Бесчувственные

– Ахренеть не встать… это получается, миру уже известны способы продления жизни? Так какого хрена вокруг так много больных?

– Генетические вмешательства такого рода… не имеют смысла для гражданских людей. Да вообще для нормальных людей.

– Я знаю об экспериментах такого рода, – откликнулся Коннор, понизив голос на пару тонов. Оставшиеся офицеры уже начинали покидать участок, – в моих данных им как минимум под пятьдесят лет, но все сведения говорят о том, что конечные результаты всегда были летальными.

Неужели он собрался со мной спорить? Словно бы этот андроид мог знать о моем же подразделении гораздо больше меня.

– Вот именно, что это было пятьдесят лет назад. Дальнейшие разработки велись без публичного наблюдения, но в конце концов я здесь, живая, сижу перед вами с заживающим разорванным бедром.

– Ты так и не ответила, почему эти ваши разработки нельзя использовать в медицине, – с нажимом переспросил Хэнк.

Оба детектива смотрели на меня во все глаза, и я ощутила себя некомфортно под пристальным взглядом. Вопрос был довольно неловкий, но данная информация не являлась секретной. Тем более, что они наверняка все рано или поздно узнали сами.

– Потому что такие изменения в генетическом коде ведут не только к положительным для бойца результатам. У них еще и много побочных отрицательных эффектов. Как, например, бесплодие.

– Да ладно. И это невозможно исправить?

– А зачем? Репродуктивная система по непонятным причинам отключается и больше не работает. Может, генетики и разобрались в причинах, но решать эту проблему они явно не настроены.

– Почему?

– Потому что возможность будущего потомства может стать сильным мотивом ухода солдата из подразделения, – не отрывая от меня взгляда, ответил Коннор на вопрос лейтенанта. Андерсон, сложив руки на груди и оставив свой стол, вытаращился на меня, как на экспонат.

– Теперь я понимаю, почему женщин не берут в ваш звездный отряд.

Я промолчала. И так слишком много наговорила. Конечно, это не первые наставники, с кем я позволяла себе развязать немного язык, но дальше эти разговоры никогда не заходили. Вот и сейчас мне требовалось замолчать.

– Если вы не против, я дождусь вас на улице.

Ответа мне и не нужно было. Я просто встала со стула и пошла прочь. Свежий, вечерний воздух опустившихся на город сумерек был колючим. Легкие, сконфуженные густыми шлейфами мужских парфюмов в запертом помещении участка, с благоговением вобрали в себя прохладу. Мне было тепло, спокойно и свободно. В то же время я испытала серьезное облегчение, избежав пристального наблюдения карих глаз. Пристальные взгляды для меня всегда были проблемой. Еще со времени обучения боевым искусствам я вечно раздражалась, когда отец или иной учитель тщательно наблюдал за моими движениями. Но сейчас было нечто иное. То, в чем я твердо не желала себе признаваться.

Отодвинув мысли на самый темный угол сознания, я стянула катану со спины и слегка выдвинула ее из саи (японских ножен). Оружие не осматривалось и не приводилось в порядок мною целый день, хоть предыдущие два дня я и натирала его усердно от безделья. Тусклый свет включающихся уличных фонарей отражался бликами от острия, и я с удовлетворением отметила, что вид у катаны был более, чем идеальным. Лакированная рукоятка не имела отпечатков пальцев, правда, теперь ее все равно придется чистить от следов моих рук.

Внутренняя привычка заставила меня полностью обнажить катану. Ее лезвие с характерным звенящим звуком рассекало воздух. В последние годы использование катаны было чисто в «декоративных» целях: все разрешалось либо стрельбищем, либо кулаками. Но боевые навыки не были мною забыты, и я, ощутив накатившуюся силу в своих руках, сделала несколько базовых движений. В голове тут же все прояснилось, однако полное расслабление в сознании второй раз за день отключило все мои физические чувства.

– Прошу прощения.

Коннор появился так внезапно, что я едва не направила в его сторону лезвие. Андроид это заметил: он осторожно сделал шаг назад, внимательно следя за движением острия.

– Извини. Рефлексы.

Катана отправилась обратно на спину. Не думаю, что этот «парень» вышел на дружескую беседу и уж тем более не на спарринг на мечах. Вопросительно подняв брови, я поправила тугой комбинезон и повернулась к Коннору.

– Я тоже должен извиниться за свое поведение. Меня огорчила сложившаяся ситуация из-за моего и так сильного отставания от расследования. И я выбрал неверный способ донесения до вас информации. Это моя вина.

Его взгляд был приторно невинным, а слова мягкими, как шелест осенних пожухлых листьев. На мгновение я растерялась, услышав слова извинения. Искренность в его голосе была такой настоящей, что можно было бы в нее легко поверить. Мешал только мерно светящийся голубым цветом диод на виске.

– Все нормально. Я не воспринимаю такие вещи на свой счет, не волнуйся. Но впредь будь готов, я могу пожертвовать вашим делом ради твоей или Хэнка жизни.

– Насчет меня не волнуйтесь. Я не живой. Я не могу умереть.

Вечерний ветер унес его слова куда-то за пределы полицейского участка, но я расслышала их настолько четко, насколько требовалось. Ты не живой, а я не нормальная, Коннор. Вот наша главная схожесть.

Несмотря на то, что машина Андерсона во мне не вызывала особого энтузиазма, я все же не отказалась от возможности быть подброшенной до дома. Может, это был эгоистичный способ получения собственной выгоды, а может, попытка не оскорбить лейтенанта своим пренебрежением к его транспорту. В любом случае, я все так же сидела на заднем сиденье, позволив андроиду указывать дорогу к моему дому.

– Прошу отметить, что завтра у меня выходной. Законный, – девушка поторопилась добавить последнее слово, завидев, как Хэнк собирается что-то сказать. Коннор понимал, почему лейтенант хотел возразить: департамент работал в бешенном режиме, и Хэнк не видел выходных уже две недели, в то время, как минула среда. Обычно выходные людей были исключительно субботой и воскресеньем, но распорядок девушки подчинялся регламенту правительства, и имел свои нюансы. – Я отдыхаю каждый девятый день.

– Тебе еще и отдых нужен? – шутливо заметил детектив.

– Я человек, Хэнк. Хоть и имею свои психофизиологические отличия от вас.

Когда машина затормозила у маленького белого дома, Коннор вышел из машины и откинул вперед свое сиденье. Анна довольно быстро выбралась из салона, однако Коннор отметил ее уклоняющиеся в правую сторону движения. Возможно, это было связанно с бедром. Может, заживление и было ускоренным, но вряд ли молниеносным, пришел к выводу андроид.

– До пятницы, лейтенант. До свидания, Коннор.

– До встречи, мисс Гойл.

Девушка, уже отвернувшаяся в сторону дома, дернулась на звук своей фамилии, но тут же ускорила шаг. Ее походка была выдержанной, солдатской, а движения тела отточенными и чуткими. Коннор ощущал странное чувство повторения, как люди это называют – «де-жавю». Только интерпретировал он это на свою личную персону – ее действия были до невыносимости схожи с ним. Вид уходящей Анны на какой-то момент заворожил андроида. Ему казалось, что он может простоять тут всю ночь, и даже следующий день. Системы не были против.

– Ты чего встал, болван? Садись давай!

Громкий рык лейтенанта вывел Коннора из транса, и андроид ловко запрыгнул в машину. Хэнк смотрел на него внимательным взглядом.

– У тебя все в порядке с шестеренками?

– Да, лейтенант. Советую начать движение, на Паулмен-стрит скоро образуется пробка.

Мужчина хмыкнул, но вывел свою машину с обочины, почувствовав, как под креслом вибрирует корпус автомобиля. Коннор, отвернувшись к окну, не издавал ни звука. Сегодня он проверит систему на наличие сбоев.

Машина двинулась ровно в ту же секунду, как я закрыла дверь. Тело гудело, желудок урчал – во время восстановления тканей организму требовалось много пищи и воды, а я как назло не притрагивалась к еде с обеда. Однако, вместо холодильника, я вновь поставила зеркало напротив кресла и уселась в него, не избавившись от комбинезона и арсенала. Обнаженная катана покоилась на моих коленях. Ее чистая зеркальная поверхность отражала мои нахмуренные глаза, но рукоятка срочно требовала чистки от следов моих же пальцев. Я потянулась за средством и салфетками, однако встретив свое отражение в зеркале, застыла. Зудящее внутри чувство, требующее в срочном порядке начистить оружие, было нагло задвинуто на задний план иным ощущением. Образ андроида выплывал в сознании. Его идеальное лицо, идеальные глаза, идеально уложенные волосы. Даже чертов идеальный диод.