствие им небесное.– "Учись, да учись в Университете",– махнул рукой, улыбаясь, Академик.– А может не поздно еще начать обучение, а Сергей? Я вообще парень сообразительный и руки у меня ухватистые. А в детстве даже рисовал недурственно. Видел там, на стенке мазня развешена, так это я дурью маялся лет до сорока. Даже масло освоил. Видишь во-о-он тот портрет, на кого похож?

– На вас и похож!– присмотрелся Серега к портрету.– Вылитый вы, только молодой.

– Ну да, я и есть. В зеркало смотрел и мазал. Автопортрет называется. Так что не совсем уж и бесталанный. В ученики берете, аль нет?

– Ну, раз настаиваете, то куда я денусь, только чтоб не волынить и на хвори не ссылаться, а то знаю я вас академиков, чуть что, сразу за поясницу хватаетесь,– засмеялся Серега.

– Обещаю не волынить, а хвори мои что-то куда-то подевались в последнее время, просто сам себя не узнаю, даже на женщин стал посматривать. И это в моем-то возрасте.

– Ну что вы, Федор Леонидович, какой возраст? Вы же видели, что там, в "допотопные" времена один господин вытворял омолодившись? У человека вообще запас в организме не ограниченный. Часы там какие-то биологические только вот идут с будильником, я читал где-то, ну и у каждого они по-разному идут. Вот "допотопники" сообразили, как их приостанавливать, без негативных последствий. Испугались, правда, перенаселенности и запретили использовать, но на нас-то их запреты не распространяются. Так что мы еще вас женим, Бог даст!

– Вот уж это увольте. Хватит мне и одного разу. И вообще я однолюб по натуре. Так что, увы, Сергей, но на моей свадьбе вам вряд ли плясать доведется, даже и не рассчитывайте, – Федор Леонидович погрозил шутливо Сереге пальцем и, сделавшись серьезным, спросил:

– Ну что, приступим к архивным изысканиям? У меня много чего есть интересного. Та же машинка Зингера от и до,-

Академик шагнул к книжной полке и извлек первый фолиант.– Во всех подробностях от самой первой модели, до педальной. Электрических, правда, нет. Зато эти какие красавицы, вы только взгляните. Вот, Петрович, эти четыре страницы с обеих сторон и разворот с кинематикой подробной. Гони, экземпляра по три. Шьем три папки. Теперь вот еще прибамбасы всякие к ней. Иглы, катушки, нитки, шпульки всякие. Давай, давай, шевелитесь – это вам не саблями махать.-

К вечеру вымотались так, что руки и ноги гудели. Зато материал собрали такой, что за каждую из папок, любое европейское государство /века 18-го/ отдало бы весь свой годовой бюджет не задумываясь.

– Убойный материалище,– удовлетворенно погладил толстенную папку Академик.– Теперь не стыдно перед соотечественниками. Велосипед, цемент, резина. Если это освоим вместе с машинкой швейной, то двинем Россию по пути технического прогресса со скоростью просто невероятной. А еще радио, телеграф и телефон в перспективе. Облизнутся "эдисоны". Прорывные технологии за сто лет, до того как они появятся,-

Мишка взвесил папку с материалами в руке.– Килограммов пять не меньше. И это только в вашем личном архиве. А если порыться в Публичке?

– В Публичке нароете не больше. Там макулатуры больше чем у меня, вот и вся разница. Собирают все, даже периодические издания ежедневные – газеты т. е. хранят все. Представляете вал бумажный? Три четверти площадей под это отводят. Интересно конечно, что та или иная газета писала об одном и том же, особенно при Советской власти, но информации конструктивной там ноль. А у меня, что ни книга – шедевр. Вот, кстати, недавно приобрел познавательную книжицу, хоть полностью копируй, но у меня их две, поэтому нет нужды. А название какое – "Клады". Автор собрал всю возможную информацию о найденных за последние пятьсот лет сокровищах.

На мелочи не разменивался. Если меньше десяти миллионов американских долларов, то и не писал о таких. И на территории России десятка три случаев описано. С точными картами и даже фотографиями местности. Вам это особенно должно быть интересно.

Серега вцепился обеими руками в переплет и присев на стул, принялся листать страницы.

– Надо же! Вот это да! Ни фига себе!– бормотал он.– Мишка, тут наше "Рюриковское месторождение" выглядит как-то не солидно на фоне всех этих находок. Ну, Федор Леонидович, да тут лет на пять работы, чтобы все извлечь и доставить. Караваны целые с золотом пропадали, представляешь, Миш? Тот же Тимур хромой – целую Индию ограбил и нагреб у махараджей вагон только одних брюликов, загрузил на верблюдов, отправил в Самарканд под охраной многочисленной и пропал караванишко вместе с людишками. Ни кто, ни чего не смог объяснить Тимурке. Голов нарубил с расстройства несчетно, до истины добираясь. А нашли в конце прошлого века два пастуха "пещеру Али-бабы". Оценено сокровище в нынешних деньгах в 12-ть миллиардов "гринами". Это, наверное, самая здесь значительная сумма, найденная на суше. Все есть и карта подробная и место указано точное. У меня прямо руки чешутся туда отправиться.

– Ты, Сергей, поверхностно пока листнул. Там есть и более значительные находки. И сумма эта не самая значительная, смею вас уверить. Есть и вовсе находки непонятные и количество поражает. Уж не от предков ли "допотопных" оставшиеся? Например, в Америке найден клад названный "Сокровищами Инков"– золото в слитках. Слитки, правда, не прямоугольные, привычной формы для нас, а блинообразные. Эдакие диски. И сколько бы вы думали кГ? Семьсот тонн и оценен клад в кругленькую сумму – 30-ть миллиардов "гринов" все тех же пресловутых. Клад пирата Флинта, кстати, мало чем уступает по стоимости оценочной, но превосходит по ассортименту. Там гребли в сундуки все подряд и золото, и серебро, и каменья. Вот взгляните. Карта острова сокровищ. Реальная карта. Атлантика. Глаза, смотрю, загорелись. Ну, с этим успеется. Книгу дарю, на досуге ознакомьтесь. Нам еще в Ленфильм сегодня поспеть необходимо. Григорий ждет. Голос мой услышал по телефону и, похоже, слезу пустил от радости. Вот уж не ожидал от него сентиментальностей.-